Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26

Помещение оказалось тесным, но уютным, с деревянной кроватью, застеленной лоскутным покрывалом и валиком вместо подушки. На полу лежали, перекрываясь краями, две плетеные циновки, а на прикроватной тумбочке ручной работы стояла керосиновая лампа.

– Здесь что, нет электричества? – спросила я.

– На всем острове перебои с электроэнергией, даже в столице, а деревни вовсе не электрифицированы. Зато будете ближе к природе, получите возможность оценить жизнь в сердце настоящего заповедника.

– Уж вы-то наверняка привычны к такому, – съязвила я.

– Мое детство прошло в такой же деревне, – ответил на это Тахир. – У нас был один генератор на всех, и его старались попусту не гонять. Зато мы больше общались между собой, а не запирались в комнатах с видом на телевизор… Ну, вы обживайтесь, а мне пора.

– Как, вы уходите?!

– Не беспокойтесь, я пришлю человека, который все вам тут покажет. И не волнуйтесь насчет Физы: она уйдет со мной.

Тахир вышел, кошка выскочила следом, а я растерянно огляделась. С собой у меня только сумка, в которой уместилась пара футболок, шорты и ноутбук, который потеряет свою актуальность, как только сядет аккумулятор, ведь зарядить его не получится… Ну и что я здесь делаю?

Дверь снова заскрипела, и я решила, что вернулся Тахир, однако это оказался низкорослый подросток с жесткой курчавой гривой давно не стриженных волос и раскосыми глазами, блестящими, словно янтарь.

– Добрая вечер! – бодро поздоровался он по-французски, вращая белками. – Моя зовут Вуалау [150] . А твоя – Тамар-ру-ва, так?

– Та-ма-ра, – произнесла я по слогам.

– Тамара, – с готовностью повторил он. – Радуку просил помогать твоя. Моя помогать!

150

Вуалау – крыса (малаг.).

– Отлично, – пробормотала я. – Что может быть лучше!

* * *

Солнечные лучи проникли в комнату через окно и заставили меня разлепить веки. Все вокруг было наполнено светом, как будто я сама находилась в центре солнца. Спустив ноги на циновку, я с наслаждением потянулась. Как ни странно, постель оказалась удобной, и я, всегда ревностно относящаяся к тому, на чем укладываюсь спать, не смогла найти недостатков у своего нового ложа. Пожалуй, только валик вместо подушки немного смущал, однако его мягкость и удивительная способность принимать очертания тела извиняли необычную форму.

Пригладив волосы перед крошечным зеркалом, висящим над умывальником в соседней комнате, я мельком отметила, что Тахир, видимо, не ночевал в доме, так как его кровать была застелена так же, как и вчера. Не успела я умыться, как в дверь интеллигентно поскреблись.

– Войдите! – крикнула я, и на пороге возник Вуалау.

– Готова? – жизнерадостно спросил он.

– Готова к чему? – нахмурилась я.

– Познакомиться. А то Радуку Тахир собирается в Тану и не вернется до вечера.

– Что за Тану?

– Ну, Антананариву же! – изумленно развел руками мальчишка, пораженный тем, что иностранка понятия не имеет о «ласкательном» имени столицы.

– Я готова.

– Пошли, – сказал Вуалау, – они там!

– Они? – переспросила я, но паренек уже вприпрыжку несся прочь. У меня создавалось впечатление, что он не умеет ни стоять спокойно, ни ходить, только бегать и скакать – не зря получил свое имя!

Вуалау провел меня по деревне. Проходившие мимо люди улыбались, глядя на нас, но никто не показывал пальцем и не обсуждал незнакомку – очевидно, здесь так не принято. Малагасийцы – дружелюбный, но сдержанный народ, они вежливы, но недоверчивы. Тахир упоминал при мне фады, существующие в обществе, – набор правил, которым необходимо следовать, чтобы ненароком не обидеть местных жителей. Похоже, таких правил здесь великое множество, и мне жизни не хватит, чтобы все их выучить!

Под толстым деревом в центре деревни собралась большая толпа народу. Подойдя ближе, я увидела, что все поглощены наблюдением. Я стояла рядом с Вуалау, завороженная зрелищем двух красивых мужчин, меряющихся силой. Между деревьями на расстоянии двух с лишним метров от земли были закреплены два турника, на которых под мерный стук барабана и монотонный счет худощавого подростка, сидящего поблизости, подтягивались два тела – бронзового и черного цвета. Они синхронно двигались вверх-вниз, при этом мощные, литые мышцы перекатывались под гладкой кожей, словно шары в боулинге. Раньше я не видела Радуку Тахира без рубашки и вынуждена была признать, что у него есть на что поглядеть: отлично развитый торс, крепкий зад и широкие плечи доктора у любой здравомыслящей женщины вызвали бы обильное слюнотечение. Впрочем, и второй парень был отнюдь не плох: только, пожалуй, слегка тяжеловат: в то время как Радуку двигался легко и непринужденно, словно гулял по вертикальной дорожке, его чернокожий соперник явно находился на последнем издыхании.

Неожиданно Тахир разжал руки и спрыгнул на землю, что заставило многочисленных зрителей радостно взвыть. С нескрываемым облегчением малагасиец последовал примеру кашмирца, и очевидцы его победы принялись поздравлять парня. С достоинством приняв почести, тот подошел к Радуку и дружелюбно похлопал по плечу. Футболка Тахира висела на ветке. Я сорвала ее и протянула кашмирцу.

– Почему вы сдались? – задала я вертевшийся на языке вопрос. – Вы даже не вспотели, а он уже едва дышал!

– Этот парень – сын старосты деревни, – натягивая футболку, спокойно ответил Радуку. – Считайте эту победу дружественным жестом: надо поддерживать добрососедские отношения!

– Выходит, того, что вы бесплатно лечите местных, недостаточно?

– Хорошего отношения много не бывает. Кроме того, – ухмыльнулся Тахир, – он-то знает, что едва не проиграл, и станет моим должником.

– За то, что вы не опозорили его перед соплеменниками? Но это же вранье, вы страшный человек, Радуку!

– А вы всегда говорите правду, вахини? [151]

– По крайней мере стараюсь.

– Что ж, значит, вам повезло: никогда не лгать – это привилегия, которую я не могу себе позволить.

– Это философская проблема, – заметила я. – Все зависит от расстановки приоритетов. Что важнее, сказать правду или, поступившись принципами, сохранить дружбу?

– У малагасийцев даже вопрос так не стоит. У них есть понятие фихаваманана – стремление сохранить дружбу любой ценой.

151

Вахини – гость (малаг.). Вежливое обращение к иностранцу, вызывающему доверие.

– Но вы-то не малагасиец! – парировала я.

– Я – кашмирец, сын непризнанной страны, житель спорной территории. Поэтому я считаю, что имею право сам выбирать философию, по которой жить!

– Вы позвали меня, чтобы поговорить о философии или продемонстрировать бицепсы? Что ж, я потрясена и вашим умением играть словами, и спортивной подготовкой…

– Благодарю. Но помимо перечисленных вами благороднейших целей я преследовал еще одну, гораздо менее важную, конечно, но необходимую, раз уж вам все равно жить здесь некоторое время. Думаю, вам нужно встретиться со старостой деревни и некоторыми важными людьми, к которым в случае чего вы сможете обратиться за помощью.