Мед.ведь.ма

— Потому, наверное, и обратила на себя внимание негодяев, — как ни в чем не бывало пожал плечами Чонгук. Это плохо, что он врал тогда мне, но то, что он умеет легко обманывать, и по нему этого не угадаешь, иногда приносит пользу. Вот как сейчас. Что ещё мы могли бы объяснить этим людям, как не то, что сказали?

— И куда вы её пристроите? Удочерите? — Мужчины загоготали, а один из них, со смехом, добавил:

— Одну год назад провели, так и не вернули, теперь вторую тащите. Раньше такого не бывало, чтоб золотые, да с бабами…

— Бывают случаи, когда помочь и оставить — недостаточно. Бывает, что оставить спасенных негде, — побормотал Чонгук. А меня крайне заинтересовало, что какую-то девушку до меня уже вели этим путём. Что с ней стало? Поскольку сейчас говорили на китайском, а я его знала, то не выдержала и спросила:

— А где предыдущая девушка?

— Мы принесли её в жертву и выпили кровь, потому что она была девственницей, — заявил Шуга, откинувшись на спинку. — Почему, ты думаешь, мы такие молодые, красивые и сильные? — Воины Шэньси захохотали от его слов, а мне не стало менее любопытно.

Нас довезли до вокзала городка Цзыян, откуда, сев на поезд, мы должны были добраться до Сианя, центра Шэньси, где обитал тот самый некий главный хранитель, оберегающий традиции провинции и считающий, что именно она должна распространять свою власть на Китай.

— Что ж, — пожал руку Чонгуку сопровождавший нас мужчина, когда мы выбрались из машины, а затем и Шуге с Ви. — Поезд в одиннадцать сорок, до него ещё полтора часа, а у нас хватает дел в эти неспокойные времена. — А когда они были спокойные, подумалось мне? — Но здесь вы уже в безопасности. Хранитель предупрежден и будет ждать вас. Удачи!

— Спасибо! — поблагодарили его мои спутники, и я тоже вторила им. Когда мы остались одни, я сказала вслух:

— А если это ловушка? Может, ещё не в безопасности?

— Терракотовое воинство — люди слова и чести, Элия, — покачал головой Чонгук. — Они не станут нарушать законов гостеприимства. Тем более, мы уже десятки раз проходили этим путём.

— С какой-то ещё девушкой, — напомнила я. Шуга просиял.

— Ревнуешь?

— Нет, я хочу понять, чем заканчивается этот путь!

— Девушку год назад вели не мы. Другие наши… друзья, — обронил Чонгук. — Но с ней всё в порядке. — Я вспомнила о том, что они назвались золотыми, и решила, что должна хоть как-нибудь, не прямо, не упоминая бабушку, намекнуть парням, что существует некая угроза, нависшая над всем, что связано с золотом.

— Мне нужно поговорить кое о чем с вами. Без лишних ушей, — шепотом сказала я. Чонгук огляделся. Мы стояли на оживленной привокзальной площади, где нам вручили билеты на поезд.

— Хорошо, в купе поезда всё обсудим. До Сианя на нём больше пяти часов, мы успеем и поболтать, и поспать, и привести себя в порядок.

— Но поедим мы сейчас, — отрезал Шуга, указав на очередную палатку на колесах, где жарили курицу и лепешки.

— Вы завтракайте, а я пройдусь до храма Чжан Бодуаня, зажгу палочки с благовониями. — Мы посмотрели вслед уходящему Чонгуку, оставившему нас втроём.

— Что за Чжан Бодуань? — поинтересовалась я.

— Алхимик и ученый, живший тысячу лет назад. — Ви существовал в те времена? Или снова черпает знания из зеркала мира? Или он читал человеческие книги? Да нет, когда бы ему? Наверняка он знал этого Бодуаня лично! — Он познал истину, совмещая буддизм, конфуцианство и дао. Говорят, что медитации и техники, описанные в его труде «Главы о прозрении истины» ведут к бессмертию, хотя изучали и практиковали их многие, но наглядного результата что-то пока не наблюдалось, разве что в далеком прошлом, свидетелей которому уже не найти. В общем, Чжан Бодуань очень почитаемый патриарх. Прозрел он, как считается, в пещерах неподалеку отсюда.

