Мемуары генерала барона де Марбо

За несколько дней до отъезда император, который собирался взять с собой Ожеро, если его рана, полученная при Эйлау, позволила бы ему принять командование, вызвал его в Сен-Клу. Я сопровождал маршала, которому служил, и, в то время как император прогуливался с Ожеро, держался в стороне вместе с адъютантами Наполеона. Кажется, что после того, как они обговорили главный вопрос, разговор коснулся сражения при Эйлау и героического поведения 14-го линейного полка. Ожеро рассказал о той самоотверженности, с которой я доставлял приказы в этот полк, пробиваясь через тысячи казаков. Он подробно описал опасности, которым я подвергался, выполняя эти задания, а также то, что я просто чудом избежал смерти, когда меня оставили совершенно обобранным и голым лежать на снегу. Император ответил: «Поведение Марбо было отличным, и я наградил его крестом!» Маршал резонно возразил, что я не получил награды. Наполеон же настаивал на своем и в подтверждение вызвал начальника штаба князя Бертье. Тот справился по своим спискам, и выяснилось, что, когда императору доложили о моем поведении при Эйлау, он внес в списки награжденных офицеров фамилию Марбо, адъютанта маршала Ожеро, не указав имени. Он не знал, что мой брат тоже находился при штабе маршала. Когда же надо было выдавать награды, очень занятый князь Бертье сказал секретарю, чтобы вывести его из затруднения: «Дайте крест старшему». Так мой брат получил награду, хотя это было первое дело, в котором он принимал участие. Он недавно прибыл из Вест-Индии после отпуска и официально даже не входил в состав Великой армии, так как его полк в то время располагался на острове Иль-де-Франс. Так сбылось предсказание, сделанное Ожеро Адольфу: «Если вас зачислят в один штаб с братом, вы будете мешать друг другу».

Как бы там ни было, император, сделав небольшой выговор Бертье, направился ко мне, заговорил с большой добротой, потом взял крест из рук одного из своих офицеров и надел мне его на грудь! Это было 29 октября 1808 года — один из самых прекрасных дней в моей жизни, так как в то время орден Почетного легиона еще не раздавался всем подряд, его еще ценили. Потом многое, к сожалению, изменилось... Получить такую награду в двадцать шесть лет!.. Я был вне себя от радости!.. Радость маршала была так же велика, как и моя. Чтобы моя мать могла разделить эту радость, он отправил меня к ней. Ни один из заслуженных мною чинов не принес мне такого счастья. В довершение моей радости маршал двора Дюрок послал за шляпой, которую ядро пробило у меня на голове в битве при Эйлау: Наполеон хотел ее видеть!..

По совету императора Ожеро, который не смог принять участие в кампании, попросил маршала Ланна, командующего в Испании, взять меня к себе, но не как вспомогательного адъютанта, каким я был у того же маршала в Фридландской кампании, а как штатного. Что и было сделано. Я же должен был вернуться к Ожеро только тогда, когда он вернется к службе.

И вот в ноябре я выехал в Байонну, которая в четвертый раз стала для меня местом встречи с новым начальником, у которого я должен был служить. Оставленные в Байонне, мои экипажи были готовы, я даже смог одолжить лошадь маршалу Ланну, поскольку к тому моменту, когда император пересек границ)', лошади маршала еще не прибыли. Я прекрасно знал страну, которую нам предстояло пересечь, ее обычаи и немного ее язык. По этой части я мог оказать некоторые услуги маршалу, который никогда не был в этой части Европы.

Почти все офицеры, которые были с Данном в предыдущих кампаниях, при заключении Тильзитского мира получили повышения и назначения в различные полки, и в 1808 году этому маршалу надо было сформировать новый штаб. Поскольку Лани был человеком очень твердым и руководствовался собственными соображениями при отборе офицеров, вышло так, что у одних из них не было любви к своей профессии, другие были слишком молоды, неопытны и не знали, что такое война. И хотя все они были очень храбры, как и сам маршал, тем не менее из всех штабов, в которых мне приходилось служить, этот был наименее пригодным для ведения военных действий.

Первым адъютантом маршала был полковник О’Мира, потомок одного из ирландцев, которых привез во Францию Яков II. На службу к Ланну его устроил его шурин генерал Кларк, герцог Фельтрский. Он был храбр, но толку от него было мало. Позже его назначили комендантом небольшой крепости в Бельгии, где он и умер.

Вторым адъютантом был начальник эскадрона Гёэнёк, шурин маршала Ланна, человек очень образованный и любящий учиться. Став полковником 26-го легкого полка, он проявил смелость и был ранен на Березине. Затем он стал генерал-лейтенантом и получил командование в Бурже.

Третий адъютант, начальник эскадрона Сен-Марс, прекрасный человек, бывший инженер, стал полковником 3-го конно-егерского полка и попал в плен в России. В конце своей карьеры он был бригадным генералом и выполнял функции генерального секретаря ордена Почетного легиона.

Я был четвертым адъютантом маршала Ланна.

