Меня зовут Бригантина

— И все? Она тебя не укусила?!

— Не успела… Я заорал, и она помчалась обратно в подвал, — улыбнулся он сквозь слезы.

— Ты молодец! — гордо сказала Брыся и лизнула его в нос. — Вел себя, как настоящая собака! Да что там говорить — ты и есть настоящая собака!

— Я? — изумленно переспросил Робин. — Ты сказала — настоящая собака?!

— Конечно! — подтвердил Чарли. — Самая настоящая собака!

— Я бы тебя даже в разведку взял! — серьезно добавил Энди.

— А зачем? — удивленно спросил Робин.

— Я тебе потом объясню. — улыбнулся Энди. — Что нам теперь с крысой-то делать? Давайте решать!

— В таких случаях, — авторитетно заявил Чарли, — бывает суд. Это мама так говорила.

— Тогда нужны обвинитель, защитник и присяжные, — вставила я.

— Обвинителем буду я! — решил Энди. — А кто будет ее защищать?

— Почему это ты будешь обвинителем? — возмутилась Брыся. — Ишь! Самую легкую роль себе забрал!

— Я буду обвинять, потому что у меня больше всего аргументов! — ответил Энди. — Я знаю историю всех ее преступлений. А почему ты не хочешь ее защищать? Можешь попробовать, например, объяснить мотивацию ее поступков!

— А что, у нее тоже есть мати-вация? — удивилась Брыся.

— Конечно! У каждого живого существа есть мотивация! Это нам в полиции объясняли. Вот и попытайся объяснить, почему она укусила ребенка.

— Ладно, попробую, — пробурчала Брыся. — Но все равно, это нечестно. А Чарли и Робин? Что они будут делать?

— Они будут думать, как поступить с крысой, — объяснила я. — Это очень важная функция.

— А когда начнем? — спросил Чарли. — А то мы поесть не успели, а без завтрака решение можно и не вынести. Оно же может быть тяжелым, это решение! А не поешь — сил не будет, так мама говорила.

— Хорошо! — согласилась я. — Сейчас мы ящик с крысой покрепче закроем, и я вас покормлю.

— Всех? — с надеждой спросил Робин.

— Нет, Робин, ты уже позавтракал, а Чарли и Брыся — еще нет, — ответила я.

— А все-таки… Может, нам тоже можно чем-нибудь перекусить? — умоляюще спросил Робин и посмотрел на Энди. — А то охота на крысу нас обоих ужасно вымотала. Правда, Энди?

Энди кивнул и, чтобы не показаться нахалом, спросил как можно деликатнее:

— А пи-ра-шков больше нет?

— Есть! — ответила я. — Я вам оставила вчера, один на двоих!

— Ура! Нам дадут пи-ра-шок! — радостно закричал Робин и, встав на задние лапы, закружился на месте.

— Во дает! — с плохо скрываемой завистью сказала Брыся. — И где такому учат?

— Дома! — продолжая кружиться, ответил Робин. — У нас даже пиа-нина есть!

— Что это еще за пиа-нина?

— Это такой черный шкаф, а в нем музыка. А у вас что, нет пиа-нины?

— Не-а, — грустно сказала Брыся, — зато у нас есть гитары. Мне их трогать не разрешают!

— Ладно, пошли, я вас покормлю, — сказала я.

Когда с пирожками и прочей едой было покончено, мы все опять собрались во дворе. Я поставила ящик с крысой на землю. У крысы был немного озадаченный вид, она явно не понимала, что мы собираемся с ней делать.

— Итак, подсудимый Крыс! — торжественно начал Энди. — Ты обвиняешься в том, что укусил ребенка наших соседей справа. В результате чего потерпевший, а также вся его семья, получили тяжелую психологическую травму. Это произошло четыре дня назад. Ты признаешь свою вину?

Крыса уставилась на нас черными глазами-бусинами. «А понимают ли нас крысы?» — подумала я.

— Молчит… — будто читая мои мысли, разочарованно сказал Робин. — И какие у тебя доказательства, Энди?

— Главное доказательство — это мой нос! — гордо сказал Энди. — Я точно знаю, что это был подсудимый. Я считаю, что он заслуживает высшей меры наказания. Но, поскольку смертная казнь во Франции отменена, я предлагаю пожизненное заключение. Итак… — Он выдержал торжественную паузу. — Два дня назад подсудимый Крыс проник в дом потерпевших. Рано утром, когда все еще спали, он пробрался через вентиляционное отверстие на кухню и начал рыться в мусорном ведре. В это время маленький мальчик, сын хозяев дома, проснулся и пошел на кухню попить. Услышав, что в мусорном ведре кто-то возится, он неосторожно сунул туда ручку. Подсудимый Крыс коварно укусил несчастную жертву за палец и сбежал, пока ребенок рыдал от испуга, распростершись на ледяном полу.

Йорк громко ахнул от ужаса. Энди помолчал, наслаждаясь произведенным эффектом.

— К счастью, — продолжил он, — подсудимый Крыс оказался незаразным, что было подтверждено специальным медицинским исследованием. Учитывая, что в памяти маленького мальчика навсегда останется это подлое нападение, и поскольку я считаю, что происшедшее может повториться, обвинение требует для подсудимого Крыса пожизненного заключения. Без отсрочки приговора.

— Энди, — осторожно спросила я, — извини, а пожизненное заключение — это где?

— В вашем подвале! — торжественно объявил он. — Я все продумал! Тюремщиком будет Брыся!

— Вот здорово! — заверещала Брыся. — Я буду носить ей еду и обзывать всякими словами!

— Я против! — возмутилась я. — Не собираюсь держать крысу в своем подвале до конца ее дней!

Энди еще раз тяжело вздохнул, посмотрел на меня и покачал головой:

— Решение еще не вынесено! Будем придерживаться процедуры. Защитник, тебе есть что сказать в пользу подсудимого? — обратился он к Брысе.

— Во-первых, Энди, — начала Брыся вкрадчивым голосом, — у тебя всего одно доказательство. Может, ты ошибся?

— Аргумент отклонен, — обиделся бигль. — Меня мой нос никогда не подводит!

— Ладно, — легко согласилась Брыся. — На другой ответ я и не рассчитывала. Впрочем, у меня есть еще аргументы. — Брыся откашлялась, театрально раскланялась и торжественно произнесла: — Признайтесь, ведь никто из вас никогда не задумывался над тем, каково это — родиться крысой. А я вам расскажу! Представьте себе, что вы родились в грязном заброшенном подвале. Ваша мама тоже была крысой, и зубы у нее были не беленькие, в рядочек, а желтые и уродливые. А хвостик у нее был не миленький, с бахромой, а голый и противный на ощупь. А папа ваш был не чемпионом выставок, с медалями и кубками, а тоже паршивой крысой… с рваными ушами и шрамами на морде.

Ее голос задрожал.

— У вас нет дивана, на котором так уютно спать зимними вечерами. Нет мягкой подстилки, купленной специально для вас. Ни одеяльца. Ни подушки. Ни-че-го.

В лучшем случае — кусок сгнившего матраса. Выходите вы только по ночам, чтобы порыться в мусорных ведрах. Все вас ненавидят, и никто, совершенно никто не любит. А еще вас все боятся, и первое, что считают нужным сделать с вами… это вас убить.

Потрясенная нарисованной ею картиной мира, Брыся горько заплакала. Мы переглянулись. Йорк громко ахнул. Брыся шмыгнула носом и продолжила: