Мера прощения

Первым гостей встречает капитан. Пригладив рукой платинового цвета вихры на макушке, он протягивает эту руку парторгу. Тот не замечает ее, идет в надстройку. На капитане можно ставить крест. Мы с женой стоим чуть в стороне, чтобы можно было «не заметить» и дать мне время на подготовку к сражению. Парторг замечает нас и отклоняется от намеченного маршрута.

– Здравствуй, моя хорошая! – обнимает он по-отцовски мою жену.

Она целует его в щеку чуть выше седой шкиперской бороды, которая сливалась по цвету с бледным лицом, и казалось, что у парторга мощные челюсти и широкий и тяжелый подбородок, как у старого морского волка. Кто любит море с берега, тот обычно больше похож на моряка, чем плавсостав. Парторг пожимает мне руку, а спрашивает у жены:

– Ну, как у вас дела?

– Лучше всех! – она улыбается счастливо.

– Тьху-тьху-тьху! – суеверно отплевывается он через левое плечо, хочет еще что-то сказать, но вспоминает, что приехал по делу и не один. – Я позже зайду к вам, – обещает он и треплет жену за щеку.

Капитан-наставник, который собирался «не заметить», меняет решение. Американская улыбка раздвигает его бульдожьи щеки и обнажает вставные зубы, неестественно белые, а сильная рука жмет мою и даже похлопывает панибратски по плечу. Он знает, что парторг занял свое место благодаря моему тестю, а первое правило номенклатурщика – плюнуть в руку, вскормившего его, но не знает, что тесть и парторг – заядлые охотники, а охотник охотнику – друг, товарищ и брат, а если и собака, то охотничья, верная и некусачая.

– Какими к нам судьбами? – прикидываясь несведущим, стригу я купоны с тестевой ренты.

– Ерохин ваш заболел, попросил подменить, – объясняет капитан-наставник.

Мог бы придумать что-нибудь поумнее. Но теперь у меня есть поддержка парторга – ой, как это много! – посмотрим, кто кого. По крайней мере, первый раунд, может быть, самый важный, за мной.

Следом за капитаном-наставником, быстро минуя капитана, подходит ко мне не знакомые со мной механик-наставник и инспектор отдела кадров. Вот так вот, товарищ капитан, натирайтесь мылом, сейчас вам будут втыкать.

Примерно через полчаса парторг и капитан-наставник выходят из капитанской каюты. Услышав их голоса, я выглянул в коридор, оставив дверь приоткрытой. Стол у меня ломится от еды и выпивки, у соседей одолжены стулья, чтобы хватило на всю комиссию.

– Ну, как там? – спрашиваю я, кивнув на капитанскую каюту.

– Объяснительную пишет, – отвечает парторг. Физиономия у него довольная: навтыкался.

– Может, у меня пока посидите? – Я показываю на накрытый стол.

Оба смотрят оценивающе. Увиденное понравилось им.

– Подожди, – перебарывает парторг искушение, – поговорю с командой, а потом приду.

И капитан-наставник вынужден отказаться.

– А мы с тобой пока штурманскую часть проверим, – предлагает он. Видимо, не до конца израсходовал на Мастере заряд мщения.

– Да, надо, – соглашаюсь я и, когда парторг отходит подальше, жалуюсь: – Мне тут пришлось потрудиться, наводя порядок. Кстати, у третьего помощника в штурманской кладовке стоит целый ящик списанной пиротехники. Говорил ему, чтобы выкинул за борт, а сегодня утром проверил – здесь она.

В прошлом году по пароходству был приказ о том, что пиротехника приравнивается к огнестрельному оружию, и небрежное отношение к ней будет соответственно наказываться. У капитана-наставника есть возможность отличиться – первым, насколько я знаю, откликнуться на приказ, почти уголовное дело раскопать да еще на чужом судне.

– Ага, – произносит он, быстро просчитав это. – Он сейчас на вахте?

– Нет.

– Ну, ты иди к жене – дело молодое, понимаю! – а я сам разберусь... Да, ты о пиротехнике ничего не знал.

– Конечно, – соглашаюсь я.

Еще через час члены комиссии собираются в моей каюте. Капитан-наставник показывает инспектору объяснительную третьего помощника и свой рапорт, а кадровик ему – объяснительную капитана. Прочитав рапорт, инспектор отдела кадров спрашивает:

– В резерве подержим или в матросы на год?

– Где год, там и два, – отвечает капитан-наставник. – Матросов не хватает, а третьих помощников хоть отбавляй.

Ох, сладка совершенная месть! Спешу подгорчить ее, чтоб не сглазить, – разливаю водку по рюмкам.

Выпив, парторг спрашивает:

– Говорят, ты убийцу нашел?

– Да. Случайно попалась ниточка, я и распутал клубок.

– Случайно? – улыбаясь, спрашивает парторг.

Я замечаю настороженный взгляд капитана-наставника. Этому незачем знать, что я напросился на судно из-за Володьки. Пусть думает, что претворяю в жизнь какой-то хитрый план.

– Совершенно случайно, – сказал я с нажимом.

Парторг понимает намек и спрашивает:

– И как ты его?

Я рассказываю, упустив сцену с дневальной, но подчеркнув, что в случившемся немалая вина капитана.

– Оказывается, он недолюбливал третьего помощника, – заканчиваю я.

– А с третьим механиком пил, – добавляет парторг. – И не только с ним. – Он осуждающе смотрит на меня. – Даже с рядовым составом.

Я покаянно клоню голову. Сволочь Фантомас!

– А старший механик как? – спрашивает механик-наставник.

Наверняка, Дед занял эту должность не без его помощи. Нужны ли мне два врага? Конечно, нет.

– Полная противоположность капитану, – сказал я. Пусть понимают, как хотят.

Механик-наставник доволен моим ответом.

– Но, говорят, зашибает, – вставляет парторг.

– Знает, где, когда и с кем, – объясняю я. – Все не без греха, – и наливаю еще по одной.

Когда выпили, инспектор произнес:

– Капитана надо снимать.

– Замену не успеем найти до отхода в рейс, – жалуется капитан-наставник.

– А зачем искать? – спрашивает парторг и смотрит на меня. – Смелее выдвигайте молодых и способных, воспитывайте достойную смену.

Кадровику моя кандидатура не очень, он с надеждой косится на капитана-наставника.

– Сделает рейс исполняющим обязанности, – продолжает парторг, – справится – утвердим, не справится...

– ... я помогу, – заканчивает капитан-наставник. – Пора мне рейс сделать, проветриться.

Он скалит в улыбке вставные зубы, наверное, считает, что разгадал мою, тестя и парторга многоходовку.

– Быть посему, – соглашается кадровик.

Жена прижимается головой к моей груди. Наверное, с удивлением сейчас слушает, как часто и гулко бьется мое сердце. Она во мне не ошиблась. Я, оказывается, способен на романтический поступок – пожертвовать карьерой ради друга и в то же время вернуть потерянное, выиграть, казалось бы, гиблую партию. Затрудняюсь сказать, первое или второе вызывает у нее большее восхищение. Наверное, все-таки первое, потому что, хотя она и моя жена, но все-таки женщина. Скорее всего, думает, что есть какая-то верховная сила, которая воздает за благие дела, и молит, чтобы эта сила не покидала нас – меня, ее, нашего сына.