Мазохистка

– Скуало! – сквозь рыдания протянула я к любимому эти самые руки. Муж, нахмурившись, сел рядом, и я поспешила уткнуться лицом ему в грудь. – Луссурия!

Вот и все, что я повторяла эти пятнадцать минут: «Скуало – Луссурия». На большее меня попросту не хватало. Суперби сжал меня в объятиях так сильно, что я заскулила, но, как ни странно, это немного помогло мне прийти в себя.

– Просто поверь в него. Он из Варии, черт побери!

Когда Луссурию привезли в замок, на нем не было живого места. Дыхание и пульс были такими слабыми, что, казалось, от любого неосторожного движения он может умереть. Леви сказал, что если бы не солнечное пламя, державшее его жизнь на волоске, мы бы его потеряли. Самый кошмар заключался в том, что единственным врачом в Варии, по сути, был сам Лусс, и теперь, когда существовала угроза его собственной жизни…

– Знали, куда бить, суки, – прорычал Скуало, листая в телефоне список контактов. Когда он поднес мобильник к уху, я в надежде подняла на него заплаканные глаза. – Эй, Пони, нужна твоя помощь. Да, ты все правильно понял. Хорошо.

Не знаю, сколько часов горит красным табличка: «Не входить. Идет операция». Я устала поднимать на нее глаза и, кажется, не менее двух точно, попросту таращусь на нее, слабо воспринимая окружающую меня действительность. Скуало периодически отлучался, чтобы отдать распоряжения подчиненным и узнать, как идут поиски человека, нанесшего Луссурии семь ножевых ранений. Еще через час приехал Дино Каваллоне. Сквозь туман я услышала его приветствие и кивнула в ответ, пытаясь выглядеть благодарной – все-таки это его доктор сейчас оперировал Лусса, а сам он сорвался из другого города, чтобы поддержать Варию в такой трудный момент.

Проходит еще час, два, не знаю. Я не сразу понимаю, что табличка, наконец, погасла. Доктор выходит из операционной, и я вскакиваю со скамьи, пытаясь по его лицу угадать, плакать мне от облегчения или от горя. Сняв перчатки, он утирает пот со лба и произносит:

– Состояние тяжелое, но стабильное. Думаю, что опасность миновала.

Еще прежде, чем я понимаю, что делаю, я бросаюсь обнимать этого человека, спасшего жизнь моему близкому.

– Спасибо Вам, доктор! Благослови Вас Мадонна! Спасибо!

Камень будто падает с моей души, и в уголках глаз становится мокро. Я в смятении отстраняюсь от мужчины, который слабо и устало улыбается.

– Он пока без сознания. Мы дадим вам знать, когда он придет в себя. А теперь прошу меня извинить, – он обошел нас, пожав Каваллоне руку, услышав и от него слова благодарности, и скрылся в соседнем коридоре.

– Дино, большое тебе спасибо, – кажется, мне просто необходимо кого-то обнимать. Может, потому, что ноги совершенно не держат, а может, потому, что мне нужно поделиться с кем-то своим облегчением. Не знаю, что бы я делала, если бы потеряла Луссурию – у меня никогда не было друга ближе, не было ближе человека, с которым бы я делилась своими радостями и горестями. Ну, кроме, конечно…

– Скуало, – наконец-то, я ныряю в самые успокаивающие и надежные объятия. Он сжимает меня крепче обычного – глупый, ревновать в такой момент! Я чувствую, как по телу разливается приятное тепло, как ледяные тиски страха отпускают меня, и… вырубаюсь.

Когда я открываю глаза, уже ночь. Мне нужно привыкнуть к темноте, и я жду, когда черное станет сумеречно-серым. Неожиданно понимаю, что рядом на кровати лежит Скуало и внимательно за мной наблюдает.

– Ты как?

– Есть новости? – я пытаюсь сесть на постели, но сильная рука прижимает меня к ней обратно.

– Все нормально. Он пока не пришел в сознание.

– Скуало, – я повернулась к нему лицом, – послушай, я знаю, что…

– Ты обещала, – спокойно заметил муж, не дав мне договорить.

– Да, но я не хочу… я не могу потерять всех вас!

– И не потеряешь, – он погладил меня по щеке, заткнув прядь волос за ухо. – Раз босс все еще сидит в своем кресле, значит, ситуация не критическая. Будет критическая – он встанет.

– Может, он таким образом пытается заставить тебя согласиться…

– Не заставит, – снова оборвал меня Скуало.

Теперь, когда мои глаза окончательно привыкли к потемкам, я разглядывала великолепные серые радужки своего мужчины. Его пепельно-серебристые волосы. Белую кожу. Он идеально гармонировал с сумеречными оттенками нашей комнаты. «Сколько раз еще я смогу полюбоваться этой картиной?..»

– Мне страшно, – шепотом призналась я, наощупь найдя его руку, которой он перебирал мои волосы. Она была холодной и жесткой, и мне всегда было интересно, ощущаются ли прикосновения к ней так же, как к настоящей, но я никогда не спрашивала об этом. Просто есть вещи, о которых нельзя говорить, насколько бы вы не были близки. – Мне невмоготу сидеть здесь и думать, что завтра кто-нибудь из вас может не вернуться. Скуало, если с тобой что-то случится…

– Мы говорили об этом, – нахмурился муж. – Говорили, что ты должна сделать, если со мной что-то случится.

– Да, говорили, но я…

– Ты поклялась, – с нажимом произнес он. Я знала, что ему больно обсуждать это, но я все еще считала эту клятву бесцельной.

– Я сдержу ее. Просто хочу, чтобы ты передумал, пока еще не слишком поздно.

– Нет. – «Даже паузы ради приличия не выдержал».

– Хорошо. Тогда пообещай мне ты кое-что. – Скуало напряженно поджал губы. – Пообещай, что выживешь и вернешься, несмотря ни на что!

Секунда, и лицо его разглаживается, а губы кривятся в ухмылке.

– Обещаю. А теперь иди ко мне.

Дни сменялись днями, и замок Варии совсем опустел. За исключением охраны и тех отделов, что, как и я, работали по сети, практически все отряды были задействованы в разразившейся, по сути, в открытую, войне. Единственным моим собеседником теперь был Лео, в компании которого я коротала целую неделю, почти не вылезая из тренировочного зала.

Дракон рассказывал мне интересные истории о своем хозяине и даже кое-что о моей семье, старательно избегая в разговоре лишь Тино. Только в эти минуты, слушая рассказы о папе с мамой, на моем лице появлялась беззаботная улыбка, я окуналась в события прошлого, забывая (или стараясь забыть) о том, что в эти мгновения где-то идут бои не на жизнь, а на смерть.

– И все-таки, почему ты не хочешь вернуть себе память? – неожиданно спросил меня Лео, прищурив один глаз. Я знала, чего он пытается добиться: если бы я узнала, что сделал Скуало в прошлом, я могла бы и оспорить его решение о запрете на использование моей силы. Ему так же, как и мне, надоело томиться в этой клетке.

– Я в курсе, что Скуало сделал что-то не очень хорошее, – ответила я, разглядывая носки своих ботинок. – Однако я также знаю, что он искренне раскаивается в содеянном. Поэтому… мне лучше не знать, что там произошло.

– Хм… а вдруг он тебе изменил тогда? Об этом тоже лучше не знать? – «Знает, чем взять, зараза!» Мое сердце болезненно сжалось от одной мысли об этом.

– Я уверенна, что ничего такого не было. Я ему доверяю.

– Подумай, что еще ты не смогла бы простить? Не так уж и много. И измена на первом месте.

– Лео! – я зло посмотрела на этого рогатого манипулятора. – Ты ведь прекрасно знаешь, что он мне не изменял!

– Я-то, может, и знаю, а сама удостовериться не хочешь? – мягко усмехнулся дракон, примирительно скаля зубы.