Мерцание золотых огней

– Так я тебе и поверил!
– Колготин ухмыльнулся, полез под юбку, схватил больную ногу.

Юля вскрикнула.

– Больно же, идиот!

Он медленно разжал пальцы. Злобно прищурился.

– Значит, не даешь?

– Я тебе дала... последний шанс!
– крикнула Юля.
– Но ты, похоже, ничего не соображаешь, тупица! Трус несчастный! Сидит, рассуждает: замки не такие, двери не те! Я ему на блюдечке Ка нары принесла, а он ещё кочевряжится! И не смей ко мне прика саться! И так тошно сидеть в твоей вонючей квартире! Вот и живи здесь. На большее ты неспособен! Дура я дура, что связалась с тобой!

– Да заткнись ты, - уже более спокойно сказал Колготин.

– А если выгорит дельце, дашь?

– У тебя, как я вижу, ничего не выгорит.

– Бабки поделим, дашь?

– Как поделим, я отнесу их в камеру хранения. На тебя разве можно надеяться?

– Не возражаю, отнесешь, спрячешь. Мне твоя доля не нужна, своей хватит. А паспорт у меня оставишь. Потом придешь за ним - дашь?

Он с такой жадностью смотрел на нее, что Юля поняла: пора соглашаться.

– Хорошо. Но это будет в последний раз.

– А потом ты мне не нужна будешь. Махну куда-нибудь под пальмы, там найду себе... троих сразу!
– довольно ухмыльнулся Колготин.
– Значит, завтра в двенадцать?

– В двенадцать у него операция. Тебе сколько нужно время, чтобы замки отпереть?

– Эти? Минут пять.

– Значит, всего, самое много - десять минут. Я возьму ма шину и буду ждать у подъезда, - решительно сказала Юля.

– С ума сошла! Водила запомнит, фотороботы сбацают, най дут. У ментов даже среди вокзальной шпаны свои осведомители есть, поняла? Возьму бабки, проскочим на проспект Мира, я этот район знаю, а там видно будет. Лучше всего выйти на Кольцо и спокойненько сесть в троллейбус.

– Наконец-то дельные слова от тебя услышала, - сердито ска зала Юля.
– Ты пока подумай, может что-то мы упустили, а я схожу в "Спарту", вдруг мать приехала...

– Чего ноги зря бить? Да ещё больные?
– неожиданно пожалел её Колготин.
– Лучше ляг, отдохни. Я не трону.

Юля довольно усмехнулась. Она уже не сомневалась, что завтра Колготин не вернется сюда.

– В последний раз схожу, а вдруг наше невезение кончилось? И там, и там получим деньги?
– сказала она.

Колготин запер дверь, вернулся на кухню, сел на расшатан ный стул и задумался. Елки-палки, такие бабки замаячили на го ризонте! Замки там подозрительные, ну и хрен с ними. Если квар тира стоит на ментовской охране, даже если там сирена, сигнали зация - он успеет. Всего-то полминуты понадобится, чтобы прой ти в большую комнату, дверь слева, открыть ящик стола, выгрести бабки и - ходу оттуда! Даже если охрана, пока врубятся, что к чему - он будет уже далеко оттуда!

А вот потом... Вдруг там, на самом деле, тысяч пятьдесят баксов? Отдавать двадцать пять этой сучке? За какие дела? Такие бабки - и просто так отдать?! На них же можно двадцать пять раз смотаться на Канары! А сколько телок снять! С классным пойлом, с шикарной музычкой... Он жадно облизнул пересохшие губы. Дурак будет, если отдаст бабки. А не отдавать она, сучка, заложит. Остается только одно - заткнуть ей пасть. Чтоб никогда больше не вякала. Кто её знает, кто будет искать?

Да никто.

Колготин сжал кулаки, застучал по исцарапанному столу. Завтра они вернутся сюда. Надо ж будет бабки разделить, на ули це такие дела не делаются. Он разделит, все по-честному... А потом вырубит её и будет трахать до посинения. Во все дырки. Чтоб знала, как выпендриваться перед ним, Василием Колготиным, стерва!

