Меня нашли в воронке
Шрифт:
– И Русов… По тропе вчерашней выйдете на большую землю. Посмотрите - чего там и как. Потом один назад, если все нормально с вами пойдем.
– А если…
– А если не бывает! Крррыгом!
– с каждым днем дед все больше вспоминал свое унтер-офицерское прошлое.
– Табачку вот возьмите…
…- Не хочу я больше! Надоело!
– пробормотал Мальцев. По странному совпадению тоже звавшийся Алексеем.
– Дышать, что ли устал?
– ответил ему ефрейтор Русов, перелазя через очередную ветку валежины, висящей в метре от зыбкой зелены болота.
– Ползи давай!
– Не дышать, я… Жить
– Ну и прыгай вон в трясину. Русалки рады будут.
– Русов утер потный лоб.
– Не хочу я к русалкам!
– сказал Мальцев, прислонившись грязной щекой к сучку.
– Я ведь жить хочу. Чтобы домик, чтобы жена, чтобы пять кошек и больше никого.
– А я тебе что? За жену, что ли, сойду? Ползи, скотина!
– Андрюх…
– Чего?
– Я к немцам обратно хочу…
Русов замолчал. Мальцев только и видел перед собой - то стертые почти до дыр подошвы сапог, то рваные на заднице галифе. Больше ничего не видел. Не хотел.
– Ну, Андрюх…
Ефрейтор молчал.
– Ну, Андрюх, ну чего молчишь?
– Заткнись, сука!
– Чего сука-то? Там хоть кормят… А тут чего? А на прорыв пойдем? Ты чего? Ухлопают и все - прощай, родина-мать? Неее… Я жить хочу. Хватит с меня. Загребли, как барана в прошлом году. Даже не спросили.
– Немцы тоже не спросили!
– Правильно и сделали! Сейчас бы пиво с тобой баварское с тобой пили и сосиски бы ели…
– Много ты сосисок в лагере ел? Брюква да мины. Вот и все твои сосиски!
– Ну и что? Немцы в этом году войну закончат. Слышал, эти, между собой - Сталинград, Сталинград? Все, ребя, хана. Отвоевался я.
Глухой всплеск перебил их разговор:
– Млять… - сказал рядовой, грустно смотря на жижу под собой.
– Скот, ты меня достал!
– Русов извернулся на стволе старой березе как смог - Чего опять?
– Я винтовку уронил…
– … - когда мат закончился, Русов пополз дальше.
– Ну, Андрюх, ну не виноват я, она сама. Я же маленький, а она вон какая большая…
– Не ной, сука, достал ты меня, - ответил Мальцеву ефрейтор Русов, спрыгнув, наконец, на землю, когда мост из наваленных друг на друга деревьев закончился.
– И чего ты немцам скажешь? У тебя побег из лагеря, дура!
– А я чего… Нападение было. Заставили. А вот момент улучшил и… Чего ты ак на меня смотришь?
– Думаю.
– Чего ты…
– Думаю, что шансов больше с немцами, чем с большевиками.
Мальцев с облегчением вздохнул. Хотя с Русовым и вели они подобные разговоры еще в лагере, но дальше осторожных намеков дело не шло. Опасно было. Леха Мальцев сам видел, как за такие беседы придушили одного парня. Намеки, намеки… Немцам только? Да и как немцам было предложить? Будь Мальцев, хотя бы, капитан или полковник там… Или еще лучше - генерал!
– вот бы здорово! Можно было бы армию создать… Типа Российская армия свободы! Или нет… РАС-педераст дразнить будут. Лучше так - российская освободительная армия генерала Мальцева… РОА. Почему бы нет?
– Чего?
– Чего-чего… - передразнил его ефрейтор.
– Пошли немцев искать. Мне тоже все надоело. Давно уже.
– Андрюха… А этих сдадим, немцам, что ли?
– Мальцев догнал высокого черноволосого Руссова и как-то подобострастно посмотрел ему в глаза.
– Все-таки расклад
– Не канючь. Давай покурим.
Мальцев с готовностью подсел рядом и вытащил тряпку, набитую дедовским табаком, из кармана.
Закурить они не успели:
– Halt!
Из кустов вышли несколько немцев в пятнистых мундирах, с зелеными ветками по ободкам касок.
Русов приподнялся, но, не успев сказать ни слова, получил очередь поперек груди.
А вот Мальцев сказал, подняв руки и перепутав слова:
– Хайль Гитлер капут…
И тоже получил долю свинца.
Старший из немцев махнул рукой. По лесу ожили кусты цепью таких же пятнистых. Один из них небрежно отопнул винтовку бывшего ефрейтора Русова, наступил ему на руку и зашагал дальше, вдоль болота на юг…
… Долго они чего-то… - Кирьян Василич мрачно смотрел в сторону «моста».
– Чего долго то, Василич? Три часа прошло. Час туда - час там - час обратно.
– Долго… Сердце чует долго. Командуй, майор, пора.
– Маринка! Нога как?
– спросил девушку Леонидыч.
– Да уже, хорошо… Идти могу.
Леонидыч внимательно посмотрел на деда. А делать-то, собственно говоря, нечего. Отправлять еще пару на разведку? А потом еще?
– Отряд! Собраны? Все?
– Так точно, хер майор!
– отозвался…
Политрука аж перекосило от очередной выходки Ежа. Но он все-таки смолчал пока. А вот Еж, как обычно, не заметил.
Зато он первый заметил, когда вышли - на большую, типа, землю - рваные ботинки в кустах.
Деду с Леонидычем хватило минуты, чтобы понять ситуацию.
И отряду хватило, чтобы постоять над телами погибших друзей. По-быстрому закидали их лапником, дед перекрестил их, прошептал отходную молитву, а политрук изобразил салют, щелкнув невесть откуда взявшимся разряженным пистолетом.
– Вперед!
Отряд рванул за командирами вдоль болота на север.
– Оппа! Слышите?
– воскликнул Еж.
– Чего еще?
– Рявкнул сердитый дед.
– Чего встал? Немцы рядом!
– Не… Слышите?
Еж аж дышать перестал. Отряд остановился.
– Ничего не понимаю…- буркнул политрук Долгих.
– Да гудит чего-то…
И точно! Прямо впереди - по ходу движения - что-то гулко стучало. А ведь и не заметили сначала.
– Гудит и гудит. Фронт идет, - пожал плечами десантник.
– Будто первый раз слышишь?
– Ну не первый… - смутился Еж.
– Просто услышал… Вот и говорю - близко мы уже.
И они зашагали вперед. Навстречу гулу орудий с каждым шагом превращавшимся в грохот канонады. Северо-Западный фронт продолжал наступление, сжимая удавкой первый наш советский котел, в котором сидел, получивший по зубам немецкий корпус.
– Таругин, Колупаев!
– вперед охранением!
– спокойно сказал Леонидыч.
– Долгих… и ты философ…
– Прокашев я, товарищ майор…
– Замыкаете. И смотрите в оба. Немцы тут где-то шарахаются.
Леонидыч знать не знал, как не знали это и другие партизаны и красноармейцы, что эсэсовцы уже ушли далеко в другую сторону, прочесывая весь лес от дороги до болота, а потом они будут идти обратно, но так и не найдут отряд. И злые как собаки, после суточного ползания туда-сюда, расстреляют баб в еще одной деревне как сообщников бандитов…