Мед.ведь.ма

Осталось двое, кто не поднял руки — Ёндже и Ёнгук. Взгляды устремились к ним.

— Я уже сказал, что моя научная объективность запрещает мне поддаваться импульсам и вносить в ход фатума свою лепту. Мой детерминизм вам не поколебать, — повторил свою точку зрения химик Ю, откинувшись на спинку стула поудобнее. Оставался только предводитель золотых, Бан Ёнгук. Он поднялся и, кивнув Хосоку, уступившему ораторское место, встал возле Бобби.

— Как и положено адвокату, я сначала задам вопросы, с вашего позволения, — расплылся своей фирменной улыбкой до самых дёсен главарь. — Скажи мне, Чживон, почему ты передумал быть наёмником?

— Я не передумывал. То есть… я прошу простить меня, я не силён в красноречии, и буду объяснять, как смогу.

— Как же ты без красноречия девушек клеил? — раздалось из зала.

— Джеро! — шикнули на кого-то в темноте.

— Я продолжу? — пытаясь сдерживаться, всё же рассердился Бобби, но осознавал, что иного отношения быть не могло.

— Господа, давайте не будем пинать лежачего, лады? — окинул Ёнгук взором своё воинство. — Образуйте тишину, мы ж с вами приличные люди, чего вы, ёб вашу мать? Да, пожалуйста, — вернулся он к Чживону. — Мы слушаем.

— Повторите вопрос, — хмыкнул Чживон.

— Не выёбывайся, продолжай.

— Охренительный суд, — вздохнул парень.

— Каково удилище — таково и судилище, — пожал плечами Ёнгук, поворачиваясь к Хосоку и Ёндже: — Я мечтаю о Квон Джиёне на этом стуле… Ладно, Чживон, ближе к делу, чего тебя озарило-то бросить плохие дела?

— Да не озаряло меня! Меня тяготило давление старейшин Утёса и шаманов. В принципе, когда берёшься за продолжительное дело, на несколько месяцев, то это сносно, пока выполняешь задание, то живёшь привольно, но когда задания исполняются быстро, и ты вечно завязан на возвращение в Тибет, где берёшь новое, отчитываешься, чувствуешь наблюдение за собой… Это не очень приятно, но ничего, жить было можно. Но после аварии… я не мог быть больше наёмником. Меня бы там уничтожили, за то, что стал калекой, за то, что провалил задание, за то, что обманул всех, прикинувшись мёртвым и не оповестив старейшин. Мне не было пути назад.

— А если бы был — ты бы вернулся?

— Сразу — да, но не после, когда прошло время. Когда вы, и господин Ёндже, вернули мне руку — я уже был далёк от желания возвращаться. У меня были и другие желания…

— Напомню, если кто в танке, — приподнялся Хоуп, — у Чживона есть невеста, девушка, с которой они друг друга любят.

— Моё личное обязательно тут обсуждать? — вспыхнул он.

— Если ты хочешь быть одним из нас, то должен понять, что секретов тут не бывает, — сказал Ёнгук. — Тебе не обязательно делиться с нами своими любимыми позами и предпочтениями в интимных причёсках своих любовниц, но, как бы, свои серьёзные отношения ты от нас прятать не можешь, потому что… как бы тебе объяснить, чтоб ты не принял нас за ебанутых сектантов… Мы как бы семья. Братство. Если у кого-то из нас есть женщина — она под нашей общей защитой. Если её тронут, каждый из нас порвёт обидчика. Ты тронул сестру Намджуна, девушку Шуги — тебе навалял Хоуп, оказавшийся ближе всего. Тронул бы сильнее, или Хоуп бы не справился, приехал бы я, посадил на кол и прокрутил, ясно? Как бы для этого мы языки к жопе не лепим и делимся подобными вещами, а не для того, чтоб похвастаться, кто больше палок за ночь кидает.

— Я знаю, кто меньше, — раздалось где-то в зале, — у меня уже месяц секса не было…

По рядам прокатился хохот, и даже Бобби не сдержал улыбки. Ему понравился этот Ёнгук, наглый, мощный — по манерам видно, доступно говорил, крепкими словами, запоминающимися.

— Хорош ржать, — угомонил он присутствующих. — Чживон, что касается твоего отношения к нам… это просто единственная возможность? Ты хватаешься за спасательный круг, или ещё какие-то соображения?

— Ещё какие-то. Если бы мне дали выбор, я бы всё равно предпочёл вас. Хотя, заметьте, до сих пор не знаю, что вы и кто вы. Джей-Хоуп меня давно знает по тренажёрке и школе тхэквондо, я всегда его уважал, и никогда не отказывался от дружбы с таким человеком. Если бы у меня не было заказа, я бы не полез с ним в конфликт. Но я был наёмником, не знаю, в курсе ли вы, что такое не выполнить задание для вольного брата… Я не мог исполнить его просьбу, это был не мой каприз, это был синьцзянский заказ.

— А твои друзья? — лихо переключился Ёнгук.

— А что они?

