Медвежья кровь

Я бы даже сказала — откровенно мистического.

Да, я понимала, что в таких маленьких таежных поселках у людей нет другой забавы, как обсуждать любое незначительное событие неделями, приукрашивая все домыслами и своими выдумками.

Но, как только оказалась на пороге избушки, словно вросшей в часть горы, мне стало страшно.

— Ну, чего мнешься у дверей? Входи уже!

Голос старушки прозвучал очень бодро и четко, а я вздрогнула, успев только открыть рот, когда она сама появилась на пороге, осматривая меня быстро, цепко, но очень по-доброму:

— Ишь какая пугливая! Входи, входи. Тут никто не кусается. Если торопишься, то будешь сама быстрее.

Я только быстро заморгала, но поспешно вошла, пригибаясь, потому что с потолка свисали веники из сушеной травы.

— Зачем пожаловала? Приворот тебе не нужен: ты сама уже со всем справилась. А брату твоему я не в силах помочь.

Старушка была худенькой, шустрой, с удивительно живыми яркими глазами, которые словно заглядывали в саму душу. Я была так ошарашена ее словами про брата, что не сразу смогла заговорить сама.

— Я…пришла за травами, чтобы помочь одному человеку вылечиться.

— Так и чем он заболел?

Старушка не останавливалась ни на секунду, постоянно что-то делая, отрывая какие-то травинки и сушеные цветы, скручивала их, а потом раскладывала в определенном порядке друг за другом. Но при этом умудрялась смотреть на меня почти постоянно, улавливая, кажется, даже эмоции.

— У него много ран. Глубоких. И они никак не заживают. Я боюсь, что все-таки в них попала земля и скоро начнется нагноение…

— Земля ему не сделает ничего плохого, — вдруг оборвала меня старушка, принявшись теперь складывать травы и какую-то кору в простые льняные мешочки. — Его боль внутри. Пока он не поймет, не встанет на ноги.

— …Что он должен понять?

— Вот это возьми, — старушка вручила мне эти самые мешочки. Все до одного. — В кипятке не заваривай, иначе все живое в травах потеряется. Разотри в кипяченой воде, долей теплой воды, а потом процеди. Вот этим обрабатывай его раны. Вот это пусть пьет так часто, как только сможет. А эти листы замачивай на день, чтобы они размокли и влагой напитались, а на ночь прикладывай к самым серьезным ранам. Все запомнила?

Я только быстро кивала ей в ответ, все еще пребывая в шоке.

— И вот это возьми еще, — уже на пороге старушка вручила мне небольшой пакет, завернутый в простую, уже пожелтевшую газету, который оказался не такой легкий, как мешочки. — Корми его лучше. И больше.

Я рта не успела раскрыть, как оказалась снова на улице, держа у груди все, что мне дали, двумя руками и все еще не в состоянии понять, как она все узнала!

— Поторопись домой, Иля! Скоро дождь начнется.

Я снова вздрогнула и поспешила к мопеду.

Взять пакет или рюкзак я не догадалась, поэтому не придумала ничего лучше, чем запихать все мешочки прямо в куртку, теперь отчетливо ощущая приятный аромат цветов и пряностей.

Я уже даже села на мопед, подталкивая его ногами, чтобы немного разогнаться и попробовать снова завести, когда услышала за своей спиной:

— Не тяни с лечением. За ним уже идут.

— Что, простите?..

Черт, у меня просто мороз по коже пошел от этих приглушенных слов старушки, но, когда я скованно оглянулась, ее уже даже на пороге не было.

Странно все это было! И жутко до дрожи…

С этой странной дрожью я неслась домой так быстро, как только позволял бедняга мопед, и дрожала от начавшегося дождя, который моросил хоть и не сильно, но заставлял поежиться от холода.

Я была довольна собой, что успела, потому что, когда поставила мопед в гараж и проскользнула домой, было все еще тихо, а медведь продолжал сопеть, так и не просыпаясь…кажется.

Первым тревожным звоночком стали мои верные псы, которые ходили кругами возле лестницы и скулили.

Душа сжалась, когда я поспешно вывалила все мешочки на кухне прямо на стол и устремилась к ним, пытаясь понять, что происходит, и почему собаки ведут себя так странно. Будь все в порядке, они бы продолжали дремать.

Покосившись на медведя, который спал, впервые раскинувшись на полу, словно не испытывал больше боли, я поспешно забежала на второй этаж, чувствуя, как стремительно холодеют руки и начинает истерично биться сердце.

Дверь в комнате брата была открыта.

Его не было в постели.

Не было в моей комнате.

Не было на втором этаже!

Не было в доме!

Сердце заходилось от ужаса и грохотало так сильно в ноющей груди, что я не слышала даже собственных истеричных шагов, когда сбежала по лестнице, тут же кидаясь к медведю с кулаками:

— Что ты сделал с моим братом, чудовище?!

4 глава

Девчонка налетела на меня, словно порыв ветра, опьяняя своим тонким ароматом и теплом хрупкого тела, на которое спросонья я отреагировал бурно. Слишком бурно.

Мне не нужно было видеть, чтобы ощутить каждый изгиб, когда она нависла надо мной, а я, повинуясь инстинкту, схватил ее и резко перевернулся, оказавшись сверху.

Она что-то кричала. Отчаянно и хрипло.

Билась подо мной сначала от испуга, но не за себя.

По крайней мере, не сразу.

А я вдыхал ее всем существом, ощущая, как по телу прошла дрожь возбуждения, когда от нетерпения хотелось зарычать и придавить ее собой еще больше.

Чтобы она прогнулась подо мной.

Выгнулась, повинуясь моему телу, раскрываясь сильнее, даже против воли.

Аромат ее тела был особенный.

Не такой, как у всех людей, которых я немало встречал за свою долгую жизнь.

А я проникался им каждый день и все не мог понять, почему девчонка пахнет иначе.

Слишком сладко, слишком свежо, слишком соблазнительно.

Возможно, это было связано с тем, что она питалась только растительной пищей?

Впрочем, сейчас этот вопрос интересовал меня меньше всего, когда она оказалась настолько близко, что почти не осталось шанса спастись от меня. Почти.