Меня зовут Синдбад Мореход
Шрифт:
Информация от гетеры не порадовала. Информаторы отметили нездоровую возню среди флотских, принадлежавших к оперативному флоту таможни. Два наиболее боеспособных дромона - 'Ветреный' и 'Заря' - спешно пополняются экипажем до полного, абордажной командой, и комплектом вооружения. Чую, это жу-жу-жу - неспроста... Озадачил андоррца дополнительной разведкой объектов и разработкой средств оповещения 'Авроры' о возможной агрессии. Все, что нароет - моментально сообщить Деду, и действовать согласно его приказам. Далее посетил парнишек-художников, дал нахлобучку за испорченные листы бумаги, поправил бросившиеся в глаза ошибки. Но, по большему счету, остался доволен. Надо взять их себе - думаю, парни будут только за. Перестройка моего особняка под торговое представительство шла своим чередом, и пока шел в
– Префект по любому готовит к твоему уходу крупную гадость. Вроде мы ко всему готовы, надо только завтра во время приема незаметно отправить Касима и Эрика на 'Аврору', и предупредить Делику, как возможную фигуру давления на тебя и девиц, чтобы постоянно - именно постоянно - была настороже и во всеоружии.
На том и порешили.
При византийском дворе всегда можно было видеть пеструю толпу посольств со всех концов Европы, Азии, Африки в разнообразных национальных костюмах, слышать все языки мира. Ведомство иностранных дел находилось под управлением великого логофета, и обладало огромным штатом, держало переводчиков со всех языков, выработало сложный порядок приема послов, рассчитанный на то, чтобы поразить их воображение, выставить перед ними в самом выгодном свете мощь Византии. Сам прием был обставлен не менее пафосно.
Перед троном царя стояло золотое дерево, на котором щебетали и порхали золотые птицы. По сторонам трона стояли золотые львы, которые били хвостами и рычали. Когда, по этикету простершись ниц перед царем, послы снова поднимали голову, они к своему изумлению видели, что трон с сидящим на нем царем поднялся до потолка, и что на царе уже другая богатая одежда. Далее послов приглашали на роскошный пир, во время которого давали представление жонглеры и акробаты.
Регламент приема послов Зоя менять не стала. Только в этот раз фокусы с поющими золотыми птичками и рычащими золотыми львами завораживали послов недолго. Как только упал занавес и перед толпой пораженных роскошью дворца послов предстала сама императрица в сопровождении двух прекрасных дев-воительниц (как растолковала мне Марго, девы-воительницы - это не бой-бабы и не женщины воины, а полумифические непобедимые создания, обязательно королевской крови), золотые истуканы были забыты. Три богини спустились с небес, или с Олимпа, или снизошли с Пантеона в чертоги дворца, своей роскошью и красотой затмив все вокруг. Поражены были даже искушенные в умении 'держать лицо' придворные, которые выглядели не менее обескуражено, чем послы. Выдержав паузу, и благосклонно приняв падение послов ниц, августа, все же нарушив регламент, заговорила - не через логофета, а сама:
– Византия на протяжении множества веков хранила заветы Рима, и всегда с должным уважением относилась к своим соседям и другим народам. Независимо от их государственного строя и вероисповедания, шла навстречу их пожеланиям, и всегда протягивала руку помощи нуждающимся. Некоторые недальновидные властители воспринимали нашу доброту за слабость, и пробовали говорить с империей с позиции силы - но это всегда приводило к тому, что те, кто к нам приходил с мечом, от меча и погибал....
Речь императрицы звучала не менее получаса. Не забыла упомянуть и про узурпатора-самозванца, и про то, что это испытание только пошло на пользу Византии - и сейчас, когда народ, армия, и власть имущие едины - империя сильна как никогда!
