Мельбурн – Москва

– А она что?

– Она велела ехать сюда, спросить то, что я спросил, и перезвонить ей на мобильный часов где-то в пять, когда будет ясно, что состояние уже точно стабильное. Видишь, а ты сразу на меня накинулся.

– Ладно, виноват, – со смешком ответил Алеша, – но лучше я сам ей позвоню. В пять, говоришь?

– В пять. Она уже договорилась с коллегой – если я позвоню, что все хорошо, то та к шести подойдет в больницу ее подменить. Гера говорит, что лучше вас не на нашу дачу везти, а к ним, она возьмет у предков машину и сама вас отвезет. У них там отопление от бройлера, туалет, душ, вода – все в доме, а у нас туалет во дворе, кухня с душем в сарайчике, и электрический обогреватель нужно включать.

Спустив ноги с кровати, я села и позвала:

– Алеша, Сева, подойдите сюда, пожалуйста.

Сева Баяндин был почти одного роста с Алешей, но уже в плечах и немного сутулился. Его длинные рыжеватые волосы были стянуты на затылке резинкой в жидкий хвостик, что мне всегда у мужчин жутко не нравилось, но большие глаза смотрели из-под очков ласково и почему-то немного виновато.

– Привет, Наташа, как ты? – спросил он, присаживаясь на стоявший рядом стул.

– Прекрасно, спасибо. Можно сказать, что вы с Герой спасли мне жизнь. Алеша, – я посмотрела на него, – ты предупредил их, что связываться с нами очень опасно?

– Мы уже связались, – развел руками Сева, – что ж теперь сделаешь? Время вспять не повернуть.

– Четверых они уже убили, – продолжала я, – а может, и пятерых. Алеша, мы должны скорее уехать отсюда и сами решать свои дела.

– Нам некуда ехать, – угрюмо ответил он, – ты еще не можешь ходить, и у нас нет денег – они заблокировали все мои счета.

– Вот что, Наташенька, – добродушно сказал Сева, взяв мою руку и заключив ее между двумя своими большими ладонями, – я толком не знаю, что там Леха и с кем не поделил, и знать не хочу – подозреваю, он своим вирусом залез, куда не надо. Но, думаю, лучше смотреть на все проще и веселее. Поедете вы к Гере на дачу, поживете там пару недель, поправишь свое здоровье, а там видно будет. Лады?

Неожиданно он улыбнулся такой широкой и светлой улыбкой, что мне сразу стало понятно, почему Гера была к нему до такой степени неравнодушна.

Глава двадцать четвертая

Кажется, мы добирались до дачи Геры возле Сергиева Посада около двух часов. Я дремала, лежа на заднем сидении и положив голову Алеше на колени, Гера вела машину, Сева сидел рядом с ней – в случае, если б нас остановил патруль, мы представились бы двумя влюбленными парами, решившими провести недельку за городом.

На место мы прибыли в девятом часу вечера, меня тотчас же уложили спать, Гера включила отопление и немного прибрала, а Сева с Алешей перенесли из машины в дом привезенные продукты и теплые вещи. Через час Гера меня разбудила.

– Наташа, давай-ка, я обработаю твою рану, а то потом смогу сюда приехать только в четверг.

– Гера, ты что, уезжаешь? – сев на кровати, я испуганно захлопала глазами. – Поздно уже, куда ты одна поедешь?

Она улыбнулась, даже не сумев скрыть своей радости.

– Я не одна, Сева тоже едет – завтра ведь понедельник, всем нужно на работу.

Сева оставил специально купленный им сегодня для нас мобильный телефон.

– Я внес в память мой и Герин номера, если что – звоните, тут покрытие хорошее.

Я сидела на кровати, нервно ощупывала перебинтованное Герой плечо и ныла:

– Только, пожалуйста, позвоните, когда приедете, уже так поздно! Обещайте, что позвоните!

– Позвоним, позвоним, – успокоила меня Гера, а Сева торжественно поклялся:

– Землю есть буду, если не позвоню. Ложись, Наташка, спать.

Часа в четыре утра я вскочила, как ошпаренная, и, проверив входящие звонки лежавшего на столе мобильника, разбудила спавшего на раскладушке Алешу:

– Алеша, они не позвонили! Они ведь около полуночи должны были приехать домой и позвонить, а не позвонили!

