Массимо

– Угу. А этот сицилиец… он жив?

– Нет.

– И Агрелла тоже. Жаль, что все свидетели мертвы, не правда ли?
– сардонически спросила она.

Я старался не подать виду, что согласен с ней, но в то же время понимал, что это не лучшая ситуация для нашей семьи.

– Это… создает сложности, синьора.

Она разразилась смехом.

– Сложности! Да, это так. Так как же вы можете доказать, что не предавали Агрелла?

– Невозможно доказать, что ты чего-то не делал, синьора. Но…

– Это очень уклончивый ответ, синьор, - прервала la Vedova. Затем она улыбнулась.

– Ты говоришь, как моя внучка.

Я слышал о Лучии Фиоретти.

Ничего хорошего, кроме того, что она была очень красива.

Но я должен был играть роль дипломата.

– Я уверен, что она - очаровательная молодая леди, - ответил я.

La Vedova фыркнула.

– Она негодница. Избалованная и думает, что все знает. Но она моя внучка.
– la Vedova подняла подбородок и посмотрела на меня из-под век.
– Так чего же ты надеешься добиться этой встречей, синьор Розолини?

– Как я уже сказал, восстановить контакт между нашими семьями.

– А может быть, подобраться достаточно близко и вонзить стилет мне в спину?
– сказала она вкрадчивым тоном.

Я бросил на нее встревоженный взгляд.

– Мы бы никогда так не поступили, синьора, уверяю вас.

– Я добилась своего положения в Cosa Nostra не тем, что принимала слова мафиози на веру, - язвительно сказала она.
– Если ты пришел сюда только поздороваться, то считай, что контакт восстановлен. В противном случае…

Все шло не так, как я надеялся.

Пора доставать оружие.

– Мадам, - сказал я, прерывая ее как можно мягче, - не могли бы мы поговорить наедине?

– Чтобы ты мог вонзить стилет мне в грудь, синьор? Думаю, я откажусь.

Я посмотрел на ее консильери и на всех мужчин, окружавших ее на помосте. Я не доверял ни одному из них в том, что собирался сказать.

– У меня есть деликатная информация…

– Деликатная или не деликатная, но я доверяю своим людям свою жизнь. Все, что ты собираешься сказать мне, ты можешь сказать и при них.

Отлично.

Я взвесил то, что собирался сделать.

Интересно, одобрят ли это Никколо и Дарио…

К черту.

У меня не было другого выхода.

– У нас есть основания полагать, что мой дядя…

– Фаусто, - перебила она меня с широкой улыбкой - как будто они были старыми друзьями.
– Как он себя чувствует последнее время?

– Коварным, сеньора, - мрачно ответил я.

– О?
– спросила она с легким удивлением.

– Мы считаем, что это он…

– Полагаете, что это он, - перебила она.

Я нахмурился, не совсем понимая ее.

– …что?

– Неправильно говорить - «мы считаем, что это был он», - сказала она презрительно.
– Верно - «мы полагаем, что это был он».

Я не мог в это поверить.

Я собирался сказать ей, что мой дядя был предателем и гадюкой.

А она вела себя как старая школьная учительница.

La Vedova продолжила свою лекцию.

– Точность речи - это добродетель, синьор Розолини. Следи за этим, иначе тебя не будут воспринимать всерьез.

– Ну, я бы этого не хотел, синьора, - мрачно ответил я.

Я ничего не мог с собой поделать.

По крайней мере, это было лишь 1% от того, что сказал бы Адриано.

La Vedova подняла подбородок еще выше, глядя на меня.

– Ты действительно напоминаешь мне мою внучку. Она тоже язвительная.
– Затем la Vedova смягчилась.
– Итак… что именно, по твоему мнению, совершил ваш дядя?

– Фаусто вступил в сговор с сицилийцем по имени Меццасальма, чтобы убить семью Агрелла… а потом они попытались свалить это на нас с братьями.

Судя по выражению лица la Vedova, на этот раз я действительно ее шокировал.

Прежде чем она успела что-то сказать, ее консильери наклонился и что-то прошептал ей на ухо, прикрыв рот рукой.

Придя в себя, la Vedova сказала:

– Это довольно серьезное обвинение, синьор Розолини.

– Все еще хуже. Мы также считаем, что Фаусто виновен в смерти нашего отца.

Она уставилась на меня в недоумении.

– Его родной брат.

– Да.

– Он был консильери вашего отца в течение - сколько это было - двадцати лет?

– Двадцати пяти, мэм.

– И вы считаете его современным Клавдием?

Я совершенно не понимал, о чем она говорит.

– …что, мэм?

– Не - что, а - кто. Клавдий, дядя Гамлета - это пьеса Шекспира. Клавдий убил своего брата-короля и украл его трон. Тебе действительно следует подтянуть классику, синьор Розолини.

Школьная учительница меня достала.

– Может быть после того, как мы остановим кипение в этом конкретном котле, синьора.

La Vedova прищурила глаза.

– Это опять был сарказм, синьор Розолини?

– …немного, - признал я.

Она еще секунду смотрела на меня, затем коротко фыркнула.

– По крайней мере, ты честен. Я бы с удовольствием познакомила тебя со своей внучкой - думаю, вы бы замечательно поладили. Если только она не попыталась бы отрезать тебе яйца.
– La Vedova слегка ухмыльнулась.
– В конце концов, она моя внучка. Однако мне невероятно трудно поверить, что Фаусто способен на такое. Какие у вас есть доказательства?

Один из мужчин за троном la Vedova– парень с проседью в волосах - отреагировал на звук в своем пиджаке. Он вытащил телефон, как будто ему пришло сообщение или звонок на вибрации. Он тихо спустился с задней части помоста и вышел через дверь в глубине зала.

Я не придал этому значения.

Тогда.

– Моя новая невестка видела моего кузена Аурелио с Агрелла за несколько часов до бойни.

La Vedova подняла одну бровь.

– И что?