Мастер Гравитации 4

— Конечно, доволен. Одной заботой меньше. Я же твой старший брат, переживаю за тебя, — ласково потрепал ее по голове.

Мелкая фыркнула, схватила шоколадное печенье и умчалась к себе в комнату. Вид у нее был подозрительный, будто что-то задумала. Надо держать ухо востро.

Потом я пошел насыпать корм курице и цыплятам. Все бы ничего, но курица почему-то сидела на жердочке и смотрела на птенцов сверху вниз с презрением.

— Да брось, материнство — это тебе не на войне побывать, — попытался я ее подбодрить.

После появления цыплят она совсем расклеилась, сидит у окна, укутавшись в плед, будто кого-то ждет. Неужто их папашу? Кто он, мы так и не поняли.

Покормив живность, я вернулся к кофе и завтраку, мысленно прокручивая список тех, к кому нужно сегодня заехать. Главное ничего не напутать, а то все пойдет не по плану.

Повторив про себя десять фамилий, я оделся и поехал на встречу с первым из них — бароном Волновским. План простой: предложить всем тот же договор, что и Огородникову. Они с ним в тесных отношениях, это то, что надо.

Первые двое сразу отказались, но проблем при встрече не возникло. Заминка вышла только с одними.

Загвоздка была в том, что некие Мартовские тоже решили меня угостить чаем с сюрпризом. Я старался не ржать как конь, чтобы не спалиться. Забавно, что травануть хотели меня, а лыбу давил только я в этой компашке.

В общем, от этих Мартовских я свалил с изжогой, но не от яда, а просто нажрался их охрененных булок. К яду я свой организм подготовил, а вот к такому количеству выпечки — нет. Не думал, что ее будет так дохрена и что я не смогу вовремя притормозить.

Но ладно, с изжогой я быстро разберусь. Главное, что я спер у их повара пару рецептов багетов, булок и пирогов. Он явно гуру в этом деле.

Так что от Мартовских я ушел не с пустыми руками, и попив в городе кофе, отправился к остальным. Они тоже подписали договор, как миленькие. Но только в новом договоре для них был один прикол: на первый взнос я дал им всего два дня. И не нужно быть очень умным, чтобы понять, что они его точно не внесут. Жаль, могли бы спасти свои задницы.

Встреча с последними из них, виконтом и виконтессой Клюевыми, была самой пафосной. Они так высокомерно себя вели, будто это они мне услугу оказывают, а не наоборот. Ведь явно были уверены, как и все остальные аристо, что если объединятся, то смогут меня легко замочить. И почему никто из них не хочет просто включить мозги?

Неужели их до сих пор не напрягает, что если я еще жив, то явно не лыком шит? Или люди тупеют, когда собираются в стаи, думая, что они в безопасности, раз их много? Если так, то у них забавное мышление. В моем мире люди больше боялись сильных одиночек-магов, чем толпу вояк. Хотя ладно, им же еще не все про меня известно, так что я их «приятно» удивлю.

А пока… Пока мне остается только отдыхать и пялиться в потолок, ожидая новостей от Гриши. Мы с ним придумали гениальную идею, вернее, я придумал, а он помог ее доработать. Все же охрененно, когда у тебя есть кореш, который знает вообще всех в этом городе и за его пределами.

Морвицкие

Коттедж

— Господин, ваш сынок Демьян соизволил побеспокоить вас звонком: интересовался финансами на оплату услуг своего репетитора, — с придыханием выпалил дворецкий, облаченный в белоснежные перчатки.

— Я же ему, вроде, недавно уже отстегивал, — виконт Морвицкий, щеголяющий в синем деловом прикиде и коричневых ботинках, взлохматил свою белобрысую шевелюру.

— Он изволит говорить: сегодня его ожидает двойная порция премудростей, — подобострастно уточнил слуга.

— А чего ж меня заранее не предупредил, паршивец? — насупился Роберт Морвицкий.

— Да брось ты, — вклинилась медовым голоском виконтесса. — Скинь ты ему денег, Роберт: он у нас такой умница. Днями и ночами над фолиантами корпит. Глядишь, вырастет из него достойный преемник, хоть на том свете с чистой совестью будешь почивать.

Морвицкий растаял от этих слов, кивнул своей длинноволосой блондинистой благоверной и перевел деньжата отпрыску на карту. Авось не спустит все в ближайшем кабаке.

Тем временем

По коридору простучали каблуки туфель, и к доске с указкой подошла женщина в строгих красных очках. Над губой у нее красовалась внушительная родинка, а на голове возвышался тугой пучок волос.

— Я в последний раз спрашиваю у вас, Демьян Робертович, сколько видов магических зверей, обитающих в тайге, входит в Красную книгу? — она метнула взор карих глаз на своего девятнадцатилетнего раздолбая-ученика.

— Сорок пять, — предположил тот, почесывая затылок.

— Это неверный ответ, — голос репетиторши сначала прозвучал недовольно, но после она словно промурлыкала слова: — За это я вас накажу, Демьян! Плохой мальчик! — и начала расстегивать на себе блузку с видом развратной тигрицы.

Быстро скинув ее, она направилась на своих высоченных каблуках к студенту, по пути распуская свои волосы на голове.

— О да, накажите меня, Лариса Михайловна, пожалуйста, — Демьян заулыбался во все свои тридцать два зуба, предвкушая «наказание».

— Сейчас, негодник, — она облизнула свои ярко накрашенные губы и, встряхнув своей густой шевелюрой, уселась перед ним на колени, готовая приступить к «экзекуции.»

— Демьян! Демьян! — но тут кто-то затряс его за плечо, и студентику пришлось открыть свои глаза, прощаясь с прекрасным видением.

Перед ним стояла та самая Лариса Михайловна, но в застегнутой блузке и с прежним пучком на голове.

— Демьян, я понимаю, что вы после первого занятия уже вымотаны, но я дала вам время отдохнуть, — говорила она ему. — Поэтому попрошу вас не засыпать больше во время второго урока: у нас с вами осталось не так много времени до экзаменов, а потому медлить нельзя, если не хотите остаться на второй год.

— Да, конечно, Лариса Михайловна, — Демьян уселся ровнее на стуле за партой, и по его лицу было видно, как он был разочарован вновь этой серой обыденностью.

* * *

Роберт Морвицкий, убрав телефон в карман, попросил слугу принести ему сока со льдом — его любимый напиток. Жена, пристроившись рядом, положила руку на плечо мужа.

— О чем задумался, милый? — поинтересовалась она, заглядывая в его глаза.

— Ты прекрасно знаешь, о чем, — ответил Роберт, теребя кольца на пальцах. — Сейчас меня больше ничего другого не занимает.