Мажор по соседству. Сердце на куски

Мне было...максимально неприятно? Наверное.

Обидно. Скверно. Гадко. Очень противное чувство. С одной стороны, мне должно быть пофиг на этого мажора, но… мне не пофиг! И я бы хотела еще что-то ему противопоставить, закатить грандиозный скандал и может даже вручную ощипать его блондинистую голову, да только все мои чаяния накрылись медным тазом.

Сосед все так же молча, не слушая моих воплей, вытащил меня сначала в коридор, а затем и вовсе вытолкнул на лестничную клетку, захлопывая перед моим носом дверь. Раз и все. И мне остается только стоять и обтекать от унижения, потому что все было и только пинка под зад не хватало для полного счастья.

Ужас как паршиво!

Зло сжимаю руки в кулаки. В мозгах все воспламенилось и сгорело к чертовой бабушке. Ненависть выжгла все разумные и адекватные мысли.

Ну всё, он меня достал! Вечеринка отменяется!

Лох – это судьба, Егорушка. И мстительно усмехнулась, доставая свой телефон и набирая 02.

Глава 26 - Похоронный марш

Ляля

— Оператор сто двенадцать, здравствуйте. Что у вас случилось?

— Здравствуйте, девушка! Мой сосед нарушает федеральный закон о тишине и мешает спать уже которые сутки подряд.

— Ваш адрес?

Тут же его называю.

— Ожидайте. Направляем к вам наряд.

— Спасибо, — выпаливаю я и принимаюсь ходить по лестничной площадке из стороны в сторону.

Так проходят долгие минуты, в течении которых из-за двери соседа все еще доносились звуки музыки и безудержного смеха. Весело им, видите ли! Весело! Пока меня тут почти разрывает от ярости и злости. Наконец-то спустя четверть часа галдеж в квартире Мажора Мажорьевича стихает, а уже через пару минут лифт привозит на наш этаж долгожданную полицию в лифе двух бравых молодцев.

— Добрый вечер, гражданка. Вы полицию вызывали?

— Я, — киваю я тут же и обвинительно указываю на дверь.

— Шумят? — хмурится один из полицейских.

— Шумят, — согласно трясу головой, — жить спокойно не дают.

— Тихо вроде, — пожимает плечами второй.

— Только замолчали. Наверное, увидели, что вы приехали и сразу же все вырубили.

— Ясно. Писать заявление будете?

— А вот и буду, — решаюсь я идти до конца.

Вышвырнул меня из квартиры! Просто выкинул, как надоедливого и шкодливого котенка. Даже слова не сказал. У-у-у, сволота! Сейчас я накатаю на тебя кляузу, будешь знать!

Пока пишу, что в такой-то день и в такой-то час по нашему адресу соседская квартира трансформируется в ночной клуб и притон в одном флаконе, полицейский все-таки начинает пробиваться к нарушителю правопорядка.

И, о чудо! Ему открывают с первого раза. Не то что мне, надоедливой пиявке...

Сечин кивает своим посетителям, а затем, не удостоив меня взглядом, складывает руки на груди и приваливается к дверному косяку.

— Чем обязан? — тянет беспечно.

— Добрый вечер, гражданин, жалоба на вас поступила. Шумите, спать мешаете.

— Кто жалуется? — поджимает губы недовольно.

— Соседка ваша, — указывает на меня рукой полицейский.

— М-м… та самая соседка, что мне спокойно жить не дает и каждый вечер ломится в мою дверь, потому что страдает слуховыми галлюцинациями?

Я же от такого заявления только рот открываю и закрываю, не находясь, что сказать. Потому что это возмутительно! Просто уму непостижимо!

— Спросите у соседей ниже, и они вам скажут, что музыку я всегда слушаю в пределах нормы и в строго разрешенное для этого время. Живут тут уже два года и ни разу никого не жаловался на меня. А вот эта гражданка, позади вас переехала сюда совсем недавно и с тех пор начались все проблемы.

— Володя, проверь, были ли заявления по этому адресу? — просит один полицейский другого.

— Никак нет, — буквально через минуту докладывает тот, пока я пытаюсь испепелить соседа гневным взглядом.

— Он все лжет! — наконец-то отмираю я и начинаю сбивчиво тараторить обо всех вопиющих случаях, когда проклятущий сосед пил мою кровь и испытывал на прочность мои многострадальные нервы. Заикаюсь, спотыкаюсь, но все же вываливаю все, что накипело.

— Видите, — разводит руками Сечин и кривится, — она истеричка.

— Я? — ору я на всю площадку и рвусь к нему, чтобы все-таки покусать этого зарвавшегося проныру с ног до головы.

— Ну не я же, — хмыкает сосед, пока меня пытается удержать один из полицейских.

— Короче, все понятно, ребята, — вздыхает второй хранитель правопорядка и тут же командует, — Володя, поехали на следующий вызов. Всего хорошего.

— В смысле? Вы что просто так уедете? – возмущенно таращу я на полицейских глаза, — А как же мое заявление? А как же....

— Нет состава преступления, гражданочка. Доброй ночи!

Вызвали лифт, вошли в него и просто уехали, оставляя меня с моим врагом один на один. Я смотрю на него с жаждой физической расправы. Он же глядит холодно и устало. Будто бы я невероятно утомила его. И вообще...

И за этим последним словом скрывается такая пропасть, что конца и края не видать.

— Я ненавижу тебя, — сжимая руки в кулаки цежу я, — я тебя ненавижу, Сечин!

— Всё? Или еще новости будут? — зевает он и вопросительно приподнимает брови, а затем демонстративно смотрит на часы.

Секунда и он кричит в глубь квартиры:

— Народ, собирайтесь, погнали на ВДНХ!

— А-а-е-е-е!!! — слышится довольный гул его придурковатых друзей.

А я все твержу как заведенная.

— Ненавижу!

— Ок. Понял. Принял. Плевать, — все так же убийственно нейтрально отвечает мне сосед, пока сам принимается обуваться в прихожей, почти тут же забывая о моем существовании.

Я же, чтобы больше не позориться, резко разворачиваюсь и бегу в свою квартиру, боясь разреветься на глазах у этого равнодушного чудовища. И меня трясет, а за ребрами печет так безбожно, что кажется еще чуть-чуть и я просто потеряю сознание. Но стоит мне только открыть дверь, как я резко останавливаюсь, прибитая в спину окриком.

— Ляля.

Тут же оборачиваюсь и напарываюсь на ледяной взгляд своего соседа.

— Прости меня, — произносит он и делает в мою сторону всего один шаг.

А у меня в голове от этих двух слов взрывается миллионы петард и бомбят разноцветные фейерверки. Бам-бам-бам! Я сейчас упаду в обморок, клянусь!

Но этого не происходит. Меня окатывают с головы до ног ведром ледяного презрения. Да так, что весь воздух одним махом выходит из легких. А вздохнуть новую порцию живительного кислорода уже не могу.