Мастер и Жаворонок

— Нет, герцогиня, — шепчет Лаклан с решительным выражением лица.

Я сглатываю. Качаю головой. Я так много всего хочу сказать, но с языка срывается только одно слово.

— Лаклан…

Он убирает руку с моей груди, оставляя после себя холодную боль, но когда я уже думаю, что он полностью отстранится, он касается моей щеки костяшками пальцев, не отрывая взгляда от моих глаз.

— Сначала я должен удостовериться, что ты простила меня. Иначе ничего не получится, а я хочу, чтобы все было хорошо.

Прежде чем я успеваю что-либо сказать, Лаклан одаривает меня слабой извиняющейся улыбкой, затем открывает дверцу шкафа и выходит.

Я чувствую, что мой разум отделен от тела, когда выхожу вслед за ним из комнаты и иду по коридору.

Хотя Лаклан оглядывается на меня через плечо, мы не разговариваем. Незаметно возвращаемся в бар, и он достает из кармана телефон, чтобы написать Конору. Мгновение спустя я слышу, как на моих часах высвечивается сообщение, и задаюсь вопросом, может, он добавил меня в общий чат, но на экране высвечивается имя Слоан. Я достаю свой мобильный и открываю диалог.

|Подумала, что тебе следует знать…

Я замираю на месте, когда читаю заголовок новостной статьи, которую она прислала.

РАССЛЕДОВАНИЕ УБИЙСТВА И ИСЧЕЗНОВЕНИЯ ДИРЕКТОРА КОЛЛЕГИАЛЬНОГО ИНСТИТУТА ЭШБОРН

Прерывисто дыша, я нажимаю на ссылку. На меня смотрит лицо доктора Луиса Кэмпбелла. Возможно, я должна чувствовать угрызения совести. Нормальный человек почувствовал бы. Да…? Я нет. Все, что я испытываю, — это чувство выполненного долга, чувство справедливости.

Я собираюсь прочитать статью, когда приходит еще одно сообщение от Слоан.

|Знаешь, если бы он случайно взорвался в результате несчастного случая с петардой, я бы гордилась тобой.

Холодок пробегает по моим венам, когда я поднимаю глаза и вижу, как Лаклан прокладывает себе путь сквозь толпу, направляясь к бару. Я делаю шаг назад, затем поворачиваю налево, направляясь к дверям, ведущим на пустую лоджию на крыше.

|В смысле? Лаклан тебе что-то сказал?

|Нет. Вовсе нет.

Ледяной ветер охлаждает жар, который разливается по моей коже, пока я пытаюсь придумать, что сказать. Такое чувство, будто стою на краю обрыва, боюсь упасть, но все равно хочу прыгнуть. Прежде чем я успеваю придумать ответ, в моей руке жужжит телефон с очередным сообщением.

|Я просто подумала, ты захочешь это знать. Может, я ошибаюсь. Но если ты такая же, как я, то я люблю тебя ничуть не меньше. Ни на йоту. И, может быть, ты когда-нибудь расскажешь мне об этом.

Слезы застилают мне глаза. Я пытаюсь отогнать их. Облегчение и сожаление переплетаются в груди. Единственное сожаление, которое я когда-либо испытывала по поводу своих поступков, — это то, что я не поделилась ими раньше с единственным человеком, который никогда не скрывал от меня своей тьмы.

Я смахиваю слезу со щеки и набираю ответ.

|Я тоже люблю тебя, Слоани. И мне бы тоже хотелось поговорить.

Кладу телефон в карман и смотрю на горизонт, пытаясь отогнать бурю эмоций. И томительное желание поцелуя, которого так и не было. Острую боль от отказа. Стыд и облегчение от того, что секреты выплыли на поверхность. Но не могу найти облегчение, пока смотрю на город. Не проходит и пяти минут, как я слышу, как позади меня открывается дверь. Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто это.

— Хэй, — просто говорит он, останавливаясь рядом со мной. — Я так и думал, что найду тебя здесь. Не возражаешь, если побуду рядом?

Моя улыбка слабая. Я сосредотачиваю свое внимание на городских огнях.

— Хорошо.

Лаклан опирается предплечьями на перила, его локоть слегка прижимается к моему. Порывы ветра поднимают мои волосы с плеч. Это приятная прохлада для жары, которая все еще ощущается внутри.

Лаклан указывает вперед, и я замечаю блеск его обручального кольца.

— У нас был очень похожий вид, когда мы впервые переехали в Америку, — говорит он. — Лиандер поселил нас в квартире всего в нескольких зданиях к западу отсюда.

— Одних? — спрашиваю я, и Лаклан кивает. — Сколько тебе было лет?

— Семнадцать, — он одаривает меня горькой улыбкой, оглядываясь на горизонт.

— Я записал братьев в школу, сам начал работать. Лиандер нашел мне работу на кожевенной фабрике. По крайней мере, на дневное время.

— А на ночное?

Лаклан пожимает плечами.

— Я многим ему обязан. Он скрыл то, что мы с Роуэном сделали в Слайго. Привез нас сюда. Помог.

— Слоан упоминала что-то такое, — говорю я, смущенно улыбаясь, когда он закатывает глаза. Я подталкиваю его локтем и добавляю: — Но ты не должен быть у него в долгу вечно. Хотя, не мне указывать.

— Если кто-то и может убедить Лиандера что-то сделать, то, думаю, это ты, — говорит Лаклан, посмеиваясь и качая головой. — Он все еще не оправился от того, что в его собственном доме его одолели кексы. Ему понравилось.

Я встречаюсь взглядом с Лакланом, и он, кажется, стоит ближе, чем я думала. В его глазах теплота, когда он одаривает меня кривой усмешкой, но остатки грусти остаются.

Наши улыбки тают, когда мы стоим бок о бок на пронизывающем холоде. Я первая прерываю нашу связь и смотрю на город, хотя мне и приходится прилагать усилия, чтобы отвести взгляд. Чувствую, что он все еще наблюдает за мной краем глаза.

— Мне нравится здешний вид. Нравится смотреть на расстояние. Кажется, что с такой высоты можно увидеть весь город, — говорю я. Мое сердце бешено колотится, и каждый удар приближает меня к воспоминаниям, которых я обычно изо всех сил стараюсь избегать. У меня на сердце так тяжело, что, я уверена, Лаклан видит, как у меня бьется пульс на шее, но если и видит, то не подает виду. — Это было ограбление. Вот так я потеряла своего отца. Поэтому моя мама прихрамывает. Поэтому я не люблю тесноту. Поэтому иногда не могу уснуть.

Лаклан мог бы сказать что-нибудь язвительное, поддразнивающее. Но он молчит. Наблюдает, как я убираю непослушные пряди волос с глаз и сосредотачиваюсь на самых дальних точках, которые могу разглядеть на горизонте.

— Мама разбудила нас посреди ночи. Спрятала в бельевом шкафу. Сказала, что бы мы ни услышали, что бы ни случилось, если она или папа не придут за нами, мы не должны выходить из чулана, пока не услышим, как приехала полиция. Наверное, она думала, что воры уйдут к рассвету. «Не двигайтесь с места. Молчите. Боже, храни моих девочек». Это было последнее, что она сказала перед тем, как спуститься вниз. На самом деле, это был последний раз, когда я слышала, чтобы она о чем-то просила бога.