Мечта тигра

Мы остановились, когда моя спина врезалась в дерево. Только мой хвост не пострадал, но я знал, что ей могло быть хуже. Я попытался отодвинуться, но был зажат между ней и деревом, и я не хотел навредить ей еще сильнее. Ее ладонь лежала на моих ребрах, я открыл связь, чтобы оценить ее ущерб, и обрадовался, что она была ушиблена, а не сломана, хотя на бедре остался жуткий след моих когтей.

— Я в порядке, — сказала она, когда я хрипло заскулил. Она подняла ладонь к моей голове и погладила шерсть. — Ты прав, что злишься на меня, Сохан, — сказала она. — Я не виню тебя за нападение на меня, — она вздохнула и отодвинулась. Я перекатился на живот и напрягся, глядя на нее. Она вызвала с помощь шарфа бинты для бедра. Рада была глубокой, текла кровь, но, как только ткань шарфа коснулась раны, кровь перестала течь.

Я знал, что она не была сильно повреждена, и мой гнев вернулся. Она поступила жестоко, но я знал, что она не такая. Ее действия вызывали гул в моих венах, и я не мог оправдать ее поступок. Мальчик умер из-за нее, и она не дала мне остановить это.

Я поднялся на ноги и обошел ее. Морща нос, я шипел, приближаясь, двигаясь по кругу. Я знал, что это грубо и явно пугало ее. Келси не простила бы такую выходку. Но Ана сидела и просто наблюдала за мной, прикусив нижнюю губу, и только это показывало, что мои действия ее беспокоили.

Я прыгнул и приземлился перед ней, заревел так, что у нее лопнули бы барабанные перепонки. Тишина после этого была не слабее рева. Она не сдвинулась. Не защищалась. Она даже не дрогнула, и это показывало или ее сильное доверие мне, или она не боялась меня.

Я смотрел на нее, дергая носом, и понял, что она плакала. Великая богиня Дурга опустила голову, скрыв лицо длинными волосами, и тихо плакала. Если бы я не учуял соль ее слез, я бы и не узнал. Я еще не видел, чтобы девушки так плакали.

Нить между нами дернула меня. Я быстро сел и просто смотрел на нее. Когда Келси плакала, это было дико и шумно. Это было мокро — синяки внутри и красный гнев снаружи — и чувства были запутанными. Ее эмоции бушевали так, что ее было сложно успокоить. А потом она ослабевала и спала по двенадцать часов.

Слезы Анамики были едва заметными. Она редко впускала эмоции в сердце, так что не давала им и выливаться. Это напоминало слезы воина — это было почти стыдно, случалось в темноте у костра. Слезы пропитывали одеяла, в которые воины укутывались после изматывающего боя.

Если бы не связь с ней, что еще была открыта после того, как я проверял ее на раны, я бы не понял, расстроена ли она. Дорожки от слез могли быть блеском луны. Она была сдержана. Управляла горем. Но она горевала. Почти тонула в горе. Я слышал сверху треск гром, молния попала в дерево в лесу.

Я не хотел ощущать ее боль. Не хотел поддаваться желанию утешить ее. Не после того, что она сделала. Но я невольно шагнул ближе. Она обвила руками мою шею. Ана уткнулась головой в мою шерсть, и приглушенные звуки ее горя пропали вовсе. Меня удивило, что она не закрыла связь. Она прижалась и вобрала в себя мой гнев и возмущение. Она приняла это.

И моя ярость угасала, я открылся ее мыслям. Я ощущал жжение в ее горле, она подавляла всхлипы. Она гладила мою спину и показывала произошедшее. Кадам появился. Я должен был догадаться.

Он пришел к ней в зал перед тем, как она вернулась ко мне, и сказал, где леди Шелкопряд. После лекции, что история должна развиваться своим путем, он настоял, чтобы она не дала мне спасти мальчика, чтобы судьба мальчика решилась сама.

Кадам не дал нам изменить лошадь в мальчика в конюшне. Он сказал ей, что, если бы я спас юношу, леди Шелкопряд никогда не встретила бы Келси, не направила бы нас в пути к драконам. Что без этого юноши распустилась бы вся ткань вселенной, пропало бы все, чего мы добились. Его слова и поведение испугали Ану, она боялась его праведной цели.

Я хотел порвать в тот момент наставника или забрать его в ад, в ужасное место, где существовали мы с Аной, которое по-своему было адом для меня. Долгие месяцы после того, как ушли Келси и Рен, я ощущал себя в ловушке, в ужасном аду, где нас судили по нашим поступкам, потеряв счет времени.

Я вспомнил, что Кадам был в той же ужасной петле, что и мы. Он тоже был жертвой. Только он был мертв. Иронично и печально, что я злился на мертвого. Каждый раз, когда он появлялся, он был эхом человека, который умер навеки. Когда будет его последний визит? Или он уже был?

Его смерть оставила большую рану на моем сердце. Словно яму в земле, где вырвали дерево. Мы уже горевали по нему, но Кадам не оставил нас совсем. Он оставил рассыпанные семена, и пока мы пытались идти по своему пути, его другие я появлялись, и мы снова ощущали его влияние. Может, горю по нему не будет конца.

И избегать пути, что он хотел от нас, было бесполезно. Он понимал, как нас обойти. Я не мог винить Анамику в том, что она послушала. Кадам был ее учителем, как и моим. Она доверяла ему, как и я. Он отправил нас вместе, и я не собирался бросать ее одну в этой странной жизни.

Закрыв глаза, я стал человеком и усадил дрожащую Ану к себе на колени. Она крепче обвила руками мою шею, и я гладил ее спину.

— Шш, Ана. Я тебя не виню. Все будет хорошо.

— Он мертв из-за моего решения, — прошептала она в мою шею.

— Мы уже принимали тяжелые решения, — сказал я, мой голос приглушали ее волосы.

— Да… — она судорожно вдохнула и посмотрела мне в глаза, — но он был мальчиком. Не воином, как остальные.

Гром грохотал снова. Я вытер слезу с ее щеки большим пальцем и сказал:

— Ты сделала то, что должна была.

— Да? — хмуро сказала она.

Я вздохнул и ответил:

— Да. Кадам не жестокий. Если он верит, что так нужно было, то так нужно было. Иначе… — я умолк. Моя попытка успокоить ее ощущалась неправильно. Я доверял Кадаму. Я верил, что он считал, что так должно произойти. Но не знал, верил ли я в это.

— Ты сомневался в моих действиях, — сказала она.

— Нет. Не в твоих.

— В следующий раз я все расскажу, Сохан, — заявила она. — Обещаю.

— Спасибо, — сказал я.

— Я зря сделала выбор без тебя.

Она уже лучше владела собой, и я убрал руки от ее тела и опустил их на землю.

— Ты думала, что я тебя остановлю, — просто сказал я.

Ана кивнула, встала и протянула мне руку. Я обхватил ее и взглянул на ее раненое бедро под порванной одеждой.

— Не важно, попытался бы ты меня остановить или нет, — сказала она. — Мы соглашались на это вместе.

Я встал, держа ее за руку, но не дал ей принять лишний вес.