Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
Беседа со старостой оставила у меня неприятное чувство. Вуалау молча семенил за мной, пытаясь приноровиться к моему шагу. Он оказался чутким настолько, что не пытался лезть ко мне с разговорами, а позволил подумать над услышанным от Габриэля. Подняв наконец голову, я отметила, что деревня как будто вымерла. Еще пару часов назад здесь было полно народу, а сейчас солнце стояло высоко, а на улице видны только вялые собаки, отдыхающие в тени деревьев.
– Вуалау, а где все? – спросила я.
– В поле, – обрадованный прерыванием молчания, ответил мальчик.
– А что вы здесь выращиваете?
– Ваниль. Ваниль очень ценный, он хорошо покупать за граница.
– Надо же! – восхитилась я, подумав, что понятия не имею о том, что собой представляет ваниль. То есть, разумеется, я знала, что это пряность
– Хотеть посмотреть? – спросил Вуалау, словно догадавшись, о чем я думаю.
– С удовольствием! Это далеко?
– За полчаса добираться, если ходить быстро.
– Ну, тогда пошли?
По дороге я решила навести справки о фади, так как мне надоело каждый раз натыкаться на насмешливый взгляд Тахира, когда я говорила или делала что-то, чем могла невольно шокировать местное население. Вуалау с удовольствием согласился устранить пробелы в моем образовании. Выяснилось, что у мальгашей, к примеру, существует стойкое предубеждение против холостяков. Не иметь семьи – большое несчастье, а старый холостяк неизбежно становится посмешищем для окружающих. Еще один интересный факт: членами семьи считаются умершие предки разана, переходящие в божественное состояние, поэтому поведение малагасийцев основано на почитании старших, более близких к «божественному» состоянию людей. Раз в несколько лет необходимо встречаться с умершими предками, как, например, при обряде фамадихана. Я узнала, что сын не должен бриться, пока жив его отец. Если на пути сидит старик, надо спросить разрешения его обойти, если, конечно, вокруг нет большого скопления людей (представляю, как я могла бы опростоволоситься, понятия не имея об этом странном фади!). Шутить по поводу предков и смерти строго запрещено. Запрещено также громко говорить, выказывать раздражение или нетерпение, а также не стоит пытаться вызывать собеседника на откровенность, особенно если человек не является близким другом.
– Нужно уважать паутина, – продолжал разглагольствовать Вуалау, шагая немного впереди и то и дело оглядываясь через плечо, будто проверяя, внимательно ли я слушаю.
– Что уважать? – переспросила я.
– Пауки, – пояснил мальчишка, притормозив и показывая руками, что такое паук.
– Я знаю это слово. Но что значит «уважать паутину»?
– Нельзя разрушать. В каждый дом должен быть паутина!
Значит, я как минимум уже нарушила один фади: обнаружив над кроватью паучью «сеточку», я свернула полотенце и смахнула ее в первый же день пребывания на острове! Хорошо, что никто не заметил моего «преступления».
– А что такое «вахини»? – поинтересовалась я, когда Вуалау замолк, переводя дух. – Радуку Тахир назвал меня так.
– Вахини значит «гость», – объяснил паренек. – Все иностранцы называть вазаха, но это если они незнакомый. Если знакомый или друг, то иностранец вахини. Значит, твоя – друг Радуку!
– Отлично, – пробормотала я. – Но что-то сомнительно…
– Что вы сказать?
– Ничего, Вуалау, это я о своем.
– Мы прийти! – воскликнул он, бросаясь вприпрыжку вперед. – Вон моя отец!
Повсюду, насколько хватало глаз, тянулись живые изгороди, напоминающие плантации кофе. Но это точно не были кофейные деревья, потому что на длинных ветвях я увидела совершенно потрясающие желтые цветы.
– Как красиво! – восхищенно пробормотала я, глядя на цветущие лианы. – Но… это же орхидеи?
– Конечно, – закивал Вуалау. – Ваниль – орхидея!
Ну и темная же я женщина!
Мальчик представил меня невысокому мужчине, раздетому по пояс и с закатанными до колен джинсами. При нашем приближении он разогнулся и доброжелательно улыбнулся мне. Отца Вуалау звали Эмилем, и было очевидно, что их отношения с сыном носят исключительно теплый и уважительный характер.