— Вот как… — почувствовала я себя глупой, ничего не знающей и слишком юной для своих спутников. Или это ощущение возникало от смущения, потому что они мужчины, а я — девушка? Иногда и сила способна подавлять морально. — Шуга, а кто этот Лео, о котором вы упомянули? — Молодой человек прекратил разжевывать купленный готовый пирожок, поглощаемый в ожидании курочки. Но рот был набит слишком плотно, поэтому мне пришлось разрешить ему возобновить работу челюстей, проглотить еду, а потом уже заговорить.

— Это великий воин. Равных ему свет пока не создал.

— И он тоже золотой?

— Да.

— Почему вы так называетесь? Золотыми.

— Элия, разве я не говорил тебе, что если много будешь знать… — начал Ви, но Шуга поднял руку, остановив его.

— Я могу ответить, потому что сам не знаю точно. На этот счет имеется слишком много легенд и рассказов, так что поведаю тот, в который верю сам. — Вытерев жирные от масла губы, Сахар принялся за историю: — Большинство сказаний и мифов повествует, что некогда был золотой век, почти каждая народность, каждое государство имеет такую басню, что когда-то всё было очень здорово, земной рай, а потом это почему-то кончилось. И вот ту давнюю эпоху называют золотой. Кроме того, гармонию и нечто идеальное всегда называют золотой серединой. Так вот, мало того, что мы стремимся быть вроде как идеальными людьми, той самой золотой серединой, которая сочетает в себе в должной мере всё необходимое для гармонии: благородство и хитрость, храбрость и умение скрываться, доброту и жестокость, щедрость и бережливость, помимо этого некоторые мифы утверждают, что золотой век был на самом деле, и был он таким именно потому, что правили людьми золотые воины-монахи, верх мудрости и справедливости, сумевшие соединить в себе силу и ум.

— Ты не похож на идеального человека, — честно сообщила я ему. Шуга обиделся слегка на мою прямоту.

— Я стремлюсь.

— Кроме того, — решил дополнить Ви, — считается, что тот, кому не дано обрести гармонию, никогда не задержится в золотых и уйдёт. Если же воин продолжает быть золотым, значит, он настоящий, потому что фальшивка от времени темнеет, а внешняя позолота — отшелушивается.

— Интересно… — увлеклась я их рассказами, взяв протянутую мне порцию чего-то вроде гунбао. — А в течение какого времени разоблачается ненастоящий золотой? — Ви с Шугой озадачено переглянулись. Последний почесал затылок.

— Да черт его знает. Но уж наверняка до старости не протянет прикидываться.

— А, может, наоборот, станет истинно золотым? — задумалась я, вовлекаясь в веру в эти легенды. Не бывает дыма без огня, почему бы всему этому не быть на самом деле? После призыва Ви из потустороннего мира, я готова согласиться с чем угодно. Бывает всё на свете!

— По этому случаю есть другая история, — удивил меня дух, осведомленный во всём, хотя этому пора прекращать удивляться. — Во времена Корё, когда вторглись монголы, образовав в Китае династию Юань, в золотых произошёл раскол. Тогда они были не тайным воинством, и их было очень много, по всему свету. Многие чужаки, в том числе пришлые монголы, хотели быть золотыми, но не всем было дано, и тогда те, кто не мог выдержать проверки, пройти обучения, кто не соответствовал доблести золотых, стали спорить, что золотым не обязательно родиться, им можно и стать. Проблема в том, что они, эти люди, пытались снизить требования к новобранцам. Они пытались назвать золотом медь, олово и железки, — немного горделиво, почему-то, закончил Ви. — Но время показало, что это невозможно.

— А ещё, — поднял палец Шуга, — алхимия родилась именно оттуда, от тех людей, которые хотели быть золотыми, так что по некоторым версиям, раскол случился ещё задолго до монгольского вторжения, где-то в правление Мунджона.

— Это всё сказки, — отмахнулся Ви. — Алхимия появилась в Европе, между прочим.

— Так, золотые же тогда были по всему свету, что мешало им быть и там? — заспорил Шуга.

— Да не было их в Европе в одиннадцатом веке.

— А вдруг были? — видя, что с ним продолжают спорить, парень поднял ладони, отгораживаясь от доводов Ви, и повернулся ко мне. — Короче, суть в том, что на протяжении нескольких веков, золотые действительно были ярыми противниками алхимии и всякой подобной магии, они с ней боролись.