Мегагрант

Надо было принять во внимание очень важное обстоятельство: согласно условиям программы, для любого ВУ это было не просто выполнение научного проекта. Организаторы, пытаясь избежать ошибок прошлого, когда часто гранто-вые деньги фактически оказывались в распоряжении института, а не получившей их лаборатории, установили строгое правило, согласно которому именно ведущий ученый разрабатывает бюджет, занимается распределением финансирования и без его подписи не может быть потрачена ни одна копейка. Университет является «держателем» денег и должен следить лишь за тем, чтобы они расходовались законно. Но руководство не могло указывать ВУ, что покупать, кого нанимать, кому сколько платить. Например, одна лаборатория во главе с приглашенным руководителем, получившим грант, практически все деньги потратила на покупку научно-исследовательского судна, и никто не мог этому воспрепятствовать.

С одной стороны - все просто, и буквально каждый ученый (не только в России, но и за границей) мог только мечтать о подобной свободе, которая позволяла тем, кто действительно этого хотел, сделать очень многое. С другой - эти простые и привлекательные условия оказывались неосуществимыми из-за множества препятствий, кроющихся в российских законах. Все эти тонкости Паоло и нескольким «настоящим» иностранцам, выигравшим мегагрант, еще только предстояло узнавать, шаг за шагом, в течение практически всего времени работы. Но были и другие, как говорят, субъективные, трудности - в каждом случае свои, - с которыми нам пришлось столкнуться буквально с первых дней.

6

В Кубанском государственном медицинском университете в Краснодаре новость о победе в конкурсе была воспринята со смешанным чувством. Эйфория, одновременно недоверие (а вдруг - ошибка?), непонимание, что делать дальше и как относиться к этому экстравагантному иностранцу, размышления над его истинными мотивами (совершенно же очевидно, что он не собирается туг работать), предчувствие, что необратимо изменится привычный уклад. И наконец, самое абсурдное: органы, выращенные в лаборатории. Здесь?!

Все это читалось на лицах участников совещания в кабинете ректора, встречи, от которой зависела судьба проекта.

Сергей Николаевич Алексеенко как будто бы аккумулировал общее настроение и произнес:

– Пути назад у нас нет. Мы взялись за эту задачу и должны ее выполнить.

Впервые за относительно короткое время нашего общения в его голосе прозвучала жесткость. В прошлую встречу он выглядел несколько растерянным, слегка смущенным в общении с Маккиарини, проскальзывало и недоверие, которое скрывалось за шутками - он принимал манеру общения гостя. Сейчас что-то неуловимо изменилось. Я подумала о том, что он идет на этот проект совершенно сознательно, не будучи уверенным в результате (слишком уж невероятно!), но тем не менее готов дать карт-бланш и предоставить все условия Паоло прежде всего потому, что это может вывести университет на совершенно новый уровень. И еще я поняла вдруг то, о чем не задумывалась в течение этих недель подготовки, - нужно обладать большой смелостью, чтобы в подобных условиях согласиться на такой проект, потому что ответственность целиком лежала на нем, и он осознавал это.

Проблемы начались с первых минут. Паоло попытался рассказать план исследований, но сразу понял, что переводчик испытывает явные затруднения, делает пропуски и не может донести ни суть, ни детали до сотрудников.

– Ничего, - улыбнулся он.
– Многие термины я и сам совсем недавно выучил, наша область очень молодая. Думаю, у всех есть русскоязычный перевод заявки. Я просто хотел кое-что разъяснить...

Дальше шаг за шагом начали разбирать оргвопросы. Прежде всего решено было в недельный срок объявить конкурс для набора сотрудников. Руководство не возражало против того, чтобы отобранные кандидаты прошли многоэтапную стажировку в России и за рубежом. Однако необходимость в менеджере - координаторе проекта вызвала возражения -обычно в грантах такой должности нет.

– Но ведь и грант у нас необычный, - настаивал Маккиарини.
– Без координатора эта работа не будет иметь смысла.

Ректор пообещал подумать, что можно сделать. Зато консультанта по финансовым вопросам Паоло так и не удалось отстоять. Юрист университета, молодая привлекательная женщина, предложила ему, если уж он очень хочет нанять такого специалиста за свой счет

– Но это невероятно, как я, иностранец, могу работать в чужой стране без финансового консультанта?
– В голосе Маккиарини уже слышалось негодование.

– Вы нам не доверяете?
– доброжелательно, но чуть насмешливо произнес ректор.
– Мы открыты для любых вопросов и готовы оказать любую помощь.

Следующий пункт буквально вывел Паоло из себя. Речь зашла о транспортных расходах, и выяснилось, что университет может оплачивать авиабилеты только по маршруту, начинающемуся и заканчивающемуся в Краснодаре. Но невозможно оплатить билет Стокгольм-Краснодар-Стокгольм и связанные с таким путешествием командировочные расходы.

– Но ведь вот тут, в министерской форме бюджета, есть строка «Оплата командировочных расходов ведущего ученого», - горячился Паоло, потрясая документами.
– Как, скажите, тогда осуществить это?

Юрист пожала плечами:

– Я не могу отвечать за министерство, но таково российское законодательство.

Ректор снова вмешался и сказал, что эти расходы можно добавить в зарплату.

Главный вопрос, который меньше всего беспокоил Паоло, столкнувшегося пока лишь с маленькой частью верхушки айсберга российского законодательства, но больше всего волновал руководство университета - это расходование средств. Из 150 миллионов, которые составляли общую сумму гранта, на первый год мы запланировали десять. Сумма небольшая (а Маккиарини она казалась вообще ничтожной в переводе на евро), но истратить ее надо было фактически за два месяца - ноябрь и декабрь, поскольку соглашение с Миннауки о начале проекта было подписано 19 октября.

– Это просто. В этом году нам нужен всего один прибор в клиническую лабораторию: SEPAX, с его помощью можно выделить из образца костного мозга пациента особую фракцию клеток - мононуклеары, которыми потом обрабатывается каркас трахеи, - объяснял Паоло.
– Если закупим прибор в этом году, то в следующем можем начать делать трансплантации. На оставшиеся деньги отправляем на два месяца квалифицированного сотрудника в Каролинский институт, где он обучится готовить синтетический каркас для трансплантации. Ну и зарплата, конечно. Оборудование для исследовательской лаборатории закупим в следующем году, когда в университете будет готово помещение.

Готовя заявку, мы все это просчитали, получалось, что десяти миллионов на задачи первого года должно было хватить.

За столом зашептались. Ректор спрашивал у одной из сотрудниц, достаточно ли времени для объявления тендера и оформления госконтракта на прибор.

– Для чего нужен тендер?
– вмешался Паоло.
– Мы сможем купить прибор довольно быстро.

– Согласно закона, - пояснила юрист.

– Да вы просто «женщина-нет», - пошутил Паоло с присущей ему галантностью, но видно было, что он крайне озадачен и ничего не понимает.

– Переведите, пожалуйста, ведущему ученому, - обратился ректор к переводчику.
– Согласно российским законам, любая государственная организация имеет право делать закупки только через процедуру тендера. То есть объявляется конкурс, и компания, готовая предоставить требуемую продукцию по самой низкой цене, побеждает, и с ней заключается государственный контракт, по которому она обязуется в определенный срок поставить оборудование.

– Мне известно, что такое тендер.
– В голосе ведущего ученого слышались нетерпеливые нотки.
– Но для науки эта процедура не всегда хороша. Это лишает ее гибкости и мобильности. Вы хотите сказать, что и реактивы закупаются по тендеру?