– Утром позвонят, – сонно ответил он, – тебе что-нибудь нужно?

– Нет, спасибо.

– Тогда спи и дай спать другим.

Конечно, он измотался за эти два дня и жутко хотел спать, поэтому я не стала его больше тормошить, но взяла мобильник к себе в кровать и до самого утра лежала, сжимая его в руке. Где-то в половине седьмого я сочла, что уже можно звонить и набрала номер Геры, но никто мне не ответил. Часов в девять Алеша проснулся и увидел, что я сижу, закутавшись в одеяло, и горько плачу.

– Что-то случилось, Алеша, с ними что-то случилось, я чувствую! Гера не отвечает!

– Дай-ка, я попробую.

Он отнял у меня телефон и, включив громкую связь, позвонил Севе. Гудки шли долго-долго, пока не раздался сонный голос:

– Леха? А? Что?

– Ты почему не позвонил, скотина? Меня тут Наташка с ночи достает, спать совершенно невозможно.

– Ох, прости, забыл! Убить меня! Убить подлеца!

– А Гера почему не отвечает?

– Гера, гм… Гера уже ушла на работу. Она, кажется, забыла свой телефон в машине. Да, кажется, забыла. Видишь ли, я… мы….

– Что ты мямлишь, говори толком, что случилось.

– Видишь ли, – с достоинством, хотя и чуть застенчиво проговорил Сева, – теперь я, как честный человек, обязан жениться.

Я почувствовала, что глаза мои стали совсем круглыми, и зажала рот рукой. Алеша погрозил мне пальцем и ответил столь же степенно:

– Ну, что ж, тогда разреши нам с Наташей первыми принести вам свои поздравления.

Много дней миновало с тех пор, но каждый раз, когда нам с Алешей хочется радостно и весело посмеяться, мы вспоминаем тот разговор. И тот день, потому что, когда Алеша отключил телефон и насмешливо на меня посмотрел – что, мол, успокоилась? – я протянула к нему руки.

– Алеша, иди ко мне.

Он, конечно, не на шутку возмутился и начал ругаться.

– Совсем спятила? Ненормальная! Кошка развратная, два дня назад умирала, половина крови из нее вытекла, а теперь…

– Так это было два дня назад, – я смотрела на него исподлобья, потому что он как-то раз признался, что этот мой взгляд сводит его с ума, – иди ко мне, Алеша, я соскучилась.

Сорвавшись с места, он куда-то убежал, а вернувшись, сообщил, что все запасенные им «средства регулирования рождаемости» остались в кармане куртки, сгоревшей вместе с коттеджем Шебаршина, здесь же, в аптечке, ничего такого ему обнаружить не удалось.

– Так что, моя неугомонная, придется тебе подождать, пока я смогу выбраться отсюда в местную аптеку или торговую точку.

– Глупости какие, – пренебрежительно возразила я, – ты что не читал, что после сильной кровопотери женщины не беременеют до начала следующего цикла?

– Точно? – явно чувствовалось, что ему хочется поверить, но боязно.

Мне тоже очень хотелось, чтобы эта информация, приведенная в одном из статистических исследований времен Второй Мировой, оказалась правдой. Так хотелось, что я почти перестала соображать и поэтому с уверенностью сказала:

– Абсолютно. А сейчас иди ко мне или я приду к тебе на твою раскладушку.

Боже мой, каким же он был со мной нежным! Я же словно с цепи сорвалась – прыгала на нем, кричала, извивалась и, наверняка, сорвала бы повязку, не держи Алеша все под контролем.

– Ты сумасшедшая, – тяжело дыша, произнес он, когда я, обессилев, уронила голову ему на плечо, – я тебя боюсь.

– Прости, – я блаженно вдыхала его запах, – не знаю, что со мной. Я тебя люблю.

– Ладно, прощаю. Пошли в душ, я сам тебя обмою, а то еще намочишь повязку. Ненормальная австралийская киска!

Гера, приехавшая к нам в четверг, в последний раз обработала мою рану, удивляясь, как хорошо зажил шов:

– Все зарубцевалось, можно больше не бинтовать. Что значит молодость!

