Мерцание золотых огней

– Понятно... И что мне с тобой делать? Дружок-то вряд ли сможет обработать рану, - Вадим кивнул в сторону Колготина, ко торый пытался встать на ноги.
– А, ладно. Поехали, - и он включил скорость.

– Куда?

– Ко мне домой.

– Зачем?

– Я врач. Обработаю рану, забинтую. Ты ведь не хочешь по лучить заражение крови?

– Не хочу...

– Ну тогда сиди и помалкивай. Тебя как зовут?

– Юлия.

– А меня Вадим... Павлович.

19

– Нет!
– закричала Юля, когда Вадим внес её в квартиру и попытался посадить на диван.

– В чем дело?

– нахмурился он.

– Я и так испачкала кровью сиденье в машине, зачем же ещё и диван пачкать? Я лучше на пол сяду...

– А ты не можешь об этом спокойно сказать?
– он решительно опустил её на мягкий кожаный диван.
– Чего орешь, как будто тебя насиловать собираются?

– А вы... вы не собираетесь?

– Нет, не собираюсь. И даже если будешь просить об этом - не соберусь. Я что, похож на насильника?

– Не знаю...

– Уже знаешь. И больше мы не возвращаемся к этому вопросу. Ты откуда приехала в Москву?

Только теперь он, как следует, разглядел ее: длинные каш тановые волосы, узкие черные брови, а под ними - голубые глаза. Странное сочетание. Тонкий нос со вздернутым кончиком, тонкие, прекрасно очерченные губы. Она была красива и, наверное, понра вилась бы Вадиму, если бы они встретились в другой обстановке. Но сейчас она вызывала в нем лишь раздражение. Весь вечер ис портила, черт побери!

– Из Ростова.

– Ростовчанка, значит? У вас там все такие неуравновешен ные, под машины бросаются при первой возможности?

– Я не бросалась. Я хотела перебежать на другую сторону улицы, а вы мне помешали.

– Кто кому помешал, - с досадой сказал Лаврентьев.
– Сиди, не двигайся, я сейчас принесу перекись водорода, йод, вату, бинты и теплую воду.

Боль в ноге поутихла, и Юля принялась с интересом разгля дывать комнату. Вот как живут богатые люди! Огромный кожаный угловой диван, кожаное кресло, двухтумбовый полированный стол с узорами, а на столе компьютер. Пузырчатые белые шторы, боль шой телевизор "Филипс" на специальной подставке, стеллажи из красного дерева, забитые толстыми книгами... И это - одна толь ко комната, а есть ещё и другая. Такие квартиры она видела только по телевизору...

В такой же, наверное, живет и её мать... При мысли о мате ри такая злость охватила Юлю, что прямо взяла бы ведро керосина и сожгла эти красивые, дорогие вещи! Из-за них же мать убежала в Москву, бросила их с отцом. И все пошло наперекосяк! И жизнь стала сплошным тяжелым испытанием, а то и просто кошмаром! И сейчас, Юля чувствовала это, она здесь, в Москве, только не хо чет помочь своей дочери, прячется... Мало ей, что детства не было, мало, что столько издевательств пришлось вытерпеть в Рос тове, так надо еще, чтобы и в Москве у Юли были сплошные муче ния! В этот миг Юле как никогда сильно хотелось найти мать, найти не за тем, чтобы просить помощи, а просто плюнуть ей в лицо. При людях - пусть знают, какая это подлая женщина!

Лаврентьев принес красный пластмассовый тазик с теплой во дой, медикаменты, сердито посмотрел на Юлю.

– Ты чего сидишь?

– Вы же сами сказали: сиди и не двигайся. Я и не двигаюсь.

– Ага, ожила. Это уже хорошо. Ну давай, снимай джинсы.

– Зачем?

– Что за глупый вопрос! Я должен обрабатывать рану на те ле, или рану на джинсах? Повязку накладывать на джинсы? Черт возьми, а как же ты снимать их будешь потом, когда нужно бу дет?!

– Не могу же я перед вами сидеть голая?

– Ты у врача когда-нибудь была?

– Была... Но это же в больнице.

– Чувствуй себя, как в больнице. Хорошо?

– Хорошо...
– Юля неуверенно потянулась к "молнии".

– Погоди, - приказал Вадим.
– Ткань присохла к ране, будет больно. Не спеши, - он намочил кусок бинта, осторожно приложил его к ране и вокруг нее.
– Посиди несколько минут.

На столе зазвонил красивый черный телефон, с виду похожий на дореволюционные аппараты. Лаврентьев снял трубку.

– Да!
– отрывисто сказал он.
– Да, Люда, я звонил. Хотел с тобой встретиться, но, к сожалению, сегодня уже не получится. Дорожное происшествие... Нет-нет, не волнуйся, все в порядке, я жив-здоров, просто нужно уладить некоторые неприятные формаль ности. И машина в общем не пострадала... Извини, что так полу чилось... Целый день мечтал о тебе, уже собирался заехать... Дорога скользкая, а когда под колеса бросаются всякие... сама знаешь... Да нет, никого не убил, легкая травма. Завтра встре тимся, все расскажу, о`кей? До завтра, я люблю тебя. Целую, - он положил трубку и свирепо посмотрел на Юлю.
– Черт побери, ты мне весь вечер испортила!

– Это я неприятные формальности и "всякие сама знаешь"?
– спросила Юля.

– И ты, и твой приятель.

– Никто не просил вас привозить меня сюда!
– отрезала Юля.

– Я врач, и мой долг помогать страждущим. Так что сиди и не умничай, - Вадим не стал говорить, что он уже не работает хи рургом. Врача она может послушаться, а вот снять джинсы перед бизнесменом вряд ли согласится. Странно... Проститутки ведут себя иначе.

– Помогать или оскорблять?

– Выслушивать всяких умниц! Снимай джинсы.

– Так я всякая умница или "всякая сама знаешь"?

Вадим расхохотался.

– С тобой не соскучишься, Юля. Давай я тебе помогу. Уверенно и в то же время осторожно он снял с неё джинсы.

Больно было только два раза, и то не очень. Юля, ожидавшая сильной боли, вздохнула с облегчением, забыв о том, что сидит перед ним в трусиках. А когда вспомнила, Вадим уже ловко стирал кровь вокруг огромной ссадины с глубокими порезами. Юля не смотрела, что он делает, только слышала спокойный голос, пре дупреждающий: "сейчас будет немного больно. Потерпи", - и уже не боялась боли. Легкие прикосновения его теплых пальцев успокаи вали её.

– Ну вот, все в порядке, я наложу тебе бактерицидный плас тырь и забинтую. Завтра ты спокойно сменишь повязку сама. Но вот синяк на бедре... сними трусы, они мешают.

– Нет, - сказала Юля, ухватившись обеими руками за резинку белых трусиков.

– Перестань выпендриваться!
– снова рассердился Лавренть ев.
– Я что с тобой, в игрушки играю? Во-первых. они перепачканы кровью, во-вторых, нужно посмотреть, что под ними...

– Что под ними - это не ваше дело, - быстро сказала Юля.