Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
– Получается, вы не видели, как он шел по платформе?
– Не видел.
– Он мог ждать Галину с обратной стороны?
– А ведь мог, точно! Я не наблюдал за Галкой неотрывно, а когда снова взглянул, то заметил этого парня.
– А почему вы решили, что он шел за Галиной – может, просто той же дорогой?
– Может, и просто, да только ведь Галку-то убили! Хоть я лица мужика и не разглядел, но точно знаю, что не из нашенских он, не из «пудовских».
– Откуда такая уверенность? – удивился Белкин.
– Да ты что, я ж каждый божий день тут! Всех вижу, знаю, кто в какую сторону пойдет, в какое время и
– Ясно. Что еще можете рассказать о том человеке и вообще о том вечере?
– Да я все рассказал!
– А вы видели, как он обратно возвращался?
– Нет. Тогда я подумал, что он, видать, к кому-то в гости приехал и остался на ночь. А теперь, выходит, я убийцу видел, да? И позволил ему Галку…
– Не стоит делать преждевременных выводов! – перебил дежурного Белкин. – Вполне может оказаться, что тот человек – не преступник, а убийца поджидал Галину ближе к месту, где она погибла. Вы не могли предположить плохого, поэтому не нужно себя винить – в любом случае, вы сами сказали, что не имели права покидать пост!
Но думал молодой опер иначе. Он полагал, что дежурный по станции и в самом деле видел убийцу. Если ему верить, то этот человек не местный и не сошел с поезда вместе с Носовой, а значит, он приехал на личном автотранспорте. Тогда ему пришлось оставить машину где-то поблизости… Остается вопрос: поджидал ли он именно Галину, или ему было все равно, на кого нападать, а она просто попалась на пути – припозднившаяся молодая женщина, одиноко бредущая по пустынной тропинке через лес?
Мономах ждал, наблюдая, как Севан Мейроян изучает снимки Марии Далмановой и выписки из ее истории болезни. Его красивое лицо было сосредоточенно и напряжено.
– Интересно, как скупы специалисты этого «Светоча» на слова! – пробормотал он наконец. – Такое впечатление, что ей гланды вырезали!
– Согласен, – кивнул Мономах. – Бабушка девушки говорит, что едва сумела выцарапать у тамошних специалистов документы, они упорно отказывались их выдавать!
– Немудрено – тут сам черт ногу сломит! Надо бы пациентку у нас обследовать…
– Обследуем, не вопрос. Вы только скажите, согласились бы со мной оперировать?
– С вами, Владимир Всеволодович, я не испугался бы оперировать даже президента! – улыбнулся Севан. – Вы правы: если все так, как я здесь вижу и как говорите вы, можно попытаться поставить девчонку на ноги: грешно, что она в таком молодом возрасте вынуждена влачить жалкое существование в инвалидном кресле! Но после операции ей понадобится серьезная реабилитация. И, скорее всего, не в России!
– Я связался с приятелем в Израиле, выслал ему бумаги и снимки по Интернету. Он сказал, что в случае успешного результата возьмется за Машу.
– Прекрасно, но вы же сказали, что у семьи нет денег?
– Об этом позвольте позаботиться мне, Севан. Ваше дело – согласиться оперировать. Я так понимаю, мы договорились?
Тихий, но настойчивый стук не позволил Мейрояну ответить. Не дожидаясь разрешения войти, нетерпеливый посетитель открыл дверь, и Мономах, уже собиравшийся рявкнуть, чтобы подождали, проглотил готовые сорваться с языка сердитые слова: на пороге стояла Суркова.
– О, простите! – виновато улыбнулась она, делая шаг назад. – Я подумала, что в такое время вы
уже освободитесь!– Ничего страшного, Алла Гурьевна, заходите! – сказал Мономах, делая приглашающий жест рукой. – Мы с доктором Мейрояном закончили… Вы же помните Севана?
– Разумеется, – кивнула Алла. – Звезда вашего отделения!
– Ну уж, звезда! – пробормотал молодой хирург вроде бы смущенно, но Алла видела, что он не просто доволен комплиментом – он считает его абсолютно заслуженным.
Алле вдруг пришло в голову, как много господь дает немногочисленным избранным, обделяя при этом остальных: как будто мало того, что Мейроян отличный спец в своей области, несмотря на то, что ему нет и тридцати пяти, так он еще и хорош, как картинка. Медсестрички, наверное, ходят за ним крупными косяками, как анчоусы!
– Не скромничайте, Севан, так и есть, – серьезно сказал Мономах, похлопав его по плечу. Алла хорошо изучила Мономаха и знала, что такой дружеский жест он редко себе позволял, и в данном случае это говорило об определенной привязанности, которую опытный хирург испытывал к более молодому, подающему надежды коллеге.
– Так вы в деле? – спросил он, обращаясь к Мейрояну.
– Жду вашего сигнала, – ответил тот. – Могу идти?
– Конечно. До завтра!
Когда нейрохирург покинул кабинет заведующего отделением ТОН, Мономах пригласил Аллу присесть на диван у стены.
– Я собирался вам звонить, – сказал он, располагаясь рядом.
– Правда?
– Во-первых, хотел поблагодарить за усилия, что вы потратили, добиваясь моего освобождения…
– Ну, благодарить-то не за что, Владимир Всеволодович! – прервала его Алла. – У Никифорова была слишком слабая доказательная база против вас, поэтому особых усилий с моей стороны не потребовалось!
Алла лукавила и видела, что Мономах отлично отдает себе в этом отчет.
– Как вас встретили в больнице? – поинтересовалась она, чтобы сменить тему: ей была приятна благодарность Мономаха, но она боялась, как бы он не понял, насколько важен для нее. – Есть проблемы?
– Никаких, – ответил он. – Я ожидал обструкции или, как минимум, шушуканий и смешков за спиной. Думал, медсестры будут от меня скрываться… Ничего такого, можете себе представить?
– Очень даже могу! С чего им вам не доверять, ведь они – ваш коллектив, они знают вас от и до и понимают, на что вы способны, а на что – нет.
– Но Никифоров и Тактаров, полагаю, сделали все, чтобы представить меня матерым преступником!
Алла предполагала, что тут не обошлось без Нелидовой. Она практически не сомневалась, что главврач провела целую контрпропагандистскую кампанию с целью развенчать инсинуации вышеназванных деятелей и снять навешанные ими ярлыки.
– Рада, что вам не пришлось встретиться с неадекватной реакцией сотрудников, – произнесла Алла вслух. – Это делает им честь! Вы зачем-то еще собирались мне звонить?
– Да… тут такое дело… – Мономах замялся, и ей это не понравилось. Она слишком хорошо знала Мономаха и прямо-таки почувствовала, что он снова сотворил нечто, за что она его уж точно не похвалит!
– Владимир Всеволодович, что вы сделали? – нахмурившись, задала она вопрос. – Общались с родственниками жертв или…
– Нет-нет, ничего такого! На самом деле, я ничего не сделал, но ваша подруга Марина считает, что мне следовало вам кое о чем рассказать.