Мастер белого шума

— Мне бы не хотелось ступать на столь зыбкую болотную почву, как психология, но все же выскажу первый контраргумент. Вам не кажется, что это... существо настолько тупо, что с него все, как с гуся вода?

— О, нет, профессор, не кажется. Это, как вы говорите, существо — изворотливее змея! Я уже не говорю о его пронырливости.

— Данная характеристика не относятся к Даниэлю. По рассказам его деревенского окружения, мальчик обладал прямым характером и обостренным чувством справедливости. Сложно представить бандита с такими качествами. Это второй контраргумент. У вас все доказательства такие зыбкие?

— Вот вместе и посмотрим, — менталист не скрывал удовольствия: заставить надменного и очень высокооплачиваемого академика все-таки поработать на него, да еще и бесплатно — это и забавно, и экономия бюджета. — Раскрою еще одну карту. Для начала вернемся к событиям в Пашбе. Плита на могильнике была сорвана изнутри, а не извне, как мы первоначально предполагали. И тварь была не одна. Под плитой найден впечатляющий объем смятых в кашу и совершенно неопознаваемых ошметков с остаточным магическим фоном. Могильник давно превратился в гнездовище, к приезду экспедиции оно как раз созрело.

— Гнездовище? Невероятно! — нахмурился Эспанса. — И вы молчали два года?

— Для суда над руководителями экспедиции достаточно было и одной биомагической твари, а панику разводить ни к чему. Да и рабочие только недавно закончили вычищать тот гнойник. Сами понимаете, магия в зоне аномалии бесполезна.

— Я напомню: замеры проводились непосредственно перед вскрытием плиты. Даже одна созревшая тварь — полнейшая неожиданность, ее там просто не могло быть. Никто бы не сунулся к плите, будь там какая-то опасность для детей, превышающая возможности руководителей экспедиции.

— Факт есть факт. Навскидку — испортились датчики.

— Это вы намекаете на эффект присутствия Даниэля? Я ознакомлен с протоколами допросов его родителей: мальчику пытались ставить блоки по обычной методике. До выплеска дара портилось только то, что попадало в его руки непосредственно. А в Пашбе предварительные измерения велись несколько лет и не выявляли на кургане никаких особо сильных флуктуаций, иначе туда отправили бы не студенческую экспедицию, а боевое подразделение черных магов. Речь может идти только о стремительном процессе загнездования и созревания, просто мгновенном. Что тоже невероятно.

— Это уж вы, маги-академики, думайте, как могли пропустить такое. А лучше устройте мозговой штурм вместе с нашими спецами. Не хотите? Упрямец. Ну, ладно. Мы сделали вывод: не случись там так вовремя ваш внук с его непонятными способностями уничтожать все, что под руку подвернется и имеет магическую основу, последствия исхода тварей были бы куда более катастрофичными, чем потеря дара полусотней магов и несколько аварий.

— Хотя логичней предположить, что на кургане сработал древний механизм уничтожения, — скептически заметил маг. — Не нашли, случайно?

Безопасник покачал головой:

— Эспанса, даже если что-то нашли из механизмов, их функциональность уже не определить.

— Но причем тут Пашба и сын несчастного пьянчужки Милара?

— У Рика обнаружилась та же особенность — удивительно вовремя попадать на места назревающих трагедий. Ладно, к храксе, которой нам только и не хватало в тот день, он немного не успел — ее снял ваш боевой инвалид. Якобы. Но вот кошарха парнишка сгреб ни раньше, ни позже. Или вы думаете, что сумели обмануть нас байкой о безобидном экспериментальном экземпляре? И последний случай, не столь масштабный по вероятным последствиям — Раммизес.

— Слишком мала выборка, во-первых. Во-вторых, даже цепь уже-не-случайностей не подтверждает факта, что они происходят с одним и тем же человеком. Еще аргументы?

— Переходите к нам работать, Эспанса, — вдруг добродушно улыбнулся менталист. — Мы создадим вам все условия, отдельную структуру выделим под ваше командование. Нам очень нужны ваш ум и знания.

— Мой ум мне и самому нужен. Аргументы, полковник, — напомнил Микаэль, невозмутимо потянувшись к кофейной чашке.

— Сначала ответьте на вопрос: почему все некроманты, даже нелегалы, объявили бойкот Темному городу и не подняли за эти дни ни одного мужского трупа для допроса? Следственные органы в панике.

— Понятия не имею, чем Клоака так обидела некромантов. Я поинтересуюсь.

— Хм... — глаза офицера весело заблестели. — Моя интуиция говорит, что вы приложили к этому руку. Ваш авторитет среди коллег колоссален, и так единодушно поддержать они могли только вас. Не связан ли этот бойкот с тем, что вы опасаетесь случайно наткнуться на останки настоящего Фредди Милара?

— Лучше вам поговорить с некромантами, чем с интуицией, полковник. Я по-прежнему не вижу причин, почему меня должен интересовать этот субъект.

— Поговорить? — усмехнулся безопасник. — А с чего бы это все они неожиданно обзавелись ментальными щитами? Все, даже самые нищие и никчемные некромантишки, неспособные определить давность трупа. Масштабная акция. Кто ее оплатил?

— Наверняка их гильдия. В Ковен они не обращались. Полковник, когда я услышу настоящие аргументы?

Лицо менталиста стало жестким.

— Вы их увидите.

Безопасник выдвинул ящик стола, вытащил приснопамятную коробку с шахматами и небрежно вывалил фигурки на стол. Микаэль Эспанса недоуменно приподнял бровь:

— На этот раз я не расположен к подобным играм, полковник. Я предполагал, что вы предъявите хотя бы биометрические сравнения.

— С чем сравнивать? Как будто не знаете, что на Даниэля данных — кот наплакал, он умудрялся уничтожить магокристаллы при каждом бегстве. По этой черте его и опознавали постфакум. На Фредерика Милара в нашем архиве тоже ничего нет, он не попадался полиции после того, как ему исполнилось шестнадцать. И не мне вам рассказывать, что в этот период психосоматического созревания у магов скачком меняются многие параметры, вплоть до папиллярных узоров. Есть его свежие метрики, незаметно взятые уже здесь. Но еще непонятно, с кем сопоставлять вашего абитуриента под этим именем. Приходится работать дедовскими методами. Будьте любезны, профессор, зажгите настольную лампу.

В кабинете горел яркий верхний свет, но маг активировал магический кристалл в подставке лампы, и абажур озарился мягким белым светом. Его недоумение переросло в удивление, когда менталист, поддев ногтем неприметный рычажок, вытащил фальшивое дно на одной половине шахматной доски, перевернутой клетками вниз, и извлек несколько изрисованных листов тонкой полупрозрачной бумаги, затем прицепил к натянутому шелку на портновскую булавку первый из рисунков — карандашный набросок стриженой под ноль головы перепуганного, большеглазого и до невозможности тощего мальчишки лет двенадцати. Профессор впился в него жадным взглядом, не ускользнувшим от наблюдателя в погонах.