Ну а дальше... Задушить её, завернуть в простыню, замотать шпагатом, привязать чугунный утюг и - ночью - в Яузу! Морду утюгом расмозжить так, чтобы и мама родная не узнала. Мама не будет её искать, и вообще, на вокзале полно молодых телок, с которыми все, что угодно может приключиться. И приключается. Никто ничего не докажет!

Колготин подумал ещё и достал из ящика стола черный писто лет-зажигалку. Точная копия "ТТ". Сделана ещё в советские вре мена в "Металлоремонте", поэтому, отличить от настоящей "пушки" с виду невозможно. Надо будет завтра прихватить с собой. Зажи галка, имеет право носить в кармане. А при случае, можно будет напугать кого-то. Если какие сложности возникнут.

Но это - вряд ли.

24

Юля достала из сумочку бумажку, на которой был записан но мер квартиры, сверила его с номером на простой деревянной двери и нажала кнопку звонка. За дверью послышались торопливые шаги, она распахнулась, и Юля увидела Саню Иваненко. Увидела и оробе ла: высокий, молодой мужчина в сером костюме не был похож ни на худющего семнадцатилетнего парня, ни на курсанта милицейской школы в синей футболке.

– Юлька!
– закричал Иваненко.
– Ну, наконец-то пришла! Да входи же, чего стоишь?

Прихрамывая, Юля вошла в прихожую.

Думала, что увидит какое-то унылое здание, максимум в во семь этажей, где нужно будет бродить по длинному коридору в по исках нужной комнаты, но общежитие оказалось современным шест надцатиэтажном домом в Митино. А его обитатели жили в обычных двух-трехкомнатных квартирах, каждому по комнате.

Саня, слегка смущаясь, обнял её, неловко чмокнул в щеку. Видимо, помнил, как нехорошо закончился такой приятный поначалу поцелуй в Ростове, когда они виделись в последний раз. С Юлей тогда чуть истерика не случилась.

– Я тебя по-братски, как старую подругу...
– объяснил он.
– Ну слушай, а если по-честному, я сегодня всю ночь не спал после вчерашнего твоего звонка. Только и думал о том, как мы встре тимся, как я снова увижу тебя... Юлька! Ты здесь, в Москве? Да же не верится. Давно приехала? А почему хромаешь?

– Давно...
– тихо сказала Юля.
– А почему хромаю... прямо здесь нужно говорить?

Саня нахмурился.

– Проблемы? Не волнуйся, Юлька. Все будет хорошо. Да ты раздевайся, проходи, проходи. Сейчас я тебя чаем напою с вишне вым вареньем. Старики прислали из Ростова, с проводником пере дали. Они думают, что я здесь голодаю, подкармливают.

Юля сняла куртку, прошла в чистую, светлую комнату, присе ла на стул у письменного стола. Саня убежал на кухню за чайни ком, оставив её рассматривать жилище земляка. Здесь не было ни чего лишнего: трехстворчатый гардероб, деревянная кровать, в углу - небольшой телевизор "Самсунг" на тумбочке, да два стула у стола, на одном из которых сидела она. Эта комната была очень скромной и пустой по сравнению с кабинетом и спальней Лавренть ева, но удивительно чистой и просторной, если сравнивать с квартирой Колготина.

Саня принес пластмассовый поднос с чайником, на котором стояли чайные принадлежности, поллитровая банка с вареньем и вафельный торт.

– Дай-ка я у тебя похозяйничаю, - сказала Юля.

Она разлила в чашки горячий чай, положила варенье на блюд ца и снова присела на стул.

– Юлька, - восторженно сказал Саня, - ты становишься все красивее и красивее. Ну просто душа радуется, когда смотрю на тебя.

Юля посмотрела в его блестящие глаза и вспомнила, что этой ночью с таким же восторгом смотрел на неё Вадим.