– Ой, ладно, Гера, – одеваясь, возразила я, – говоришь, как старуха.

– Двадцать девять, неужто ж я молодая?

Это прозвучало так, словно ей хотелось знать мое мнение. Я невольно взглянула на нее и вдруг увидела то, чего не заметила с первого взгляда – она вся лучилась счастьем.

– Гера, – начала было я, но не успела больше ничего сказать, потому что вошел нетерпеливо дожидавшийся конца перевязки Алеша.

– Ну, как она, – тревожно спросил он, подбородком указывая в мою сторону, – швы не разошлись?

– С чего бы? – удивилась Гера. – Я, если шью, то шью хорошо. Выраженной анемии тоже нет – кожные покровы и слизистые нормального цвета. Можно считать, что организм себя восстановил. Повязку я сняла, шов еще пару дней смазывать мазью, я привезла тюбик.

Лицо Алеши выразило явное облегчение – ему, бедному, все эти дни мерещилось, что каждое наше занятие сексом на шаг приближает меня к краю могилы.

– Севка-то почему с тобой не приехал? – спросил он.

Лицо Геры заалело.

– Да, чуть не забыла – Сева просил передать, что о смерти Шебаршина уже известно, и машину его тоже нашли. По телефону он говорить не хочет, в субботу он…мы приедем, и тогда он все подробно расскажет. Просто, просил, чтобы вы до субботы вообще никуда отсюда не показывались, продукты мы сами купим и привезем. Поместимся мы все здесь, ничего? – виновато спросила она и, совсем раскрасневшись, смущенно добавила: – Мы с Севой наверху будем, в спальне папы и мамы.

– Конечно, поместимся, – хором ответили мы.

То, что сообщил Сева, нас встревожило, проводив Геру, мы заперли все двери и притихли. Днем разговаривали друг с другом только шепотом, передвигались по дому на цыпочках и к окну не подходили, а с наступлением сумерек ложились спать, потому что решили обходиться без света.

– Нет, я все никак не пойму, – шептала я, лежа рядом с Алешей, – как они могли тебя выследить и когда заложили бомбу в твою машину?

– Они – профессионалы в своем деле, – отвечал он, – но, думаю, после выборов интерес к нам упадет. Потерпи немного, осталось-то всего два дня.

В субботу вечером к крыльцу подкатила машина Севы, и они с Герой, громко переговариваясь, начали выгружать сумки.

– Привет подпольщикам, – крикнул Сева, входя в дом и включая свет, – притаились? Молодцы, так и надо!

– Чего орешь? – моргая глазами, недовольно спросил Алеша.

– Я нарочно, – объяснил Сева, втаскивая в дом невероятных размеров баул, – нас всю неделю дергали из-за Шебаршина, опять появились ребятки из ФСБ, начали по новой интересоваться твоим местонахождением. Во время моей последней беседы я им официально сообщил, что у меня медовый месяц, и я собираюсь уединиться на даче, если надо будет еще побеседовать – пусть едут ко мне сюда. Даже адрес дал.

– А вдруг они приедут? – испугалась я.

Он пожал плечами.

– И что? Они же не обыском приедут, подниметесь с Лехой на антресоли и переждете. Зато теперь все официально знают, что здесь люди, можно будет шуметь и подключить Интернет.

Разумеется, Алеша немедленно пришел в восторг.

– Дай, я тебя за это расцелую, друг! – с чувством произнес он.

– Пшел к черту, лучше помоги телик вытащить, я TV-тюнер купил, будем по Ю-тьюбу фильмы смотреть. Сейчас посмотрю, к этому компу подойдет или нет.

– Мои родители нам телевизор с большой диагональю подарили, – застенчиво пояснила вошедшая следом за Севой Гера, – моя мама так рада!

Она скользнула взглядом в сторону Севы, и мне стало ясно, что и его мама рада. Скорей всего, обе счастливые мамы всю последнюю неделю только тем и занимаются, что горячо обсуждают новые отношения своих детей. Гера, разумеется, в курсе, но по мягкости характера терпит подобное вмешательство в свою личную жизнь, однако Севу по молчаливому соглашению женщин решено в эти диспуты не посвящать – мало ли, мужчины ведь непредсказуемы. Вот и теперь, едва скинув куртку, Сева предоставил Гере разбирать привезенные сумки и с детским увлечением занялся прилаживанием разъема кабеля к компьютеру.

