Мерецков. Мерцающий луч славы
Шрифт:
Сталин зацепил маршала Ворошилова колючим взглядом.
– Разберитесь, кто допустил такой просчёт, и накажите своей властью, да построже, - сурово произнёс он.
– Это что же получается? Мы заведомо посылаем наших бойцов на верную гибель?
– Потери были, товарищ Сталин, но очень незначительные, - громче обычного ответил Мерецков.
– Мы сразу обнаружили, что наша артиллерия для линии Маннергейма хлопушка, и я тут же отдал приказ не наступать.
Сталин пропустил эти слова мимо ушей и заговорил о минах:
– С миноискателями вы умно придумали. Если они очень хороши, надо для Красной Армии
Жданов громко засмеялся.
– Вас не просил, а меня так заарканил, что пришлось вместе с инженерами ехать на завод.
– А почему молчит командарм первого ранга товарищ Мерецков?
– вдруг спросил Сталин после того, как Воронов доложил, сколько и каких орудий он направил в 7-ю армию.
– Что вы можете сказать о плане разгрома линии Маннергейма, Семён Константинович? В сентябре прошлого года вы неплохо командовали войсками Украинского фронта, совершившими освободительный поход в Западную Украину. У вас есть опыт...
Тимошенко резво встал.
– План, безусловно, хорош, по-другому не могло и быть, - ответил он.
– У Кирилла Афанасьевича большой опыт штабной работы, и осечки быть не могло. Я только не понимаю, почему он сразу этого не сделал?
«А потому, что товарищ Сталин решил, что моя 7-я армия в два счета опрокинет линию Маннергейма, что сломить финнов можно в короткий срок, - едва не сказал вслух Мерецков.
– А я не проявил должной принципиальности...»
– Значит, вам нечего добавить к предложенному плану?
– спросил вождь.
– Сейчас - нет, а когда начнём наступление, возможно, что-то и появится, - пояснил свою позицию Тимошенко.
«Да, так и есть, он будет командовать фронтом», - отметил про себя Мерецков.
В целом план был одобрен и утверждён. Сталин пригласил всех к себе на ужин, но и за столом продолжался разговор о Финляндии. Вождь предупредил, что в руководстве войсками будут некоторые изменения. На Крайнем Севере не всё в порядке, поэтому Генеральный штаб предлагает создать централизованное руководство операцией непосредственно в зоне боевых действий.
– С этим надо согласиться, - подчеркнул Сталин.
– Важно также подбросить свежие силы и уточнить ход наступления, причём главную роль тут сыграет ваш план, Кирилл Афанасьевич, предложенный для 7-й армии. И ещё раз прошу вас, товарищи военачальники, как можно скорее покончить с линией Маннергейма и сделать это до весеннего разлива вод! Объяснять не буду, все знают, для чего это надо...
Расходились поздно вечером. Сталин задержал Мерецкова и, когда они остались вдвоём, сказал:
– Генштаб предлагает Ленинградский военный округ преобразовать в Северо-Западный фронт и назначить командующим товарища Тимошенко. Как вы на это смотрите?
– Положительно!
– Кирилл Афанасьевич передохнул.
– Надо было сделать это раньше, но я тоже недооценил предложение Шапошникова.
– Борис Михайлович по-своему был прав, - согласился вождь.
– Знаете, почему я не одобрил его план? Маршал Ворошилов заверял меня в том, что Красная Армия быстро разобьёт финнов. Всё оказалось куда сложнее, - с горечью добавил вождь.
– Из всего этого ЦК сделает серьёзные выводы, но после того как мы
Мерецков взглянул ему в лицо.
– Кого это коснётся, если не секрет?
– Лично к вам у меня претензий нет, хотя раньше считал, что вы нас крепко подвели, даже хотел наказать, но потом понял, что в случившемся вашей вины нет. Будь по- другому, вы бы здесь не были, - сухо добавил Сталин.
– Кстати, вы довольны своими коллегами - начальником штаба Чибисовым и членом Военного совета Штыковым? Может, заменим их?
– Отчего вдруг?
– удивился Кирилл Афанасьевич.
– Я ими доволен, у товарища Жданова нет замечаний.
– Тогда желаю вам успехов!
– За время беседы Сталин впервые улыбнулся.
– Если что - звоните мне...
11 февраля 1940 года мощной артподготовкой начался второй этап операции против финнов (первый этап начался 30 ноября 1939 года и продолжался до 9 февраля 1940 года). Мерецков находился на переднем крае и был рад, когда на шестой день тяжёлых боев сопротивление финнов на главной полосе было сломлено. Особо отличилась 123-я стрелковая дивизия полковника Алябушева. Главная полоса глубиной в девять километров включала в себя 200 дотов и 1000 дзотов! В среднем на километр фронта приходилось по два дота и пять дзотов, соединённых между собой. Мерецков на бронемашине поехал в 123-ю стрелковую дивизию и лично поздравил Алябушева. Их разговор прервал звонок полевого телефона.
– Товарищ командарм, - раздался в трубке голос начальника штаба Чибисова, - вам звонил комфронтом Тимошенко. Я сказал, где вы. Он просил срочно позвонить ему.
– Выезжаю в штаб!
– громко отозвался Мерецков. Он взглянул на комдива.
– Меня вызывает командующий фронтом...
Тимошенко, как понял Мерецков, был не в духе. Первый же вопрос - где был и что делал - не располагал Кирилла Афанасьевича к задушевному диалогу, но, сдерживая свой порыв возразить, он заявил, что был в стрелковой дивизии Алябушева и воочию видел, как храбро сражаются его подопечные. Бьют финнов так, что пух с них летит. Надо бы наградить полковника...
– Награды потом, - осадил Мерецкова командующий фронтом.
– И награды будут. Теперь же скажи, недели за две твоя 7-я армия дойдёт до Выборга?
– Дойдёт, Семён Константинович, и Выборг постараюсь взять с ходу!
– Мерецкову очень хотелось, чтобы Тимошенко сказал несколько тёплых слов, а возможно, и вспомнил Гражданскую войну, когда он, Мерецков, лихо бросался в атаку на белогвардейцев по первому сигналу командира бригады. Но у командующего, видно, был нелёгкий разговор с вождём, потому как он спросил:
– Значит, я могу доложить товарищу Сталину, что через две недели красный стяг взовьётся над Выборгом?
«Ну почему ты, Семён Константинович, такой перестраховщик?» - едва не крикнул Мерецков, и хотя он уважал своего бывшего комбрига, но не мог простить ему низкопоклонства перед вождём.
– А зачем ему говорить об этом, если он вас не спрашивает?
– задал вопрос Мерецков и по тому, как командующий фронтом не сразу ответил, понял, что тот обиделся. Кириллу Афанасьевичу захотелось как-то сгладить эту неловкость, и он громче обычного добавил: - Моё слово твёрдое, и болтать налево и направо без всякого на то основания я, товарищ командующий, не привык. Уж вам-то это должно быть известно!