Мемуары

– И что агент? — поинтересовался кто-то из присутствующих.

– От пережитого он скончался. Теперь его предприятием командуют рабочие, которые на него работали. Сын сидит в тюрьме.

– А как же вы получили эту информацию?

– Он успел большую её часть передать перед смертью. Он даже переслал голограмму того человека, который и устроил ему такое.

– Можно посмотреть?

– Разумеется, — и министр военной разведки переключил что-то на своей клавиатуре.

Над серединой полированного стола появилась голограмма. Высокий молодой парень, немного полный, но видно, что и силой он не обижен. Симпатичное лицо. Волосы подстрижены коротко, по-военному. Чисто выбрит. Одет в брюки из грубой ткани тёмно-синего цвета, куртку из той же ткани и футболку. На поясе — кобура с армейским бластером.

– Нельзя ли немного увеличить размер лица? — раздалось шипение, и в зале появился Дарт Вейдер, помощник Императора по особо важным поручениям.

– Сейчас, — голос министра разведки немного дрогнул, так как лорда Вейдера боялись все.

Лицо парня увеличилось. Среднего размера глаза серо-голубого цвета, серьёзное выражение. Высокий лоб, подчёркивающий то, что у этого человека высокий IQ. Впечатление этот парень оставлял неплохое.

– Я знаю его, — прошипел Вейдер. — Он несёт потенциальную угрозу. Его нужно уничтожить, и как можно скорее. Сила подсказывает мне, что в обратном случае он уничтожит нас.

– Принято, лорд Вейдер, — отозвался начальник отдела планирования специальных миссий.

После того, как совещание было завершено, начальник планирования секретных миссий (генерал Цигель) отправился в свой кабинет, так как он вызвал своего лучшего специалиста по ликвидациям. На счету этого агента была ликвидация командира базы «Возмездие», с которой в своё время корабли Центра перехватили несколько имперских конвоев, перевозящих оружие.

Когда Цигель вошёл в свой кабинет, ему навстречу поднялась миловидная брюнетка, которой смело можно было дать лет так 16-18. Сколько ей было лет на самом деле, не знал никто, в том числе и сам Цигель. Как-то раз он попытался завязать с этой девушкой более близкие отношения, так она всадила стилет ему в колено. С тех пор Цигель немного побаивался этой девушки. Но, вместе с тем, агентом она была превосходным.

– Здравствуйте, генерал, — сказала девушка. — Как самочувствие?

– Неплохо. А как ты, Дана?

– Превосходно. Но, я так понимаю, генерал, Вы меня вызвали не для того, чтобы узнать о моём самочувствии?

– Ты права. Для тебя есть задание. Нужно слетать на одну планету и усмирить там одного человека.

– Какая планета?

– Земля.

– В первый раз слышу. Ну и что там такого?

– Есть несколько курортов, на которых любят отдыхать миллионеры и высокопоставленные офицеры Империи. Я сам там был пару лет назад. Мне понравилось на каком-то там Чёрном море. Оно, правда, совсем не чёрное, но купаться там здорово.

– Я буду работать там?

– Нет. Твоя цель находится немного в другом месте. Город называется Пенза, и этот городок, похоже, полностью поддерживает Галактический Центр. Во всяком случае, твоя цель — один из офицеров так называемой Космической полиции. Не знаю уж почему, но лорд Вейдер приказал его убрать.

– Изображение есть?

– Смотри…

– Да он же совсем зелёный. Сколько ему?

– По данным нашего агента в том городе, ему 18 лет.

– Да, уж, хорош… Сколько у меня времени на подготовку?

– Чем быстрее, тем лучше. Я заказал для тебя рейс на сегодня, в 19-00 по среднепланетному

Планета Земля, город Пенза.

А, тем временем, у меня возникла ещё одна небольшая, но, тем не менее, тоже очень неприятная проблема. Над нами жили одни люди, которые, судя по всему, совершенно не умели обращаться с водопроводом. Ну, сами посудите, как ещё можно вежливо сказать про человека, который постоянно тебя заливает? А заливали нас частенько. Причём, каждый раз, когда они это делали, отец, разумеется, бегал к ним стучать в дверь, но никто не открывал. Дело дошло до того, что у нас весь потолок в прихожей стал похож на потолок в каком-нибудь общественном душе или общественном туалете. Помню, был случай, когда у нас в гостях был мой дядя по материнской линии. Когда он, уходя, стал обуваться и нагнулся, чтобы завязать шнурок, на него с потолка свалился кусок штукатурки величиной с мой кулак. Разумеется, моему дяде было довольно больно.