Пятым был маркиз Серафино д’Альбукерке, знатный испанский дворянин, бонвиван и храбрец. У него были старые распри с князем Мира. В конце концов он стал служить в роте ордонансовых жандармов, откуда перешел в штаб маршала Ланна. В битве при Эсслинге ядро попало прямо в него, и он замертво упал на землю!

Шестым адъютантом был капитан Ваттвиль, сын знатного вельможи Гельветической республики. Этот швейцарец имел чин полковника швейцарских войск на службе Франции. В Русской кампании Ваттвиль был начальником эскадрона красных улан гвардии⁴⁸. Я встретил его у Березины пешим, бредущим с палкой в руках, дал ему одну из одиннадцати лошадей, которые сохранились у меня при отступлении. Но я ничем не мог ему помочь, когда при подходе к Вильно он скончался от холода и истощения.

Седьмым адъютантом был знаменитый Лабедуайер, который пришел из ордонансовых жандармов. Он был высок, красив, остроумен, храбр, образован, хороший рассказчик, хотя немного и заикался. Он был адъютантом принца Евгения Богарнэ, в 1814 году стал полковником. Известно, как он привел свой полк императору при возвращении того с Эльбы. При Реставрации его судили и расстреляли.

Восьмого адъютанта звали де Вири. Он был сыном сенатора, принадлежал к очень древней савойской семье, союзнице королей Сардинии. Он был отличным человеком, я очень сдружился с ним. Я любил его как брата. Выпускник военного училища, он стал капитаном в Испании в 1808 году, был тяжело ранен при Эсслинге на следующий год и умер на моих руках в Вене.

Кроме восьми штатных адъютантов, маршал имел дополнительно при штабе двух офицеров: это были капитан Дагюзан, земляк и друг Ланна, который ушел в отставку начальником батальона, и младший лейтенант Ле Культё де Кантлё, сын сенатора, выпускник военного училища, человек очень хорошо воспитанный, умный, храбрый и энергичный. Он последовал за князем Бертье в Россию, где чуть не погиб, потому что переоделся в русское платье. Конный гренадер вонзил ему в грудь клинок своей сабли! Император привез его в своем экипаже. Он стал полковником, адъютантом дофина⁴⁹ и перед смертью рекомендовал мне своего сына.

Глава

Поход на Эбро. — Битва при Бургосе. — Маршал Ланн заменяет Монсея в армии на Эбро. — Битва при Туделе

Как только я прибыл в штаб, маршал Ланн предупредил меня, что очень на меня рассчитывает: во-первых, из-за того, что Ожеро рассказывал обо мне, а во-вторых, из-за собственных воспоминаний о моей службе с ним во время Фридландской кампании. «Если вас не убьют, — сказал он мне, — я быстро дам вам повышение». Маршал никогда не давал пустых обещаний, а так как он пользовался любовью императора, он был в силах сделать многое. Я намеревался служить, проявляя как можно больше мужества и старания.

Покидая Байонну, мы продвигались с колоннами войск по направлению к Эбро, где встретились с королем Жозефом и армией новобранцев, которая участвовала в последней кампании. Отдых и привычка жить в лагерях придали этой молодежи силы и военный вид, которых в помине не было в июле. Но что особенно подняло их настроение, это известие, что командовать ими будет сам император и что прибудут старые корпуса Великой армии. Испанцы были удивлены и испуганы при виде настоящих старых гренадеров Великой армии и поняли, что теперь все пойдет по-другому.

Действительно, сразу по приезде на берега Эбро император перебросил через эту реку многочисленные колонны. Все, кто им противостоял, были уничтожены или бежали. Однако удивленные, но сохранившие мужество испанцы собрали свои силы под стенами Бургоса и осмелились дать сражение. Оно произошло 9 ноября и было недолгим, так как при первом же столкновении враги были опрокинуты и разбежались во все стороны, преследуемые нашей кавалерией, нанесшей им огромные потери.

В этом сражении произошел необычайный, к счастью, очень редкий случай. Двое молодых младших лейтенантов из пехоты маршала Ланна поссорились и устроили дуэль прямо перед своим батальоном, под градом вражеских ядер... У одного из них ударом сабли была рассечена щека. Полковник остановил их и привел к маршалу, который отправил дуэлянтов в цитадель Бургоса, доложив обо всем императору. Тот увеличил наказание, запретив этим офицерам в течение месяца участвовать в боях. Когда истек срок наказания, полк дуэлянтов находился уже в Мадриде. Император проводил смотр и приказал полковнику представить ему, как это всегда делалось, тех, кого назначали на место убитых офицеров. Младший лейтенант с рассеченной щекой был прекрасным военным. И полковник не хотел лишать его повышения за большую, но не позорящую честь провинность. Он представил его императору, который, видя свежий шрам на лице молодого человека, вспомнил о дуэли в Бургосе и спросил суровым тоном: «Где вы получили эту рану?» Тогда младший лейтенант, чтобы и не солгать, и не сознаться, довольно ловко ответил, показав пальцем на свою щеку: «Я получил ее здесь, сир!» Император все понял, а так как он любил людей с живым умом, то не рассердился, а улыбнулся и сказал офицеру: «Ваш полковник представляет вас к званию лейтенанта, я даю вам его, но впредь будьте благоразумны, или я вас разжалую!»