– Сева, дорогой, сначала подбирают подходящий тюнер, потом его покупают, – наставительно заметил Алеша, ставя на стол телевизор, – у вас, кстати, официальный отпуск или вы оба сбежали с работы?

– Нам в отделе всем предложили взять за свой счет, – достав из кармана мини-отвертку Сева начал что-то ковырять в компьютере, – после смерти Шебаршина непонятно, что творится, какие-то пертурбации. Короче, не знаем, что будет. А Гера – нет, она официально с кем-то там отпусками поменялась, ей даже отпускные начислили.

– Так на выборы вы, значит, завтра не пойдете?

– Почему? – возмутился Сева. – Чтобы я свой голос кому-то подарил? Подходит гнездо, Леха, а ты говорил! Нет, здесь проголосуем, мы открепительные взяли.

– А ты за кого будешь голосовать? – решилась я спросить и сразу же спохватилась – возможно, в России подобный вопрос считается бестактным.

Взмахнув рукой, держащей отвертку, Сева глянул на меня из-под очков и ласково улыбнулся.

– Даже еще и не решил, Наташенька. Да какая разница, все у них там давно уже решено и перерешено. Проголосую, наверное, за Прохорова – чисто только для того, чтобы не отдать мой голос питерским браткам.

– Ну, и я тогда тоже за Прохорова, – застенчиво проговорила Гера, вытаскивая из сумки толстый джемпер и глядя на Севу сияющими любовью глазами, – Наташа, возьми, я тут кое-что теплое привезла, две кофточки и несколько футболок, а то у тебя надеть вообще ничего нет. Мальчики, чем возиться, вы бы сначала проверили, есть ли Интернет.

Оказалось, что Интернет уже подключили. Где-то с ночи Алеша с Севой уткнулись в компьютер, следя за начавшимися на Дальнем Востоке выборами. На каком-то из участков Владивостока Алеша даже пытался увидеть своих родных, правда, безуспешно. Днем, когда Гера с Севой ушли голосовать в местную школу, Алеша переключился на этот участок – хотел записать на видео для потомков, как наши друзья по-семейному войдут и опустят в урны свои бюллетени. Однако на экране Гера с Севой так и не появились.– М-да, – почесав затылок, заметил мой друг, – похоже, по всей стране веб-камеры работают в каком-то странном режиме. Зачем тогда их ставили, а?

Глава двадцать пятая

В последующие два месяца жизнь наша текла спокойно и размеренно, вопреки моим опасениям, никто опрашивать Севу не приезжал. Возможно, после выборов нами, как и предполагал Алеша, перестали интересоваться. Или решили, что мы где-то сгинули, и возиться с поисками больше нет смысла. Однако возвращаться в Москву мы пока не решались, и в середине апреля у Севы неожиданно родилась идея – перебросить нас на машине в Белоруссию.

– Оттуда вы в любую страну выедете без проблем – у тебя, Леха, еще шенгенская виза работает, у Наташи австралийский паспорт, а наших чекистов в Минск, говорят, особо не допускают.

Подумав, Алеша согласился – главное для нас сейчас было попасть в Германию, где на его имя в банке лежали деньги, переведенные Гюлей Ишхановой.

– Когда я получу то, что заработал, ты, киска, сможешь из Германии улететь в Мельбурн, – сказал он мне.

– Если попробуешь от меня избавиться – убью! – совершенно серьезно ответила я.

Однако запланированный отъезд пришлось отложить из-за внезапно случившегося со мной обморока и приступов безудержной рвоты. После того, как Гера подробно расспросила меня о симптомах болезни и осмотрела, выяснилось, что статистика времен Второй Мировой, приведенная в статье, нас подвела – не все женщины после сильной потери крови лишаются способности забеременеть. Я, во всяком случае, в их число не вписалась. По этому поводу Алеша торжественным тоном прочел мне нечто вроде лекции, закончив ее словами: