Mемento Mori

– Успокоился? – Марко посмотрел на часы. – Тогда спокойной ночи.

Он дождался, пока Крис поднимется к себе, и только после этого выключил свет в кухне и коридоре.

Эта забота умилила и одновременно разозлила. Крису казалось, его держат за боящегося темноты ребенка. И не просто оберегают, стараются сделать так, чтобы они ни в чем не почувствовал себя ущербным.

Но возмущаться было глупо: после всего случившегося друзья защищали его, как могли. Крису следовало быть благодарным, а не метаться по комнате, лелея обиды. Он это понимал, но сделать ничего не мог. Ярость переполняла и была готова выплеснуться через край. Хоть бери и круши все вокруг. Но это было недопустимым, и Крис сделал то, что помогало всегда: встал на колени, чтобы помолиться.

Пусть два года назад он оставил семинарию, поняв, что путь священника был выбран ошибочно. Верить Крис не перестал. После той схвати с демонами, после долгих издевательств Агаты это было невозможно. Молитва, наряду с Анной, была его спасательным кругом, его озером спокойствия, и Крис постарался как следует сосредоточиться.

Получилось не сразу. Тревожные мысли кружились в голове, требовали немедленных действий. Крису приходилось прилагать усилия, чтобы не вскочить с колен, не отвлечься, повторяя слова на автомате.

– Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum. Adveniat regnum tuum.

«Отче наш» всегда успокаивала. Но сегодня было сложнее вникнуть в суть слов. Крис даже пожалел, что избавился от четок: сейчас был бы кстати Розарий. Перебирание гладких горошин помогало настроиться на нужный лад.

– Credo in Deum, Patrem omnipotentem, Creatorem caeli et terrae.

«Символ веры», затем снова «Отче наш». Крис боялся сбиться, а потом понял, что это мешает едва ли не больше, чем недовольство друзьями. И перестал следить за порядком молитв. Главное – прийти в себя, успокоиться, не позволить демонам снова испортить жизнь.

Наконец, душевное равновесие было восстановлено. Раздражение исчезло, и тени перестали казаться порталами в ад. Можно было ложиться спать, тем более что часы показывали четверть третьего.

Но, открыв воду, чтобы умыться, Крис понял, что забыл дома зубную щетку.

Правильным было бы купить её утром, но навязчивая идея не позволяла лечь спать, не почистив зубы. Да и бегать по магазинам до завтрака, а потом спешно приводить себя в порядок не хотелось. К счастью, недалеко был круглосуточный магазин.

Прихватив кошелек и ключи от дома, Крис выскользнул на улицу.

Он уже забыл, что такое ночь в Вересковой Пустоши. В кампусе темнота не была причиной останавливать жизнь. Студенты сновали по освещенным дорожкам, торопясь кто в гости, кто в работающую допоздна библиотеку академии, кто в магазин. Что до города, то он вообще не спал. Сияли фонари, перемигивались разноцветными лампочками баннеры, нескончаемый поток машин гудел и шумел, иногда гул перекрывал чей-то смех или музыка, вырвавшаяся из открытых окон.

После этого ночная тишина Пустоши казалась оглушительной. В палисадниках надрывались сверчки, изредка со стороны дороги доносился рокот автомобиля, вот и весь шум.

Крис неторопливо шел по мощенному плиткой тротуару. Подсвеченные фонарями кроны деревьев выглядели таинственно и красиво. Лампы привлекали мошкару, и мотыльки метались среди насекомых поменьше, напоминая какого-нибудь боса в окружении подчиненных.

Окна на темных фасадах казались порталами в другой мир. Их отблески ложились на землю ровными квадратами. Крис старался не смотреть – сочетание света и тени вызывало беспокойство, поэтому он постарался побыстрее дойти до магазина.

Крыльцо в три ступеньки и яркий фонарь, не дающий заблудиться в темноте. За стеклянной дверью виднеются полки и припозднившиеся покупатели.

Несмотря на поздний час люди не торопились. Ходили, выбирали. Что-то клали в корзины, что-то возвращали на заставленные товаром полки.

Недалеко от входа расположилась батарея из бутылок. Какой-то шутник из персонала выставил их по цвету: от прозрачной водки до золотисто коричневого коньяка. У Криса возникло желание прихватить с собой что-то из ассортимента. Водку, бренди – все равно.

Но он сдержался: выволочку от Анн можно пережить, но если снова явится Агата, пусть даже и во сне… От одной мысли о встрече с покойной сестрой по спине пробежал холодок.

Руки тоже заледенели. Крис вдруг понял, что дыхание превращается в пар, как на морозе. Свет мигнул, и люди исчезли. Тишину теперь нарушало только монотонное пиканье кассы.

Такое уже было! Давным-давно, в прошлой жизни. И пыль на полу, и деревянный прилавок, из-под которого выглядывает красноглазая черная крыса.

Рука сама нащупала под футболкой нательный крест. Губы зашептали молитву. Это было трудно – вонь разлагающейся плоти врывалась в легкие, и каждый новый вдох был подвигом.

Крис знал, откуда этот запах. И как загипнотизированный, пошел к прилавку. Пиканье тут же прекратилось, сменившись гулким шумом неровных шагов. Эхо подхватывало звук и уносило куда-то в темноту, чтобы через мгновение вернуть барабанным грохотом. Хотелось закрыть уши и бежать, бежать прочь из этого места: из магазина, а потом и из Вересковой Пустоши.

Вместо этого, Крис остановился.

Эхо тут же смолкло. Глухая тишина опутала пыльным коконом, и было страшно пошевелиться, чтобы не спугнуть её и не призвать того, кто стоит за этим ужасом.

Шорох, нарушивший тонкий баланс, взорвал пространство. Писк мышей, треск рассохшегося дерева, гулящий в щелях крыши ветер слились в непередаваемую какофонию. Но эти звуки не пугали. Они всего лишь маскировали влажные шлепки по поверхности, царапанье и тихие, на грани звука стоны.

Мечущийся за стеклом фонарь на миг осветил прилавок, оживляя тени. Одна из них двигалась против всех законов физики: с пола поднимался истерзанный, туго обернутый в пропитавшуюся кровью сеть мертвец.

Взгляд остекленевших глаз не отрывался от Криса. Правый наполовину закрывало веко. Там, в морге, так и не удалось его опустить, пришлось прихватывать парой стежков. И теперь вместо ниток с края свисали, извиваясь, тонкие червяки. Культи рук перебирали по прилавку, помогая телу двигаться.

Крис задохнулся. А потом понял, что дыхание уже не клубится туманом. Оно сразу превращается в иней и оседает колкими иглами на губах, щеках, подбородке.

Холод пробрал до костей. Тело словно сковало льдом, пошевелиться не получалось. А мертвец медленно, но приближался. И тогда Крис закричал.