Мажор

– Ваше высокое благородие, я говорю Андрейке, - вознице нашему. Что раньше-то вы, кожный божий день, чуть ли не спозаранку и до позднего вечера играли на гитаре. А сейчас лежит упакована и даже не вспоминаете про неё.

– Как раз, вспомнил. Давай – иди. Доставай.

…..

Где-то в глубине большой, необъятной территории, под названием Россия, по обычной проселочной дороге, в сторону Коломны, никуда не торопясь, двигалась карета, запряженная четверкой вороных коней. Трое путешественников, под разудалые звуки гитары, громко выводили незнакомую доселе песню…

Ты ждешь, Лизавета,

От друга привета,

Ты не спишь до рассвета,

Все грустишь обо мне.

Одержим победу,

К тебе я приеду

На горячем вороном коне.

Его сиятельство князь Ланин играл на гитаре и пел вместе с простыми мужиками потому, что внезапно узнал способ как превратился в самого богатого человека всех времён и народов. (Только речная галька, состоящая из кварца, с помощью артефакта, превратилась в несколько пудов безумно красивых и дорогостоящие камней). Афанасий пел потому, что был молод, весел, полон сил. К тому же у него внезапно проснулся талант к пению и прекрасный музыкальный голос. Возница Андрей подпевал, радуясь, что длинный путь наконец-то завершался. Ещё немного и он будет дома. А там жена, дети, которых давно не видел. И по которым сильно соскучился. Да и просто потому, что песня была очень чудной и ладной. Её было просто невозможно не петь.

……..

Эх, как бы дожить, бы

До свадьбы-женитьбы

И обнять любимую свою!

("Лизавета". Музыка: Н. Богословский Слова: Долматовский)

– Ваше высокоблагородие, - тревожный голос Афоньки прервал песню. – Беда! Кажись разбойники.

– Кто? Чего? Посмел?
– удивлённо выглянули в окно.

– Разбойники, ваше сиятельство. Душегубы лесные. Дорогу перекрыли впереди каретой.

Глаза вселенца стали внимательно осматривать окружающую обстановку, анализировать ситуацию на момент засады. Руки, при этом, на автомате доставали из разных концов поклажи заряженные пистолеты. И складывали рядом с окном. Один, два, три, четыре. Правая рука сняла с крючка портупею со шпагой и накинула за голову.

Из кареты напротив вышел молодой офицер в униформе Ахтырского гусарского полка.

– Ваше сиятельство! – по-юношески задорно прокричал военный.
– Разрешите засвидетельствовать свое почтение.
– Левашов Юрий Михайлович, поручик Ахтырского гусарского полка. Следую по приглашению моей тетушке графини Завадской Екатерины Андреевны на званый ужин.

Вселенец, проклиная на свете всех и вся, нехотя вышел из кареты...

– Поручик, в чём собственно дело? Следуете - так и следуйте. Зачем перекрывать дорогу и пугать народ? Или у вас лично ко мне вопросы, которые надо решить срочно и безотлагательно?

Афанасий подошёл к своему господину с коробкой от дуэльных пистолетов, демонстративно щелкнул застёжкой, открыл её, показывая содержимое.

– Ваше сиятельство, подпоручик приблизился ещё ближе и попытался щелкнуть каблуками по земле, вскинув голову.
– Смею напомнить, был представлен вам на балу в доме княгини Черкасской, полгода назад. Мы с вами ещё пили на спор шампанское. Пари было двадцать империалов! Кто выпьет больше, держа фужер с локтя.

– Так вы тот юный корнет? Который свалился с ног после второй бутылки? Помню. Слаб ты ещё в спорах участвовать. Тем более на деньги.

– Ваше сиятельство, ехал за вами – услышал, пение. Присмотрелся к карете - знакомый герб. Не откажите принять приглашение и отужинать. Уверен, тетушка будет очень рада высокому гостю.

