Меня зовут Шон
Шрифт:
— А… музыка? Температура?
Ими ведь тоже можно управлять удаленно. Неужели за всем этим на самом деле стоял Ник? И то мертвое животное, и слово на снегу… Неужели это он пытался сделать так, чтобы я решила, что схожу с ума?
Он пожал плечами.
— Иногда я очень злился, когда видел, как ты тут рыдаешь и хандришь. По другому мужчине, как теперь оказалось.
Мне стало дурно. Все это время я облегченно вздыхала, когда по утрам за ним захлопывалась дверь, а на самом деле Ник, сидя в своем кабинете, наблюдал за мной, повышал и понижал температуру, включал музыку, запирал двери, менял коды. Чтобы я думала, что свихнулась.
— Ник, это безумие. Я ведь могу и в полицию пойти.
— В этом нет ничего незаконного. Поверь, ты добровольно на это подписалась. К тому же не думаю, что ты так уж хочешь общаться с полицией. Верно?
— Что ты имеешь в виду? — дрожащим голосом спросила я.
— Они хотели поговорить с тобой. Почему? Тот человек, который врезался в дерево… Это был он?
Я печально кивнула. Отрицать не имело смысла.
— Я рад, что он сдох, — тихо сказал Ник.
Я старалась казаться напуганной, что было нетрудно — унять дрожь в руках никак не удавалось.
— Мы должны подумать о ребенке. Нора… Боюсь, она может навредить нам, — я погладила живот. — Наш ребенок в опасности, Ник.
— Наш ребенок? — фыркнул он.
Пауза в разговоре затянулась.
— Разумеется, наш…
— Я знаю, что ты очень постаралась, чтобы он не был моим. Называла не те даты. Думаешь, я считать не умею? Думаешь, что у меня не было собственных приложений для расчета твоих циклов? Что я не знаю, как войти в твои? Господи, так они же подключены к сети!
Разумеется, так он и делал. Какой же дурой я была! Нельзя было полагаться на эти приложения, если они знают только то, что ты им говоришь.
— Все эти годы без ребенка… потом ты изображаешь печаль, но тут же с радостной улыбкой открываешь бутылку — попробуем в следующем месяце, а пока выпей. Как будто ты прекращала пить. И вдруг, после всего этого, ты беременна? Я не идиот, Сьюзи, — он остановился передо мной, и я пожалела, что не поднялась на ноги, потому что ощутила свою уязвимость, а тяжесть живота придавила меня к дивану. — Это его ребенок?
На этот раз я сказала правду. Что толку было врать, притворяясь, будто никогда не спала ни с кем, кроме Ника? Пытаться что-нибудь спасти было уже поздно. Теперь я это понимала.
— Я… я не знаю. Может быть.
— Боже! — он протер глаза сжатыми кулаками.
— Ник, пожалуйста, прости! Я не хотела, чтобы все к этому пришло. Но так вышло. Что будем делать дальше?
Он пожал плечами:
— Мне нужен этот ребенок. Другого шанса у меня может не быть, а он хотя бы будет носить мое имя, даже если он и не от меня. Но ты, Сьюзи… С тобой все кончено, Сьюзи. Ты потаскуха.
Наверное, мне следовало огорчиться сильнее, слыша эти слова и понимая, что брак разваливается, но я не могла. В глубине души я давно это понимала и теперь даже испытала некоторое облегчение от того, что это он решил пустить все под откос. Хоть в этом не я виновата. Не я приняла решение. Спокойным голосом я уточнила:
— Так, и что дальше? Ты съедешь и дашь мне родить?
Ник мерзко рассмеялся:
— Я никуда не поеду. Это мой дом — он куплен на деньги моего отца. Думала, я оставлю его тебе?
Сердце в груди чуть дрогнуло:
— Значит, мы оба остаемся здесь?
Мне доводилось слышать о парах, оказавшихся в подобной ситуации, не сумевших разойтись из-за денег, и это было ужасно. Может, попытаться съехать, найти квартиру в городе? Даже думать об этом было непосильной задачей.
— Остаемся. Но не так, как ты думаешь.
— Что? — я вдруг поняла, что надо срочно вскочить — диван станет для меня ловушкой…
Поздно.
Его кулак устремился к моему лицу, и прежде, чем я успела полностью осознать, что происходит, что Ник способен ударить меня, я оказалась на полу.ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Элисон
Февраль, два месяца спустя
Никогда еще Элисон не возвращалась в участок с такой радостью. Она решила, что, оказавшись вечером дома, в первую очередь отыщет какой-нибудь горящий тур в жаркие страны. Воображение рисовало приятные картины — коктейли с зонтиками, теплый песок под ногами, запах крема для загара…
— Пирожок будешь? — спросил осыпанный крошками Том, подходя к ее столу с бумажным пакетом; он все же заставил ее остановиться у «Грегге» в Севеноуксе.
— Фу… — Элисон покосилась жирное пятно, проступившее сквозь пакет. — С чем он?
— С сыром. Я знаю, как ты жалеешь несчастное зверье.
— Тогда буду.
Еда, попавшая в желудок, помогла согреть промерзшие внутренности. Элисон с набитым ртом пробормотала:
— Странные они, эти деревенские…
— Ты о Злой Ведьме? — Том удивленно вскинул черные брови, в которых тоже застряли крошки от пирожка.
— Нет, — Элисон посмотрела на него. — О тех, из шикарного дома, которые, похоже, исчезли. Две смерти за несколько месяцев в месте, где почти никто не бывает. То есть, ну, это же у черта на куличках, так ведь?
Том проглотил кусок сосиски в тесте.
— Думаешь, там что-то нечисто?
— А тебе так не кажется?
— Не знаю. Каковы шансы?
Работая в полиции, они смертельно устали от того, что люди, насмотревшиеся детективов по телевизору, постоянно названивали, рассказывая о том, что обнаружили мировой заговор, целью которого было украсть все мусорные баки с их улицы, или утверждая, что их сосед — не безобидный учитель, например, музыки, а член международной банды педофилов. И все же у Элисон появился знакомый зуд между лопаток. Крошечное местечко вдали от проезжих дорог просто не могло стать местом стольких смертей за такое короткое время. Что-то здесь было не так.
Том вздохнул:
— Ладно. Значит, сходим к начальству, — он ткнул пальцем в сторону кабинета детектива-инспектора Клер Фишер — местного средоточия власти. — Но, если все это только игра твоего воображения, тебе и отвечать.
— Хорошо, — Элисон вытерла руки и подумала, не сказать ли ему о крошке на бровях, но решила этого не делать.
Элинор
Декабрь
«Полиция расследует обстоятельства смерти».
Я услышала это по радио, направляясь по А21 в сторону Лондона. Несмотря на ранний час, машин на шоссе было предостаточно. Ночь я провела в придорожной гостинице, обдумывая следующий шаг. Зубную щетку и смену белья купила по пути в большом супермаркете, где никто меня не запомнил. На самом деле новость не стала для меня неожиданностью, но все равно пальцы так сжались на руле, что мне пришлось хорошенько сосредоточиться на вождении.
Джеймс Конвей мертв. В коротком репортаже сообщили, что соседи вызвали полицию, почувствовав запах газа, а когда дверь взломали, то обнаружили, что «мистер» Конвей — это бы его взбесило! — скончался от отравления угарным газом. Подозревали, что причиной смерти стала неисправность старого газового камина в его квартире.