И вот, короче говоря, сидел я как-то, раз у себя в комнате и писал начальству объяснительную записку на тему, почему это я использовал боевое снаряжение в личных целях. У нас ведь как? Неважно, что ты сделал, и неважно, как на это отреагировали люди, но, если ты для этого использовал боевое снаряжение, изволь отписаться. Внезапно я услышал, как где-то капает вода. Ну, капает, конечно, и пусть себе капает. Да вот только, судя по звуку, капало у нас в прихожей. Я выскочил из комнаты. Пока я выбегал из неё, звук из капающего превратился в льющийся. Я еле успел подставить тазик под струю льющейся с потолка воды. Потом я вытер остальное, а потом и водопад иссяк. Естественно, что я буквально понёсся на пятый этаж и начал, словно, сумасшедший, колотить по металлической двери и что есть сил жать на звонок. Эффекта не было никакого. Никто не открыл, как и следовало ожидать. План в моей голове созрел мгновенно.

Я вернулся в свою комнату. Скафандр до сих пор стоял там, где я его и оставил. Топлива в баках двигателя было ещё много, так что я решил снова им воспользоваться. Запрыгнув в скафандр, я бросился на балкон. Меня не смутило то, что он был заперт. Усилители перчаток скафандра без труда справились с задвижками, после чего я тщательно запер за собой дверь и распахнул окно. Да, вот тут-то в моём плане и появился небольшой огрех. Оконный проём был для меня слишком узким. То есть, без скафандра, я бы ещё пролез, но, вот в нём…

Короче говоря, я решил откровенно наплевать на то, что мне потом от отца будет разнос, вырезал перчаткой соседний проём и аккуратно вылез из окна. Потом я прыгнул, в полёте включив свой двигатель, тяга мощного реактивного движка подняла меня на уровень пятого этажа, и я аккуратно завис прямо напротив балконного окна этих людей. Лазер перчатки уверенно справился и с этой преградой, после чего я оказался на балконе. С балконной дверью я вообще решил не церемониться, а просто прошёл сквозь неё. Брызги битого стекла осыпались с моего скафандра, словно это была вода. Естественно, квартира была не пуста. Её обитатели в состоянии полной прострации сидели на полу и лили в просверленное отверстие воду. О причине такового их состояния более чем красноречиво говорили сваленные горкой одноразовые шприцы. Анализатор же воздуха показал мне, что они кололи себе новый синтетический наркотик под названием «Голубая мечта». Я не стал с ними церемониться, нанёс несколько ударов, после чего просто вызвал милицию, сказав, что обнаружен наркопритон. Бесшумно растворившись в холодном воздухе, я тем же путём вернулся в квартиру, выбрался из скафандра и сказал, обращаясь как-то больше к самому себе:

– Ну и мерзость же процветает в этом мире. Будь моя воля, я бы навёл порядок.

Но, к сожалению, никто моих слов не слышал, и я, немного порадовавшись, вою сирен на улице, стал слушать, как офицеры ОНОНа поднимаются по лестнице и вышибают дверь в квартиру наших соседей. После того, как милиционеры увели всех в поджидавший их «УАЗик», я постирался и лёг на диван, читать очередную книгу о похождениях Джеймса Бонда. Я не знал, что моя смерть подлетает к планете и скоро высадится в московском космопорте.

Борт лайнера «Поцелуй Фортуны».

Дана, как обычно, путешествовала первым классом. У неё было место в каюте первого класса, масса всевозможных удовольствий во время перелёта, так что ей было не скучно. В сумке у неё лежал миниатюрный арсенал, при помощи которого девушка собиралась выполнить своё очередное задание. Она любила свою работу, и дело не в том, что у неё были какие-то психические отклонения. Она просто никак не могла забыть того дня, когда её, в бытность её школьницей, поймали и изнасиловали пьяные солдаты. Девушка никак не могла забыть того, как трое держали её, а четвёртый, сняв с себя доспехи, шумно наслаждался девушкой. Солдаты пустили её по кругу, и после всех она была практически полумёртвая. С тех пор к ней не прикасался ни один военный. Она их практически ненавидела, и ей было приятно, когда целью оказывался очередной, как она любила говорить, «похотливый вояка».