Меня нашли в воронке

–  Правильно. Не сробеешь?

Вини ничего не ответил, прилаживаясь поудобнее к винтовке. Стрелять надо один раз. В цель один раз. Потом можно много и воздух. Чтобы дернулись, суки, и побежали…

…Валера напевал про себя: «Если завтра война, если враг нападет, если темная сила нагрянет, как один человек, весь советский народ…» Напевал и сам этого не замечал, нервно поглаживая цевье винтовки. Не замечал и того, что бросал короткие и быстрые взгляды на Риту…

…А Рита, наоборот, была спокойна. Время от времени она проверяла прицелом едва заметный бугорок в двухстах метрах от кустов, в которых они с Валерой замаскировались. Десяток бутылок с «коктейлем Молотова» ждали своего часа. Главное выдержка! Выдержать и ждать, когда немцы выскочат на импровизированное минное поле…

… Еж закурил, но тут же Юра вырвал сигарету прямо изо рта и показал кулак. Они должны были сидеть как мыши, дожидаясь, когда мимо пробегут дед и Вини, очень быстро натянуть малозаметный шнурочек и нестись, сломя голову. К месту, где были спрятаны два единственных у них немецких автомата. А там уже лежать и ждать, когда Рита устроит гансам огненную баню и ударить оставшимся в живых в спину…

…- Я устал, слышишь, Виктор? Я устал! Давай передохнем, а?

–  Заткнись, Эриньш. Знаешь, что будет, если Цукурс нас с тобой застанет валяющимися в тенечке?

–  Что?

–  Он посадит лично тебя голой задницей на муравейник. Или вставит тебе карабин в нее и повернет раза три. А я ему помогу. Понял?

–  Понял, не ори на меня. Но я все равно устал, голоден, хочу водки, женщину и спать.

–  От бабы и я не откажусь. Но только, после того, как поем и высплюсь.

–  Слушай, почему мы носимся по этим болотам? Я не нанимался в егеря. Я шел в шума-батальон!

–  Евреев гонять?

–  И евреев, Скамберг, и красную сволочь. Но я не просился бегать за русскими партизанами в гиблых болотах…

Скамберг не успел ответить. Он только приоткрыл рот, поправляя карабин на плече, чтобы сказать, что надо заткнуться и смотреть по сторонам, а не ныть на весь лес, как вдруг в кустах - слева и справа от тропинки - что-то полыхнуло, а потом мир зачем-то стал черным.

Навязчивую тишину теплого майского дня вдруг резко пробили два винтовочных выстрела. Валерка едва не подскочил:

–  Идут! Ей Богу, идут!

–  Лежи спокойно. Кирьян Васильевич свое дело знает, - обрезала его Рита.
– Все идет по плану.

–  Ага…- ответил доктор. И тут же застыдил сам себя: «Девка спокойна, а ты чего дергаешься? Роды, блин принимал, с переломами открытыми возился! Да и вчера не так страшно было. Чертов адреналин…»

Рита, наоборот, где-то глубоко внутри удивлялась себе - почему спокойна как удав? Даже сердце не шелохнется.

И тут снова началась пальба. Хлопали трехлинейки. У немецких карабинов звук резче и суше. Это новоявленные партизаны уже выучили наизусть.

Потом выстрелы утихли.

Прошли невероятно долгие пятнадцать минут.

И тут рвануло так, что даже в километре от снайперской лежки заложило уши. Подпрыгнула, пошатнулась и повалилась сосна, удивительным образом выросшая на самом краю болотины. И на том же месте медленно воспарил черный гриб взрыва.

–  Как ядерный… - прошептала Рита.

–  Что? Какой? Ядреный?
– так же шепотом спросил Валера.

–  А?
– повернулась она к доктору.

–  Какой говорю, взрыв?

–  Потом расскажу, как-нибудь… Смотри! Лешка бежит! Один, почему-то…

Вини и впрямь бежал один. На участке с закопанными бутылками тормознул. И аккуратно, чтобы не ступить, случаем, на одну из них, стал перешагивать словно маленький журавленок.

–  Да что ж он телиться-то… - ругнулся Валера.

–  А дед-то где?
– затревожилась Рита.
– Он же должен был с ним к нам выйти.

Наконец, Винокуров преодолел «минное поле» и снова огромными скачками понесся к вовсю зазеленевшим уже кустам.

Словно вдогонку ему от места взрыва затрещали выстрелы. Стреляли беспорядочно. Слышно было как лупят - во все стороны, не жалея патронов. И также резко пальба прекратилась.

Наконец Вини добежал до них.

–  Ну что? Дед где?
– одновременно воскликнули Валера и Ритка.

–  Нормально все. Кирьян Василич с Ежом и Юркой остался.

–  А там то, чего было? Что немцы? Сколько их?

–  Пить есть? Дай глоток - в горле пересохло.

Вини забулькал из фляжки брусничный чай. Когда оторвался, сказал, наконец:

–  Это не немцы. Латыши.

–  Кто??
– удивился Валера.

–  Латыши. Флаг у них… Красно-бело-красный на рукаве.

–  Вот уроды, - ругнулась Рита.
– Недаром памятник сносили…

–  Это эстонцы сносили, - поправил ее Лешка.

–  Какая разница? Чухонцы, блин…

–  Какой еще памятник?
– Валера недоумевающее вертел головой.

–  Не отсвечивай своим фингалом. На весь лес видно. Потом объясню, - ответила Рита.
– Дальше говори!

–  А чего дальше? Они бестолковые в охранение двоих отправили придурков. Те даже карабины с плеча не снимали. Шли, ругались чего-то по-своему друг с другом. Сняли их в два выстрела. Жалко без автоматов были.

–  А потом?

–  А потом дед даже обшмонать их не дал. Пусть, говорит, лежат. Ну, мы и деру. И на ходу назад стреляем. Потом до Ежины с Юркой добежали. Растяжку по-бырому поставили и ходу. До перешейка. Там они и сидят сейчас.

–  Кто? Немцы? Тьфу, латыши?

–  Да не. Эсесовцы сейчас полчаса не меньше в себя приходить будут. Накрыло их там здорово. Пока раненых оттащат, пока пойдут, каждый шаг проверяя. Дед, Юрка и Еж там сидят.

–  Погоди, а если эсэсманы обойдут их? Наверняка командир у них не дурак. После растяжки на тропе - цепью лес прочесывать начнут.

–  А вот за этим там дед и остался. А я сюда пришел. Сейчас пострелять надо будет. Только погодите, я до края болотины добегу и рукой махну.

Вини помчался к берегу, снимая на ходу вещмешок.

–  Чего они опять задумали?
– спросила Рита.

–  Сигнал эсесовцам дать. Точно, смотри!

Вини, добежав до конца островка, вытащил три немецких колотушки, чего-то там подергал, похоже, снимая рубашки, и, одну за другой, бросил их в болото.

Однако, хорошая штука терочный запал в такой ситуации. Оказывается семь секунд это много. Можно не спеша прилечь и смотреть - как там чего?

И через семь секунд - по очереди - ухнули глухие взрывы. Даже не взрывы, а так. Взрывики. А потом Вини выстрелил куда-то в сторону леса. И махнул рукой.