Матриархия

Мосток, доски «тук-тук» под ногами. Мы обтерли о них грязь, прямо шматки оставили, разводы. Внизу в щелях лениво текла затхлая водица - такая нам не нужна.

– Думаешь, их тут нет?
– после долго молчания голос у Рифата звучал простуженно.

Я промолчал. Зря мы сюда пришли, но чтоб «путешествовать» дальше, нужна пища. И хоть немного воды.

Домишки самые обычные, хижины. Глядят пустыми окнами-глазницами. Некоторые проемы забиты досками. Только пройдешь мимо дома, и что-то упирается в затылок, будто палец уткнули, и по спине мурашки бегут. Кажется, что следят отовсюду.

Деревенька так явно дышала чужим пристуствием, что его с трудом можно было игнорировать. Я даже один раз резко оглянулся, специально, но даже намека на движение не уловил.

Вот калитка нараспашку, забор из сетки-рабицы. Собачья будка, обрывок цепи, пустой ошейник, и резиновая дорожка ведет к хатке.

Мы молча зашагали по ней, друг за другом. Крыльцо разбухло от воды и не скрипело, мы помучали дверь и она нехотя открылась.

В доме темно, пахнет плесенью. Побродили по комнатам: мусор, вещи валяются на полу, на стенах рваные обои, со следами крови.

На кухоньке пустой холодильник. Пол залит водой, а с потолка отваливаются куски глины - крыша течет.

В шкафу нашли пачку манки и банку тушенки.

Заглянули в погреб. Консервы повзрывались, поблескивают осколки баллонов. В углу скукожившийся труп, черный, как смола.

У меня тут же закружилась голова, лоб стало поддавливать изнутри. В какой-то момент я подумал, что мы под водой - ни единого звука, даже от собственных движений.

Звякнуло что-то. Бормотание. Мы с Рифатом переглянулись. Мне уже не терпелось выйти на воздух, а перед глазами плавала запеченная фигура из погреба, ссохшийся эмбрион.

– В соседней комнате, - шепнул Рифат.

Дверь узкая. На двери картинка - «писающий мальчик». Рифат потолкал дверь, подергал. Внутри кто-то лопотал, кряхтел.

– Наружу или внутрь?
– пробормотал Рифат. Примерился и ткнул филенку плечом.

Дверь распахнулась. Ванна, бабка в лохмотьях. Морщинистая кожа, слюнявые губы кривятся, шевелятся как червяки. Бабка кряхтит, кряхтит, бормочет в душ, как в телефонную трубку. Зыркнула на нас исподлобья и снова зашевелила губами, потряхивая седыми паклями волос.

– Бабушка...
– начал я, а Рифат тут же потянул меня за рукав. Старуха перестала бормотать и уставилась сквозь нас. В ванной витала трупная гниль, и во рту образовался привкус терпкой горечи.

Старуха поднялась, цепляясь клешнями за плитку, по лохмотьям халата побежали струи жижи.

– Что вы делаете? Кого ищете? Вчерашний день ищете! Помогите, я им сказала, сделать. Зять прийти обещал, не смог, горит синим пламенем. Внучку, внучку забрали... Ох, накажет Господь за ребенка, за ангела! Внучку жалко, а зять - он мужик... Сам о себе позаботится, - она разговаривала, а в глазах у нее дрожали два отражения - мы с Рифатом. Бабка замахнулась, хотела швырнуть «трубку». Душ звякнул, блеснула гофрированная трубка, лязгнула чугунина ванны. Бабка вновь закряхтела неразборчиво, и задрала халат, так что стали видны белесо-синие, в узлах вен ноги. Мне показалось, что в грязной воде плавают куски мяса или серые струпья.

Не знаю, как меня не стошнило, но лоб заломило еще сильней.

– Маразматичка, - пояснил Рифат. Я промолчал.

Видимо, на нее Импульс не подействовал: у бабки давно климакс. Если конечно, теория Юрца верна. Где-то он сейчас?

Мы уже выходили из хатки, когда услышали визгливые смешки. Рифат дернулся влево, на звук. Банка звякнула в рюкзаке, он прихватил всякого с пепелища. Миску, пару гнутых алюминиевых ложек, кружку с отбитой эмалью. Короче необходимый минимум, для того чтобы комфортно вкушать пищу.

Но самой пищи нет.

– Слышал? Это еще что за...

– Ребенок?
– сказал я.
– Детский голосок вроде.

Мы встретились глазами. Дитя нам только не хватало.

– Мы не будем брать его с собой, - покачал головой Рифат.
– Хоть ты тресни - не будем! Самим жрать нечего.

– Погоди ты. Кто сказал, что у него нет родителей?

Мы снова прошлепали по резиновой дорожке. Рифат пробурчал что-то вроде «этого я и боюсь», на ходу вытаскивая нож.

Соседний дом некогда был выбелен, а сейчас стены облепили подтеки глины. Шифер на крыше с зелеными пучками мха, окна закрыты ставнями и заколочены досками.

Забор здесь чуть более добротный, как и калитка. Тоже будка пустая. Удивительно, что мы до сих пор не встретили ни одной собаки. Может, их сожрали?

Я надавил на ручку калитки, и она чересчур уж громко стукнула.

Какая-то девочка на пороге дома. Грязный подол платья торчит из-под курточки, стрижка короткая, а глаза молочно-голубые, с пленкой.

– Иди сюда, - сказала она.
– Иди сюда поближе, - и поманила пальцем. Мы с Рифатом переглянулись. И сразу к горлу подступила тошнота.
– Иди, иди сюда... Иди сюда поближе!
– повторяла девочка, сгибая и разгибая палец.

Только сейчас я заметил поводок в другом кулачке малышки. Он уходил вглубь дома.

Тут же сердце стало биться чаще, мешая дышать. Девочка сделала пару шажков, поводок натянулся.

– Иди сюда поближе... Иди сюда...
– она продолжала манить пальцем, поблескивая своими полукатарактными глазами. Меня даже дрожь пробрала.

– Эт-то еще что...
– пробормотал Рифат.

Из дому вышел пес.

Я сначала даже не понял, ЧТО ЭТО.

Ноги обрубки, одной кисти нет и на культе что-то вроде чехольчика. Лысоватая голова и безвольная прорезь рта - широкая, как у лягушки, глаза навыкате.

Инвалид широко откры рот и замычал. Языка у него что, тоже нет?

– С кэм это ти там, Мариам?
– раздался из глубины дома голос. Мариам подступала к нам все ближе и ближе, скаля мелкие зубки, и отвращение проникало в меня все глубже.

На порог вышел мужчина. Голый барабан живота, волосатая грудь. Щетина на щеках, мешковатые штаны.

– Чито там у вас, э? Добрий дэн, - он провел ладонью по шевелюре, меняясь в лице. Даже побледнел, и сквозь щетину проглянула пепельная кожа.

– Добрый, - первым опомнился я.
– Мы...
– я перевел взгляд на девочку. Армянин тоже посмотрел на нее и поскреб ногтями грудь.

– Мариам! Тсюда иды, говорят! А ви кто такие будетэ?

– Туристы, - говорю я. А армянин смотрит то на меня, то на лезвие ножа, то на Мариам. А инвалид мычит, пускает слюни.
– Мы вас не тронем. На голоса заглянули...

– Но нам нужна еда, - вставил Рифат.
– Есть у вас что-нибудь? Или где достать? Может, знаете?

– Можит и знаю, - сказа армянин и вдруг сделал резкое движение. В следующий момент у него в руках оказалось ружье. Он целился попеременно, то в меня, то в Рифата.