На этом явление помазанницы божией послам подошло к концу, и разношерстную публику повели на экскурсию. Сначала демонстрировать мощь государства - неприступные стены высотой 12 метров и шириной 5 метров, через каждые 55 метров стена была укреплена шестиугольной либо восьмиугольной башней высотой в 20 метров, также стоить отметить глубокий ров двенадцатиметровой ширины. Гостеприимные солдаты в сверкающих доспехах, все под два метра роста (для показухи собрали гигантов со всех частей) демонстрировали новинки военной инженерной мысли, новейшие катапульты, баллисты, сифоны 'греческого огня' и прочие убийственные приспособления. Далее следовал обед, где дубовые столы прогибались от количества яств, вин, и от обилия серебряной посуды. Фокусники, акробаты и музыканты потешали публику, заставляя провинциалов проносить еду мимо рта. Ну и как апофеоз экскурсии -
посещение Софийского собора.Я все эти мероприятия проигнорировал, и узнал о них от Касима и Лейса перед тем, как они покинули дворец. Меня никто не трогал и на следующий день. Августа была занята приемами избранных и нужных послов. В число которых, кроме ожидаемого Рима, входили восточно-германское королевство и Сицилия. Рыжих все это время практически не встречал. Делика при краткой встрече на немой вопрос глазами - 'Готова?' - ответила улыбкой, больше напоминающей довольный оскал. Но свой последний прием в Христотриклине я не проспал. Дождался, когда логофет объявил список вопросов, необходимых к рассмотрению, и как всегда закончил свою речь дежурной фразой
– нет ли у присутствующих вопроса, требующего срочного вмешательства императрицы, Я поднял руку, и под заинтересованными взглядами придворных взошел на подиум.
– Заранее прошу прощения у вас, господин логофет, и у столь представительного собрания, за то, что нарушаю регламент. Но другой возможности попрощается со всеми сразу у меня не представится.
Охи, вытянутые лица, округленные глаза - были мне ответом.
– Дело в том, что свою работу, оговоренную с императрицей, я выполнил, и меня здесь больше ничего не держит. Тем более, что отложенные мной личные дела давно уже нуждаются в моем немедленном вмешательстве. Спасибо всем, что терпели мое присутствие! Надеюсь, будущий секретарь августы будет не чужеземцем, и сможет более глубоко вникнуть в проблемы государства, и быть не менее полезным помощником в спокойные времена, как я был в тревожные.
Откланялся ошарашенной публике и покинул подиум. Идеальным вариантом было бы сразу валить из дворца, но это было бы гнусностью по отношению к Углеокой, поэтому зашел за занавесь. Августа одиноко стояла в дальнем углу, и спиной ко всем присутствующим. Отбросив сомнения, прошел мимо встревожено-испуганной прислуги, и приблизился к Зое.
– Если не хочешь говорить - я пойму.
– минута ожидания - молчание, - Ну все, прощай, императрица! Долгие проводы - лишние слезы...
– Стой!
– августа резко обернулась, и ее кисть сильно обхватила мое запястье. Влага на ресницах, горечь на лице, тоска в глазах, - Стой! Подари мне еще одну ночь! Молю! Только ночь! Тебе же это ничего не стоит, а я... а мне это важно...
Блин, надо было все-таки валить без прощаний! Ну что ж, давно собираюсь внушить Зое, что ее страсть - просто дружеская приязнь, и мимолетный роман - ее последствие. Вот и будет возможность 'поговорить'. Конечно, риск возрастает. Как сказал Дед - иная брошенная женщина опасней раненного зверя - идет невзирая ни на что, и до конца. Но времени еще вагон - есть возможность подстраховаться, и предусмотреть дополнительные пути отступления. На что и убил день.
Караул гвардейцев у императорских палат пропустил меня без звука - разве что честь не отдали. Зоя находилась в будуаре, сидела, понурив голову у десертного столика. Столик изобиловал нетронутыми изысканными закусками, в руке августы сверкал изумрудами и рубинами высокий золотой кубок. Когда Углеокая подняла на меня взгляд, я едва узнал ее. От былой уверенности и надменности и царственной осанки, не осталось и следа. Красные заплаканные глаза, распухший нос и губы, взгляд, полный безнадеги. Сделав глоток из кубка, она заговорила.
– Саня, я сейчас страшная, да?!
– и не дав мне ответить, продолжила, - Мне очень тяжело говорить, поэтому прошу - не перебивай, пока я не закончу. Я знаю, ты вольная птица, и не сможешь жить в клетке. Поэтому предлагаю тебе полную свободу - делай, что хочешь, можешь даже оставить при себе своих наложниц, а хочешь - заведи других. Только стань мне мужем и опорой. Номинально ты станешь регентом, но и в самой глухой провинции последняя нищенка будет знать, КТО истинный император. Я рожу тебе детей, и хоть до безумия люблю своего сына Константина, но если твои дети унаследуют твои черты - то только они будут будущими императорами. У твоих ног будет все могущество державы, с твоими умениями ты сможешь стирать с лица земли целые государства и основывать новые. А я буду безропотно услаждать своего супруга, и перед сном лично омывать его ноги....