Мемуары мертвого незнакомца

— Пьешь, наверное, много, — поджала морщинистые губы старушка. Дато понял, что и то, как он напоил ее брата перед смертью, она не забыла. — Я же тебе на днях то же самое сказала. Забери драндулет. Ты вот так же на балконе стоял, а я сидела на своем. Не шила, а просто воздухом дышала. Для шитья я негодной стала. Глаза не видят, руки трясутся, это просто сегодня Господь мне немного здоровья послал, чтоб я саван сшила. А то, говорит, в платье не дело в гробу лежать. А вообще оно у меня красивое, в цветочек…

Пока ее сознание окончательно не уплыло и она не начала повторять все, что он уже слышал, Дато прервал соседку:

— А это я был или брат мой?

Она подняла глаза от шитья, внимательно посмотрела на него.

— Ты кто?

— Дато.

— Средний?

— Точно.

— Вроде ты… А может, и нет. Говорю тебе, зрение в последнее время подводит. Просто увидела парня на вашем балконе и решила, что ты. Спрашиваю, когда драндулет заберешь?

— И он, то есть я, что ответил?

— Ключи попросил. Сказал, верну, как драндулет заберу. — Она приподняла саван, посмотрела на него и осталась недовольна. — Плохо получается. Некрасиво. В платье с цветочками я в гробу лучше бы смотрелась… Бисером обшить, что ли? Был у меня где-то! — И без перехода: — Раз не вернул ключи, значит, не забрал.

Она тяжело встала и, взяв саван, зашаркала в квартиру, бормоча себе под нос:

— Бисер и тесьму по краю пустить… Успеть бы только.

Дато последовал ее примеру, то есть ушел с балкона. Брата в комнате не оказалось, он мылся.

— Зура! — крикнул Давид через дверь.

— А?

— Я в сарай схожу. Скоро вернусь.

И покинул дом.

Сарай тети Розы находился рядом с аркой. До революции, когда в доме располагалась аптека (о чем свидетельствовала мозаика на фасаде — змея, обвивающая чашу), в нем был склад медикаментов. Остальным жильцам не так повезло. Им достались клетушки два на полтора.

Давид подошел к двери, сунул ключ в скважину навесного замка, повернул его.

— Дато! — услышал он голос брата и обернулся. Зураб стоял на балконе с полотенцем на бедрах. — Ты что, забыл, где наш сарай?

— Мне нужен этот.

— Зачем?

— Одевайся, спускайся… Расскажу.

— Минуту.

Когда брат скрылся с балкона, Дато снял замок, распахнул дверь.

Казбек-2 стоял на том самом месте, где был оставлен двадцать лет назад. У стены, за ящиком с банками с краской. Тетя Роза когда-то купила про запас олифы двадцать банок. Предложили по дешевке, вот и приобрела. На всякий случай, который, судя по всему, так и не представился.

Дато выкатил своего «скакуна» на улицу. Руки, естественно, перепачкал, мотоцикл был весь в пыли.

— Да ладно??? — Это Зура, облачившись в треники, спустился во двор. — Он еще жив?

— Представляешь? — Дато любовно провел рукой по рулю. — Мой Казбек.

— Я думал, ты его продал!

— Ты что? Друзей не продают. — Он присел на корточки, осмотрел мотор. — Интересно, я заведу его?

Зура скорчил скептическую гримасу.

— Ключ, что мы нашли под плинтусом, от этого сарая, — сообщил брату Дато. И передал ему разговор с тетей Розой.

— Мне все понятно, кроме одного, — сказал Зура, выслушав его. — Зачем Гио спрятал ключ?

— У меня есть мысль: тут не только я своего Казбека оставил, но и наш брат что-то для себя ценное, что не может уместиться в щели.

— Давай тогда сарай обыскивать.

— Зура, а может, ты это сделаешь без меня?

— Почему?

— Я хочу почистить и покормить своего коня. То есть помыть его и заправить. А потом попробовать завести. Я буду рядом. Вот тут, во дворе.

— Ладно, возись со своим Казбеком. Но если твоя помощь понадобится, я позову!

Дато хлопнул его по плечу и побежал домой за ведром, водой и тряпкой.

Глава 2

Когда пыль, поднятая колесами Казбека-2, улеглась и рассеялся вонючий дым из его выхлопной трубы, Зураб поднялся в квартиру. Пока Дато возился со своим мотоциклом, он обшаривал сарай. Но не нашел в нем ничего заслуживающего внимания. Возможно, Зура был просто не очень внимателен. А все потому, что ему невероятно хотелось выпить.

Он решил завязать вчера ночью. Допив остатки водки, сказал себе: все, с завтрашнего дня я отказываюсь от алкоголя. Даже вино хотел вылить, дабы не смущало, но передумал. Для гостей пусть стоит.

Это был не первый раз, когда Зураб решался на завязку. И даже не пятый или десятый. Чуть ли не каждое воскресенье он говорил себе — сегодня я пью последний раз. Завтра — ни-ни. Но, как правило, срывался уже во вторник. Понедельник гордился собой. После работы дул чай или сок и убеждал себя в том, что без алкоголя ему даже лучше. Но к концу второго, максимум третьего дня он давал слабину. И покупал бутылочку пива. Разве может она навредить? Всего одна-то? Но, выпив ее, бежал за второй, третьей. И все повторялось…

Один раз у Зураба получилось продержаться три месяца. Чтобы как-то отвлечься от мыслей о спиртном, он загрузил себя работой — нашел еще одно место. Тогда-то он и смог сменить дверь, купить ноутбук. В планах было сделать ремонт, но…

Сорвался!

Зураб вошел в квартиру. Глазами тут же отыскал бутыль с вином, она стояла на видном месте.

Смотрел на нее долго. И все же отвел взгляд и прошел на балкон, чтобы достать из холодильника сок. Потом вернулся в комнату. Никто из соседей не держал свои «Боши» и «Индезиты» на балконе. Берегли холодильники от сырости. А «Свияге» Зураба все было нипочем. Вот и стояла она на балконе — он огромным был, почти как их «детская». Считай, третья комната. Мама покойница летнюю кухню на нем устраивала когда-то. Они переносили туда стол, табуретки, плитку. И тогда в «зале» было так много места, хоть танцуй. Жаль, осенью приходилось все обратно заносить, а то бы старший Ристави уговорил-таки родительницу купить ему пианино.

Зураб попил, съел бутерброд и залег на диван. Сегодня он проработал полдня и почти не устал. Поэтому десяти минут ему хватило, чтобы почувствовать себя отдохнувшим.

Он встал, прошел к шкафу. Этот предмет мебели занял место в их доме, когда Зуре было два с половиной года. Он мало помнил из того, что происходило в то время. Практически ничего. Разве что рождение брата и как привезли этот шкаф. Сначала появился гардероб, а через некоторое время Дато. И деревянный ящик для одежды, как это ни странно, заинтересовал маленького Зуру даже больше, чем новорожденный. Пока отец полностью не собрал его, то есть не прикрутил фурнитуру, чтобы повесить ящики и полки, Зураб забирался в него и представлял себя космонавтом. Шкаф был его ракетой. Он бы жил в нем, да мама выгоняла.