– Значит, этим вы и зарабатываете? – обратилась
я к отцу Вуалау.– Да. Правда, платить мало, – начал переводить Вуалау. – Раньше платить больше, потому что американский «Кока-Кола» много покупать ваниль. А теперь они использовать син… синто…
– Синтетическую? – подсказала я.
– Синтетическую ваниль! – обрадовался Вуалау. – Но все равно покупатель есть. А еще в деревне выращивать тапиока, бананы и арахис. Эти поля – туда. – Подросток махнул рукой в сиреневую от дымки даль.
Отец что-то добавил, и сын перевел:
– Теперь у нас много конкурент – Китай тоже производить ваниль. Раньше больше половины весь ваниль в мире производить Мадагаскар, и мы жить очень хорошо. Твоя повезти, что застать так много ваниль в цвету: она цвести всего один день!
– Один день?! – поразилась я. – Так мало?
– Один день, – подтвердил Вуалау. – И только на третий год. Зато потом долго давать плод – двадцать, а то и пятьдесят лет.
– И сколько же растет такое чудо?
– Очень быстро, – перевел Вуалау слова отца. – Метр в месяц, если хорошо ухаживать. А ухаживать надо много, потому что ваниль трудно опылять.
– Разве ее опыляют не насекомые?
– Только один вид местная бабочка опылять ваниль, но мало – всего пять процент.
– А как же быть?
– Опылять вручную.
– Так все эти дети, – махнула я рукой в сторону мальчишек и девчонок в цветастой одежде, снующих вокруг подпорок с лианами, – как раз этим и заняты?
– Точно! В день мы опылять тысяча цветки.
В тот день я узнала много нового. Ваниль продается в виде тонких стручков, внутри которых находятся черные семена, однако отец Вуалау рассказал, что плоды ванили срывают незрелыми, когда они еще не имеют запаха.
Чтобы пряность дала запах, нужны особые процедуры. Стручки погружают в горячую воду, после чего заворачивают в шерстяные одеяла и хранят при температуре шестьдесят градусов. Через сутки их ровно на час выносят на солнце, а на следующий день – на час и десять минут. С каждым днем время пребывания стручков ванили на солнце увеличивается на десять минут, и так в течение месяца. Постепенно ваниль начинает отдавать свой тонкий сладковатый запах и приобретать пряный горьковатый вкус и коричневый цвет. Стручки сушат в тени до тех пор, пока на них не появится белый налет. В течение процесса превращения ванили в пряность она теряет две трети веса, но приобретает все необходимые свойства. Таким образом, работа исключительно ручная, и качество исходного продукта зависит лишь от интуиции и умения крестьян.
Поблагодарив отца Вуалау за поучительную беседу и извинившись за то, что оторвала его от работы, я решила вернуться в дом: солнце припекало, и мне хотелось прохлады. Кроме того, я намеревалась немного поработать за компьютером, пока аккумулятор не сел: может, удастся найти сведения об эпидемии на Мадагаскаре?
Вуалау остался в поле, так как дорогу я запомнила и легко отыскала путь назад, однако у самого дома возникла существенная проблема: на пороге лежала Физа. Ее морда выглядела довольной и сытой, а между лапами лежали останки какого-то мелкого зверька. Длинный розовый язык то и дело высовывался из пасти, чтобы облизаться. На первый взгляд фосса не проявляла враждебности, но я ей не доверяла. Думаю, как и она – мне. При солнечном свете она выглядела иначе, чем в темноте помещения. Короткая морда, широкий лоб мыслителя, крупные длинные уши. По сравнению с большим телом голова показалась мне мелковатой, а шея – чересчур длинной, но общего впечатления это не портило. Когда язык высовывался наружу, я отчетливо могла разглядеть частые, острые и, по-видимому, смертоносные зубы. Шерсть ее, короткая и гладкая, отливала в солнечных лучах рыжиной, а брюхо было светлое и по виду очень мягкое. К этому округлому брюшку очень хотелось прикоснуться, но ни на секунду не следовало забывать о том, что передо мной вовсе не кошка, а опасный хищник. Словно в подтверждение этого, Физа издала звук, напоминающий львиный рык, после чего внезапно вскочила. Я приготовилась отпрыгнуть, дабы не попасть к ней на зубок, но животное и не думало нападать. Развернувшись к лесу, Физа, мерно покачивая бедрами, двинулась прочь, оставив добычу у порога. Я брезгливо отодвинула тельце ногой и проскользнула внутрь, вздохнув с облегчением: похоже, мы вряд ли подружимся.