Мегре колеблется
Шрифт:
– А как человек?
– Поскольку я служу у него и являюсь, по существу, его единственным сотрудником, - мне неудобно судить о нем в этом аспекте.
– Вы не считаете его человеком с надломом?
– Я бы не употребил такого выражения... Скажем так - на его месте я вел бы более деятельную жизнь.
– К примеру говоря, присутствовали бы на приемах, которые устраивает жена, бывали бы с нею в театрах и ресторанах?
– Может, и так... Ведь жизнь не только в книгах и делах...
– Вы читали письма?
– Мэтр Парандон
– По-вашему, это - шутка?
– Допускаю... По правде говоря, я как-то не задумывался...
– Но ведь в них говорится, что тут разыграется драма? Тортю не ответил. Он доставал из портфеля бумаги и раскладывал их по кляссерам.
– Вы женились бы на девушке вроде мадам Парандон, только помоложе?
Тортю удивленно посмотрел на комиссара.
– Разве вам не сказали, что я помолвлен? Значит, и толковать нечего...
– А я таким манером хотел узнать ваше мнение об этой даме.
– Она умна, энергична и умеет поддерживать отношения с...
Тортю вдруг обернулся, и все увидели в дверях ту, о которой шла речь.
Она была в черном шелковом платье и леопардовом манто и либо собиралась уехать, либо только что вернулась.
– Вы все еще здесь?
– удивилась она, уставившись на комиссара холодным взглядом.
– Как видите.
Кто знает, сколько времени она простояла за дверью и что успела услышать...
Только сейчас Мегрэ понял, что хотела сказать Ваг, говоря о "доме, где постоянно ощущаешь за собой слежку".
– Голубчик Бод, позвоните, пожалуйста, сейчас же графине де Пранж и предупредите, что меня задержали и я опоздаю по крайней мере на четверть часа. Я хотела попросить об этом мадемуазель Ваг, но она сейчас занята у мужа клиенты.
Она исчезла, бросив Мегрэ на прощанье жесткий взгляд. Жюльен Бод снял трубку. Тортю мог радоваться - если мадам Парандон слышала его последние слова, она будет ему признательна.
– Алло! Квартира графини де Пранж?
Мегрэ вышел из кабинета. Жюльен Бод заинтересовал его. Комиссар не сомневался, что драматург из него выйдет. А Тортю почему-то ему не понравился.
Дверь у мадемуазель Ваг была открыта, но в комнате никого не было. Проходя мимо кабинета Парандона, Мегрэ услышал звуки голосов.
Когда он вошел в переднюю за шляпой, там вдруг, как бы случайно, появился Фердинанд.
– Вы целый день тут около дверей?
– Нет, господин комиссар... Просто я решил, что вы пришли ненадолго... А мадам только что уехала...
– Знаю... Скажите-ка, Фердинанд, вы сидели в тюрьме?
– Только на гауптвахте, когда служил в Африке.
– Вы француз?
– Я из Обани.
– Как же это вы завербовались в Иностранный легион?
– По молодости... Глупостей наделал и вот...
– В Обани?
– Нет, в Тулоне... Связался со всякими подонками. Так-то. А когда смекнул, что дело дрянь, выдал себя за бельгийца и завербовался в легион.
– А с тех пор у вас все в порядке?
–
Уже восемь лет служу у мосье Парандона, и он на меня не жалуется.– Вы довольны местом?
– Бывает и похуже.
– Мосье Парандон хорошо обращается с вами?
– Душа-человек!
– А мадам?
– Между нами говоря - стерва!
– Достается вам от нее?
– От нее всем достается... Повсюду она шныряет, во все сует нос, всеми недовольна... Счастье, что у меня комната не в доме, а над гаражом...
– Чтобы девочек туда приводить?
– Что вы! Сделай я такое на свою беду, так мадам пронюхала бы, и я в два счета вылетел бы отсюда. По ее, прислуга должна быть холощенная... Нет, просто у себя в комнате я могу дышать свободно... И можно, когда надо, уходить, хотя оттуда в квартиру проведен звонок, и я обязан, как мадам выражается, являться по ее вызову круглосуточно.
– Она когда-нибудь вызывала вас ночью?
– Да, раза три-четыре... Видно, хотела убедиться, что я на месте.
– Под каким предлогом?
– Один раз, будто услышала какой-то подозрительный шум и вздумалось ей про воров. Вместе со мной всю квартиру обошла.
– Наверно, кошка?
– Нет тут ни кошек, ни собак... Она их терпеть не может. Когда Гюс был маленький, он просил, чтобы ему к рождеству подарили щенка, а получил электричку. Сроду не видал, чтобы мальчонка так бесился со злости.
– А в другие разы?
– В другой раз ей почудилось, что паленым пахнет... А еще... Постойте... Что же это было? Ага, она остановилась у дверей мужниной спальни и не услышала его дыхания. И послала меня поглядеть - не случилось ли с ним чего-нибудь.
– Что же она сама, что ли, не могла войти?
– Почем я знаю. Да, наверное, была причина... Не подумайте, что я жалуюсь... Она ведь часто уезжает из дому и после обеда и по вечерам, и мне покою хватает.
– С Лизой ладите?
– Да, неплохо... Смазливенькая... Одно время мы... Ну, вы догадываетесь... Только Лиза любит новеньких... Почти каждую субботу у нее другой... А я не охотник делиться...
– Ну, а мадам Вокен?
– Старая грымза.
– Она вас недолюбливает?
– Она так урезает нам всем порции, будто мы здесь просто столуемся, а уж насчет вина - так и вовсе в обрез! Верно, потому, что муж у нее пьянчуга и лупцует ее не меньше, чем два раза в неделю. Вот она и взъелась на всех мужиков.
– А мадам Маршан?
– А я вижу только, как она возится с пылесосом. По-моему, эта баба отроду немая - только губами шевелит, как останется одна в комнате... Может, молится?
– А барышня?
– Ну, эта не гордячка и не кривляка. Жаль, что она всегда невеселая,
– Несчастная любовь?
– Не знаю. Может, просто такая уж обстановка.
– Вы слышали что-нибудь о письмах? Фердинанд, казалось, смутился.
– Да уж ежели говорить правду - слышал. Но не читал.