Mемento Mori

– Однако, мы засиделись! – спохватился маг и поднялся. – Прошу прощения за то, что отвлек. Наверное, у вас были другие планы…

– Что вы, мы всегда рады вас видеть, не так ли? – обернулась Анна к Крису и Марко, и те старательно закивали, чем вызвали у гостя улыбку.

– Тогда… до встречи!

Наконечник трости звонко застучал по полу. Авгурий придержал для Изабеллы дверь, но сам выходить не спешил.

– Анна, я еще раз настоятельно рекомендую вам сменить занавески на жалюзи, – сказал, вглядываясь в собственное отражение. Мужчина использовал окно вместо зеркала: поправил одежду, пригладил длинные волосы.

– А я еще раз обещаю подумать над вашим советом, – Анна улыбнулась так светло, что, казалось, в кафе взошло солнце.

– Боитесь испортить интерьер? Дорогая, умоляю вас не быть такой легкомысленной! Мир устроен гораздо сложнее, чем вам кажется!

Звякнул колокольчик закрывающейся двери. Авгурий и Изабелла прошли под раскачивающимся фонарем, и он облил их потоком света. Отражения тут же обзавелись золотистой аурой.

Особенно сияла Изабелла. Именно так великие художники прошлого изображали на своих картинах святых. И, словно копируя старинный сюжет, за хрупкой фигуркой девушки скрывалась другая. И её свечение больше напоминало отблеск адского пламени.

Крис испуганно отшатнулся. И напоролся на потемневший от ярости взгляд Марко:

– Не советую. Это Пустошь!

– Знаю, – огрызнулся Крис и перевел разговор на другую тему: – Это что за фрик?

– О! Это великий маг и волшебник! – в голосе Марко звучал сарказм: – Пижон… И имя… пижонское!

– Что, настоящее? – удивился Крис.

– Если бы. Да, по правде, плевать!

Марко врал. Он врал себе, знал это и злился: на мага, за то, что кружит голову Анне, на Анну, потому что она это позволяет. На невовремя вернувшегося Криса, но больше всех – на себя. Марко не мог ничего изменить, и это сводило его с ума.

Крис понял его состояние. И тоже начал злиться: Марко не любил Анну, он был ей одержим.

– Когда-нибудь это станет проблемой…

– Что? – вскинулся Марко? – Почему «когда-нибудь»? Авгурий уже – проблема. Надо с этим что-то делать.

Крис поднял взгляд и замер, увидев в отражении Анну.

Она давно стояла за спиной мужчин и слышала каждое слово. И услышанное ей очень не понравилось:

– А теперь послушайте меня, – отражение пошло темной дымкой – гнев оказался слишком силен и выплеснулся наружу черным туманом. – Я хорошо отношусь к вам обоим. И к тебе, Крис, и к тебе, Марко. Но если вы вдруг решите указывать мне, что делать…

Она развернулась на пятках и умчалась в подсобку.

В кафе повисла тишина.

– Теперь понял? – Марко тяжело опустился на скрипнувший стул. – Стоит заговорить об Авгурии, и она становится безумной.

– И что делать?

Марко пожал плечами:

– Наблюдать. Дверь запри, пока еще кто не зашел.

В тишине щелчок замка прозвучал выстрелом. Крис повесил табличку «Закрыто» и застыл, разглядывая Марко в отражении. Тот, переместившись за стойку, подсчитывал дневную выручку, потом записал что-то в тетрадь и снял фартук:

– Повернись и смотри прямо! Нечего через стекло пялиться.

Крис послушался. Марко прав – играть с отражением в Вересковой Пустоши опасно. Как и есть приготовленную не в «Рябиновой грозди» еду. Помогая укладывать в контейнеры остатки утки, гарнир и овощи, Крис заметил:

– Я вот думаю, а какая разница, купить продукты в магазине, или заказать доставку. Поставщики одни и те же.

Марко посмотрел на него, как на идиота:

– Нам все из другого города привозят. Кстати, Анна теперь тоже не ест на улице.

Любительница фастфуда отказалась от своей привычки? Крис нахмурился: ощущение «неправильности» усилилось. Возникло ощущение, что он попал в параллельный мир, где люди сами на себя непохожи. Но зацепки, что именно не так, не было.

За дверью подсобки раздались шаги. Спокойные, ровные. Анна легко вышла в зал:

– Ну, поехали домой?

Марко быстро запер в столе какие-то тетради и направился к выходу.

– Крис?

Молодой человек вздрогнул. И спросил:

– А ты когда операцию сделала?

В который раз за вечер в кафе повисла тишина.

Марко округлил глаза, показывая, что Крис зря затронул эту тему. Анна тоже смутилась, но лишь на мгновение:

– Ничего я не делала. Рана зажила, все прошло, – и тут же сменила тему: – Давайте быстрее. Я устала.

Марко сорвался с места, словно получивший команду пес.

На заднем дворе ждала машина – небольшой седан. Крис поспешно нырнул в салон – оставаться на улице ночью было страшновато. Судя по тому, что друзья передвигались на авто, они тоже предпочитали не рисковать.

К дому подъехали через десять минут. Небольшое двухэтажное здание с палисадником у высокого крыльца и выложенная плиткой стоянка на два машины.

 Анна вошла первой. Скинула туфли, бросила на тумбочку связку ключей:

– Устала.

И ушла к себе. Вскоре из-за двери послышались звуки компьютерной игры.

– Комнату свою не забыл? Сам найдешь? – поинтересовался Марко из кухни.

– Найду, – буркнул Крис и потащил чемодан на второй этаж.

В доме ничего не изменилось. Все вазочки-статуэтки стояли точно на тех местах, что и всегда. Анна запрещала что-то выкидывать, словно храня память о Мари.

Крис задумался о психологической подоплеке. Странная привязанность к человеку, которого едва знала, заставляла их всех жить в доме, который так и остался чужим. От этого было неуютно. Даже в спальнях.

Крис открыл дверь в свою и остановился на пороге. Было глупо ждать чего-то нового. Те же стены, оклеенные светлыми обоями мелкий цветочек. Желтое покрывало на кровати, из той же ткани подушка на стуле и занавески. Везде – на прикроватной тумбочке, на подзеркальной полочке, даже не подоконнике – круглые вязаные салфетки. На все просьбы убрать их хотя бы в коробку, Анна отвечала отказом: Хозяин кафе мог появиться в любую минуту. А, значит, в любую минуту гостям нужно будет собрать свои вещи и уйти, оставив все как было. Единственное, что получило одобрение – это телевизор на стене.

Прежде чем разобрать чемодан, Крис подошел к окну. Отражение в стекле повторило все его движения: вымученно улыбнулось и, подняв руки, задернуло шторы. Без отблесков уличного фонаря на стенах в комнате стало уютнее, но Крис все равно зажег еще настольную лампу и бра над кроватью, прогоняя даже легкие тени.

Избавиться от этой привычки у него так и не получилось. Приятели в общежитии посмеивались, не упуская случая подколоть или пошутить, зачастую – зло. Ведь это было так странно: взрослый человек боится темноты. Настолько, что покрывается холодным потом, если надо войти в неосвещенную кладовку.