Меч с берегов Валгаллы
Шрифт:
Но Никите не давали покоя мысли о сокровищах вепсского вождя, и он решил наведаться на погост.
Перед воротами кладбища прохаживался сторож с колотушкой. Вида он был самого безобидного, однако Никита решил с ним не связываться. Он обошел кладбище сбоку, нашел дыру в заборе и пролез в нее.
Ночью кладбище было не узнать.
Дорожки, по которым Никита проходил днем, стали теперь почти непроходимыми — они были разрыты или завалены валежником, и вели они бог знает куда — то в овраг, то в густые, непролазные кусты.
Никита уже не рад был, что забрел на кладбище. Он повернул назад, чтобы выбраться через прежнюю дыру, но не мог теперь найти и это место. Он прибавил шагу — и вдруг кто-то схватил его за ногу…
Никита вскрикнул, рванулся — и что-то треснуло, нога высвободилась.
Оглянувшись, он понял, что всего лишь зацепился за корень, протянувшийся поперек дорожки.
Он снова пошел, потом побежал, чтобы быстрее убраться прочь из этого скверного места.
Вокруг виднелись в темноте невысокие надгробья. Вдруг среди них Никита увидел жалкую лачугу. Подойдя к ней, он понял, что это — кладбищенская сторожка. Никита помнил, что от сторожки совсем недалеко до ворот кладбища.
В сторожке не было ни души, даже дверь ее оказалась не заперта, но возле порога стоял заступ.
Никита взял этот заступ, сам не зная зачем — наверно, чтобы было чем оборониться от лихих людей, если они и впрямь обитают на кладбище.
Оставив сторожку позади, он снова пошел вперед по дорожке.
По его представлениям, скоро должны были показаться ворота, но их все не было и не было, а тропинка становилась все уже, пока вовсе не исчезла среди кустов.
Никита не хотел признаться самому себе, что пошел не в ту сторону. Он упорно продирался в прежнем направлении…
Как вдруг опять что-то вцепилось в его одежду, словно проклятое кладбище не хотело его отпускать. Никита рванулся, нога за что-то зацепилась, и он упал лицом в сырую кладбищенскую землю…
Он охнул, оперся на ладони и приподнялся.
Теперь он видел, что упал лицом на холмик свежей земли, насыпанный над недавней могилой. Больше того, он узнал эту могилу.
Именно здесь накануне вепсы похоронили своего древнего вождя.
Стало быть, Никита все же отыскал нужное место!
Колебался он недолго.
К счастью, в руках у него был заступ.
Никита поплевал на ладони и принялся за работу.
Для него, привычного к тяжелому труду, откопать свежую могилу было проще простого, и через несколько минут заступ уже ударился о каменную крышку саркофага.
Сердце Никиты защемило.
Он вспомнил, как дым из кадила вепсского колдуна принял вид грозного воина древних времен. А что как вепсский вождь сам охраняет свой гроб, и, открыв его, Никита столкнется с богатырем?
Нет, быть того не может! Все эти байки про оживающих мертвецов, стерегущих свои могилы, про упырей — не больше чем бабий вымысел.
Никита снова вспомнил свой сон — груду золота и дорогих каменьев, до краев наполняющих каменный гроб… представил, как он разбогатеет, если завладеет этими сокровищами…
Неужели он остановится теперь, когда от богатства его отделяет всего лишь тонкая каменная плита?
Никита вставил заступ в едва заметную щель между краем саркофага и его крышкой, навалился на него.
Крышка не поддавалась — наверное, за сотни лет она накрепко приросла к саркофагу.
Никита передохнул и снова всем своим весом навалился на заступ.
Он подумал, что сейчас ему не помешал бы крепкий помощник… но ведь с помощником нужно делиться, а делить такое сокровище он не хотел ни с кем.
Мысль о том, что находка будет принадлежать только ему одному, придала десятнику новые силы. Он ухнул, поднатужился… и каменная плита со страшным скрипом сдвинулась с места.
Дальше дело пошло быстрее, и скоро Никита сдвинул крышку саркофага настолько, что смог заглянуть внутрь.
Он воображал, что увидит сквозь щель сияние золота и самоцветов, но не увидел ничего, кроме трухи и паутины.
Должно быть, подумал он, сокровища лежат в самой глубине саркофага, до них еще нужно добраться.
Он выпрямился во весь рост, снова навалился на заступ. Каменная плита отодвинулась, открыв внутренность саркофага. Никита с трудом поднял ее, чтобы без помех добраться до сокровищ, поставил стоймя возле могилы и заглянул внутрь.
Внутри саркофага не было ни золота, ни самоцветов. Там была лишь какая-то темная груда, накрытая полуистлевшим саваном.
— Не может быть! — проговорил Никита. — А как же сон?
Он перелез через каменный край, встал внутрь саркофага и сорвал саван.
В это мгновение луна выскользнула из-за туч и осветила могилу своим призрачным светом.
В каменном гробу лежали человеческие кости. Череп покоился, словно в чаше, в кованом железном шлеме. Рот его был полуоткрыт, словно мертвец насмехался над жалким человеком, который посмел потревожить его вековой покой.
Никаких драгоценностей в саркофаге не было — только простой боевой шлем, да истлевшие остатки одежды, да еще огромный заржавленный меч, который лежал рядом со своим мертвым хозяином.
— Как же так… — пробормотал Никита. — Но ведь сон… я видел во сне сокровища…
Череп нагло ухмылялся.
Тогда Никита ткнул в его полуоткрытый рот сапогом, чтобы стереть эту ухмылку…
И тут случилось то, чего Никита никак не ожидал: мертвые челюсти сомкнулись, зажав ногу десятника, как железный медвежий капкан.