Мать Печора (Трилогия)

Расплели мне девушки русу косу и повели в баню. Идут впереди, дорогу вениками метут. Пришли - веники на крышу побросали, один только оставили на обратный путь - дорогу заметать. Раздели меня в бане, вымыли, домой привели. Поблагодарила я девушек за парну баенку, за ключеву воду, за шелков веничек, за тазы медные. Сказала им, что смыли они с моей груди воздыханьице, с ретива сердца - печаль-горюшко, с бела лица - горючи слезы. А только сказала неверно...

11

Сходили девушки домой, переоделись и опять пришли. Только у них в это время и работы, что со свадьбой справляться. Каждая принесла мне по подарку, у нас зовут "принос". Подойдет, поздоровается, поцелует и подарит кофточку ли, платок ли, тарелку, чайную чашку, пару ложек, денег - кто что может.

Сели девушки за стол, чай пьют да меня опевают:

Что во светлой во светлице,

Во столовой новой горнице

Тут спала красна девица

Что невеста зарученная,

Маремьяна Романовна.

Разбудившись от крепкого сна,

Обвела очми по горнице,

Она узрела-увидела

Своего брата родимого,

Она просила-упрашивала,

Она молила-умаливала:

– Засеки, братец, засеку

От востока до запада,

Что от матушки сырой земли

До ходячего облака,

Не проходили б люди добрые,

Не пробегали бы кони быстрые...

Так в песне поется... Но не могла я умолить. Сколько я ни плакала мне не верили. Никакой не засекли засеки, а еще разгородили. И показалось мне, что будто шутя эту свадьбу делают, как игру играют. Думалось мне: поиграют-поиграют да и бросят. Было мне в ту пору еще шестнадцать лет. Жениха я не видала. Вот, думаю, как увижу да не понравится - и вся свадьба ничем кончится.

Отпили девушки чай - играть начали. Попляшут под гармошку да попоют. А песни все попадались такие, будто только для меня и сложены. Моему сердцу от них больно было.

Не на улице дождь поливает

В Голубкове у нас девок убывает,

Что молодушек у нас прибывает.

Уж я батюшку просила,

Уж я свету родному говорила:

– Не отдай меня, батюшка, замуж,

Ты не зарься на высокие хоромы:

Не с хоромами жить - с человеком.

После игры начался родительский обед. Столы составили. Пришли девушки и вся моя родня, уселись, стали пить да есть, угощаться.

Родительский обед не успели отвести, а уж надо готовиться к женихову столу. Старую посуду убирают, моют, снова уставляют, чтобы столы не голые стояли. Вскоре заслышались колокольцы - "женихи" приехали. Опять у меня помутилось в глазах, полились горючи слезы. Опять заплакала, запричитала.

Уж дважды приходил сват.

– У нас был товар закуплен. Как бы нам дорядиться да договориться, да к рукам прибрать?

Дважды его отсылали обратно:

– Не пора еще, Егор Иванович, не время. Пока товар наш, так и дело наше.

На третий раз Егор пристал и попросил:

– Хочу я свою должность дружкам передать. Они помоложе и на ногу полегче. Им - в науку, а мне - в замену.

Мать с родней согласились. Вот Егор привел дружек и передал матери:

– Вот вам легкая замена, скорая посылка. Встречайте да принимайте, как меня встречали да принимали.

И дружки раза два сходили к нам.

– Нельзя ли нам с князем поездом прийти? Наш молодой князь Федор Михайлович соскучился по молодой княгине Маремьяне Романовне.

Согласилась родня:

– Просим милости с князем молодым, со всеми любящими, с гостями да с гостьями.

Пришли женихи. Меня пытались закрывать платком, чтобы я узнала, какой характер будет у моего мужа. Если он сердито платок стащит, то, значит, будет драчливый да взыскательный.

Только я не согласилась. Говорю:

– Не видала я его, так хочу хоть в дверях посмотреть: человек или собака - какой он есть.

Так и не закрыли меня. Я во дверь большие глаза направила. Тысяцким у жениха был брат его Виктор, того я узнала. И знаю еще, что за тысяцким жених должен пойти. Тут его в первый раз я увидела. Сразу он мне не понравился: какой-то темный да грубый, лицо злое. Да к тому же вместо меня он начал сватью целовать, ошибся. Сватьей была моя невестка, брата Константина жена, немного меня постарше. Все закричали:

– Не та, не та ведь невеста!

Тогда уж он подошел ко мне. А бабы все заметили, судачат:

– Не будет житья.

Я и так не бела, да еще почернела, черней закопченного потолка стала. Во весь вечер ни на кого не гляжу и никого не вижу. Все пьют да едят, а я ни к чему не притронулась. Жених за все время мне слова не сказал. "Горько" закричат, сластить целованием надо, а я застыла, и целует жених ровно не губы, а доску.

Бабы шепчут:

– Чего ты такая-то, сиди ты посветлей да повеселей.

– Над чем буду светлеть-то?
– говорю.

Сижу да и думаю: "Не поеду под венец, развалю дело".

Ночь отсидели, гости ушли, а я сразу начала реветь. До того доревелась, что сама себя не стала знать. И на улицу выводили меня, и водой отливали.

– Схлынуть ей, - говорят, - надо. Много ревела, так отойти не может.

А я ничего уже не слышу, обмерла. Прибежал брат Константин, схватил в охапку, уложил на кровать и выговаривает матери да брату:

– Заели, - говорит, - человека. Я побегу, откажу.

Побранились они, а той порой уж дружки подходят, про невесту спрашивают:

– Жива ли, здорова ли наша княгиня, спрашивает князь молодой.

– Какое жива!
– огрызнулся Константин.
– Уж гроб начинаем делать.

Брат Алексей и перо мне в нос пихал и нашатырный спирт совал, готов его в рот налить, чтобы только в чуство меня привести. Очнулась я - кровь носом пошла. Потом начало меня трясти. Женихова родня, свадебщики уже думали, что все дело распалось.

Когда в сознанье пришла да смогла сидеть - надо бы мне последний раз красоту сдавать, косу расплетать. А мать видит, что нельзя мне больше плакать. Шепнула, чтобы запрягли да подъезжали за невестой.

Я и сейчас понять не могу, что со мной было в то время: вся ослабла я и слова против не сказала. Меня одевают, и уже малицу надели, а я стою как пень какой. Бабы да девки там дожидают, думают - выйду, буду красоту сдавать да косу расплетать.

Вдруг и жених подъехал к крыльцу. Выводят меня из горницы прямо в малице. Бабы ворчат:

– Ждали, ждали, а она и красоту сдавать не будет. Коса-то у ней хоть расплетена ли?

Спохватились только тогда. Мать не то брат Алексей на ходу расплели мне косу, да и то не всю, сунули под малицу - да и за стол, благословлять. Поставили рядом с женихом, угостили его с дружками пивом да водкой, благословили и в сани повели. Невесте надо за собой скатерть тянуть: по примете, девок замуж волочить. Какое тут! Сама-то я не хочу замуж идти, а не то что девок за собой тащить.