– Не знаю, не знаю позволит ли время?
– произнесли, прислуживаясь к бурлению в своем животе. – Всё-таки очень занят! Спешу, знаете ли, принять полк.

– Ваше сиятельство, век буду благодарен!

– Ладно, поручик. Только ради знакомства с вашей тетушкой. Показывайте дорогу.

Прелюдия 2.

Графиня, высокая, статная, точно выточенная из слоновой кости, напудренная "a la neige" (До белизны снега (Франц.), причесанная "a trois marteaux" (В три локона (Франц.) в модном платье "hanneton" (Цвета майского жука (Франц.) чувственно опустилась на стул... Уставшими глазами посмотрела на гостя. Нервно сцепила руки в замок…

– Qielle horreur! Сher Savva Nikitich! Est-ce vraiment si grave et on ne peut rien faire? (Какой ужас! Любезный Савва Никитич! Неужели всё так плохо и ничего нельзя сделать? (Франц.).

– Увы, милая Екатерина Андреевна, - вежливо склонил голову, ещё крепкий на вид мужчина лет пятидесяти, с оживлёнными, умными чёрными глазами, узкими бакенбардами, большим открытым лбом.

– Как старый приятель вашего покойного мужа и ваш, смею повторить, всегдашний поклонник, скажу вам откровенно, дела наши нехороши... Думаю придётся понизить цену на имение в Вардеево.
– Он красноречиво развёл руки.
– Что поделать, сударыня - отсутствует спрос. Желающих покупать, нет.

Графиня понюхала из флакона розовой воды, взяла на руки подбежавшую собачку...

– Oh, Savva Nikitich, craignez Dieu! O u d e j aci-dessous?– спросила она со вздохом. – Donc presque gratuitement. (Ох, Сава Никитич, побойтесь бога! Куда же ниже? Итак, почти даром. (Франц.).

– Что поделать, матушка. Что поделать. Нет покупателей, от слова совсем. Усадьба старенькая, постройкам более тридцати лет. Сегодня - завтра начнёт сыпаться. Деревеньки в имении плохенькие. Душ работящих мало. Одни старики, да бабы с ребятишками. Пахотной земельки почти нет. Речка в прошлом году русло сменила, залила угодье. Урожаи с каждым годом всё хуже и бедней. А я, как вы знаете, человек слова. Приврать, не имею права-с.

Графиня глубоко вздохнула. Отпустила собачку на пол...

– Non, je ne peux plus etre dans ce desert!Je dois aller a Saint-Petersbourg. Et je suis assis comme un oiseau dans une cage. Je ne vois pas de lumi e re blanche. (Я не могу находиться в этой глуши более. Мне надо в Петербург. А я сижу в клетке подобно птице. Света белого не видать. (Франц.).

– Поспрашал бы ты у купцов?
– она перешла на русский.
– Может нужна земелька, под какие-нибудь делишки? Мне уж без разницы кому. Главное хоть как-то продать.

– Увы, матушка. Пока никому, ничего… не надоть.

Глава 2.

Полукруглая, похожая на растянутую верхнюю часть подковы, двухэтажная усадьба, построенная по плану покойного графа, стояла на возвышенном месте, в конце некогда обширного села Вардеево, которое отделялось от него, небольшим лугом и узенькой речкой. Испещренный всеми возможными цветами мостик, перегибаясь чрез речку, упирался в круглую готическую башню, которая служила заставою. Широкая липовая аллея, ухоженная по бокам кустарником, шла от ворот башни до самого дома. Трудно было определить, к какому стилю архитектуры принадлежало это чудное «ваяние». Всё в нём было перемешано, как языки при вавилонском столпотворении. Низенькие и толстые колонны, похожие на египетские, поддерживали греческой фронтон. Четырехугольные готические башни, прилепленные ко всем углам дома были прорезаны широкими итальянскими окнами. Но самой главной достопримечательностью дома была высокая каланча, подымавшаяся из средины кровли, которую покойный граф называл своим бельведером.