— Они драконы.

— Это их выбор. Мы с ними никогда ничего не навязывали друг другу. Когда я сорвал заказ, они звали меня в их ряды, но я отказался, меня никогда не устраивали законы Сингапурского короля, я не хочу ни перед кем бегать на цыпочках, не зная, за какой косяк меня зальют в бетонную плиту. На Утёсе всё ясно: побеждаешь — тебя ценят, проигрываешь — тебя сливают. А с Драконом? Хуй его пойми. Он мнительный, как сумасшедшая пенсионерка, ему везде мерещится обман и подвохи, он уберёт ни за что, не объясняя, потому что ты ему надоел или это был какой-то интригующий ход с далёкими последствиями. Кто любит острые ощущения — пусть с ним играется, я пас. Я всегда хотел максимальной свободы, быть хозяином самого себя, а не лакеем. Почему ещё я выбрал вас? Я не увидел, чтобы кто-то из вас пресмыкался перед другим. Я не знаю, как у вас это работает, такая дисциплина и слаженность, и в то же время никто никому не приказывает… Вы круто смотритесь со стороны, ребята, правда.

— Лизнул… — опять кто-то захихикал в зале. Чживон нахмурился, замолчав. Ёнгук осуждающе погрозил пальцем темноте, как отец своему чаду, и обратился ко всем и Чживону:

— Наверное, если заглянуть в историю, подобные случаи можно будет найти, чтобы врага и преступника, покаявшегося, но не ставшего от того надёжным и гарантированным, приняли в нашу братию. Но на моём веку это прецедент, я не могу ни с чем сравнить и узнать, как бывает.

— Это даже на моём веку прецедент, — засмеялся мастер Хан, — это уникальная ситуация, согласен.

— Да уж, и ситуация нелёгкая. — Ёнгук сунул руки в карманы и качнулся с пятки на носок. — Ну, Чживон, а кроме как убивать и девок обманывать — умеешь что-нибудь?

— В смысле? Что нужно уметь?

— Действительно, убивать и трахаться — это исчерпывающе, — прыснул Ёнгук, но быстро угомонился. — Работать приходилось? Образование, я так понимаю, незаконченное?

— Да, меня уже отчислили с последнего курса… Потому что я как бы мёртв. А работать… Выполняя задания, чтобы не светиться и не вызывать подозрений, кем только не приходилось: водителем, грузчиком, барменом…

— Барменом? — ухватился адвокат. — Очень хорошая профессия, мирная. Хорошо мешаешь коктейли?

— Да он настоящий шоумен в этом, — заметил Чонгук, припомнив случай в Китае, хотя видел лишь финал.

— Значит, не только убивать можешь и, как ты сам верно заметил, — продолжил рассуждать Ёнгук, — чтобы не вызывать подозрений, работать нужно самым обычным образом.

Предводитель золотых зашёл за спинку стула, потом ещё дальше, в темноту. Все затаили дыхание, зная, что юмор и улыбка Ёнгука — это не всегда доброе решение. А сейчас именно его решение спасёт или погубит бывшего вольного брата. Бобби ощутил, как вспотела его спина. Он не знал особенностей характера Бан Ёнгука, но в силу опыта мог подозревать, что не все улыбки ведут к союзу и партнёрству.

Юрист вышел из тени и встал между залом и Чживоном.

— Я заметил, что большинство из жаждущих смерти Чживона — местные, сеульские. Видно, он успел намозолить вам глаза и встать поперёк горла, как кость. У нас в Нью-Йорке он пока ещё никого не достал, да и спец-операций, где нужно прикрывать грудью товарища у нас там почти не бывает, так, выскочить из-за мусорного бака и пальнуть в коза ностру. Мы в Нью-Йорке не такие щепетильные. Какая щепетильность, когда там среди нас вообще я? — расплылся Ёнгук и посмотрел на Бобби сверху вниз. — Полетишь со мной в Нью-Йорк. Устроишься барменом, будешь жить, как добросовестный налогоплательщик и горожанин, действовать по моей команде «мафия просыпается». Лебезить передо мной не надо, любить меня тоже не обязываю, но без доверия и уважения у нас с тобой отношения не сложатся, парень. В нашу систему въедешь по ходу, на все вопросы отвечать тебе пока буду вряд ли. Если они есть, конечно.

— Да, Дохи — моя девушка…

— Возьмёшь с собой, ей тоже работу найдём. Вставай, я не намерен торчать в Сеуле долго.

В зале не раздалось ни одного возмущенного голоса. Даже Шуга молча принял вердикт Гука, он был только рад, что Бобби улетит подальше. Намджун был недоволен, но не стал препираться и ссориться, лишь жаловался лично Хоупу, когда они поднимались из подземных лабиринтов, где прошло совещание.

Чживон шёл к лифту между Ёнгуком и Ёндже. Ему ещё не до конца верилось, что его помиловали, что его выпустят из-под заключения, что он поедет в страну, где живут его родители, и будет свободен. Настолько, насколько позволят эти люди, но всё же…