Мемуары мертвого незнакомца

А говорил, что разлюбил!

Зураб даже не услышал, что кто-то вошел, так был увлечен своим занятием.

— Добрый день, — поздоровался Давид.

Зураб вздрогнул и резко обернулся.

— Напугал меня! — возмутился он.

— Я не хотел.

— Еще бы хотел, — буркнул Зураб.

— Ты снова рисуешь…

— Балуюсь. — Он убрал лист в коробку под столом. Выглядел Зура смущенно. Будто Давид застал его за чем-то постыдным. За мастурбацией, например. Когда-то в детстве Дато застукал за этим старшего брата, и у того в тот момент было похожее выражение лица.

— Хорошо получается, — похвалил он Зураба.

— Получается паршиво, — не согласился с ним брат. — Не надо было снова браться за это… — Он поднялся с пола. Покряхтев, разогнулся. — Старый стал. То лапы ноют, то хвост отваливается.

— Чего-чего?

— Это из мультфильма «Каникулы в Простоквашино». Неужели не помнишь? Письмо родителям дяди Федора.

— Я не очень любил мультфильмы, если ты помнишь.

— Пойдем, попьем чаю, — предложил Зура.

— Предпочту воду, на улице жарко, я вспотел.

— А я хочу чайку с сухофруктами. Сегодня угостили замечательной хурмой. Во рту тает.

Он поставил на стол тарелку с сушеным «корольком». Дато не удержался, взял один. Зураб тем временем налил ему воды и поставил стакан перед братом.

Сегодня он был абсолютно трезв. От него не пахло алкоголем. Это радовало Давида.

— Ты хорошо выглядишь, — сказал он. Зура на самом деле посвежел.

— Прибереги комплименты для барышень, — фыркнул брат. — Я просто побрился утром.

— А я не делал этого уже неделю… — Дато провел рукой по щетине. Она уже стала мягкой и в принципе ему не мешала, вот только седины в ней было много, и это его старило. Обычно Давид брился на четвертый день. Либо подправлял щетину машинкой.

— Тебя даже это не портит. Ты ж у нас красавчик.

— Побереги комплименты для барышень, — хохотнул Дато. И залпом выпил воду. — Не напился. Еще можно?

— Возьми в холодильнике.

Дато вышел на балкон, открыл дверцу, взял с полки «Боржоми», отметив, что, кроме бутылки с водой, других нет. Неужели Зураб всерьез решил завязать? Что на него повлияло? Или кто?

— Видел сейчас на балконе тетю Розу, — сообщил он брату, вернувшись в комнату.

— Я тоже. Шьет что-то.

— Саван. Помирать собралась поутру.

Зура посмотрел на брата.

— Думаешь, правда чувствует конец?

Дато пожал плечами. На сегодня разговоров о смерти и о том, что следует за ней, ему хватило. Хотелось сменить тему.

— Я сейчас встречался с Папой.

— Чьим?

— Римским.

— Брат, у тебя все дома?

— Я говорю о Сандро Измерли по кличке Папа Римский. Помнишь такого?

— Сандро Измерли помню, человека по кличке Папа нет. Это один и тот же человек?

— Да брось. Мы с Балу часто о нем болтали. И ты понимал, о ком речь. Сандро — это Папа.

— Я не слушал вас, Дато. Меня больше свои дела интересовали. Ваши речи шли фоном. Как белый шум. Понимаешь?

— Короче, Сандро стал очень уважаемым человеком в преступном мире…

— То есть таким, как папа римский?

— Вообще-то эту кличку он получил в возрасте девятнадцати лет. А может, и раньше. Просто я узнал его тогда. И он уже был Папой. Ты помнишь, как его называли в школе? Вы же в параллельных классах учились.

— Без понятия. Мы не общались.

— Точно?

— Он силен в точных науках, я в гуманитарных. Мы участвовали в разных конкурсах и олимпиадах.

— А он сказал, что ты хотел с ним дружить.

— С Сандро? Никогда. Он придумал!

— Зачем ему это?

— Откуда я знаю? Он всегда был странным.

— Страннее тебя?

— Я просто человек, который пребывает на своей волне. А Сандро…

— На чужих? Волнах?

— Он вне их. — Зура сграбастал мелки и все убрал в коробку. — Зачем ты встречался с ним?

Дато рассказал. Зура, выслушав его, покачал головой.

— Ты как хочешь, а я на эксгумации присутствовать не намерен.

— Я тебя и не заставляю.

— Хорошо, — с облегчением выдохнул Зура.

— Ты на удивление легко принял правду о нашем брате, — заметил Дато. — Почему?

— Меня сейчас вообще шокировать чем-то сложно.

— Меня тоже, но ведь это Одуванчик… Наш малыш. У меня не укладывается в голове…

— Мы же не знаем, что за эти годы с ним произошло, верно? Жизнь меняет людей. Разве ты мог предположить, что я стану пьющим грузчиком? А те, кто считал тебя башибузуком, не представляли тебя респектабельным господином…

— В скафандре из лейблов? — припомнил Дато с усмешкой. — Где вещи Гио? Или Мухаммеда? Не знаю теперь, как его называть.

— Там же, где и были. В тумбочке на балконе, где ты рогатки хранил.

— Пойду, принесу их.

— Зачем?

— Папе покажу.

Дато вышел на балкон, открыл тумбочку, нагнулся.

— Заберешь драндулет-то свой? — услышал он голос тети Розы.

— А когда можно? — откликнулся он.

— Да хоть сейчас.

— А если попозже? — Дато достал вещи покойного брата. Пистолет сразу сунул за пояс джинсов, а бумажник и ключ держал в руках.

— Можно и попозже. Но не тяни долго. Помру поутру, родственники набегут — я им уже сообщила, чтоб к семи приходили, — и из сарая тебе ничего забрать не дадут. Не докажешь, что драндулет твой. Скажут — наш, а ты катись, мародер. Цена ему три рубля, только родственнички мои и копейки терять не любят.

Она рассуждала так здраво, что Давид засомневался в правильности своих выводов относительно ее психического состояния. Не похоже, что соседка в маразме.

— Я могу сейчас зайти за ключом от сарая?

— Здрааасьте, — протянула она. — Сам его в руках держит, а у меня спрашивает.

Дато с удивлением воззрился на ключ.

— Это от вашего сарая?

— Ну да.

— А откуда он у меня?

Тетя Роза посмотрела на Дато с жалостью.

— Молодой такой, а уже в памяти провалы… — И, покачав головой, принялась за свой саван. Хорошо, что шила она сейчас не на машинке, а руками, и Дато смог продолжить разговор:

— Тетя Роза, может, напомните мне… А то я правда что-то совсем плохой. Все забыл.