Мерей

И по его глазам было видно, что он не лукавит, Хэмми и правда не видел ничего предосудительного в том, что бы делить одну постель.

— Я так не могу. Поэтому, если хочешь, можешь занять спальню, а я посплю на диване, — предложила девушка, решив больше не вдаваться в объяснения. Тем более что такие разговоры могли снова вывести её на опасную территорию. Она уже пыталась выяснить отношения и потерпела крах. Говорить о своих чувствах было просто неудобно, ведь он не мог чувствовать того же, а принуждать его к отношениям хотелось меньше всего. Это должно быть добровольным и осознанным шагом, пусть между ними произошло нечто более интимное, чем сам акт близости.

— Можешь занять кровать, я буду спать на диване, — согласился он, — Не хочешь прогуляться?

— Куда?

— Тут недалеко есть парк, переходящий в лес.

— Хорошо, — кивнула Мерей, застегнув куртку.

Пусть было и достаточно прохладно, но во время прогулок они хотя бы не ссорились.

Выйдя на улицу и вдохнув полной грудью воздух, она молча проследовала за парнем. Опять необъяснимое чувство притяжения ей подсказывало, куда именно нужно идти. Не отставая от Хэмми, она старалась не думать о своих чувствах к нему. Ведь так всё можно было списать на мистику.

С той ночи в клубе прошло много времени, но казалось, что всё было только вчера. Он пел своё настроение, пел о боли, одиночестве и звал её. Одна боль притянулась к другой. Рядом с ним, Мерей начала обращать внимание на атмосферу и тонко чувствовать мир, хотя и до этого не жаловалась на чувствительность.

Ухоженные парковые дорожки быстро сменились вытоптанными тропинками, и ей это нравилось. Было в этом месте что-то восхитительное, тишина, спокойствие, свобода. Лишь только иногда доносились звуки скачущих по веткам белок и птиц.

Посмотрев на парня, Мерей невольно залюбовалась им. Полумрак и лунный свет сделали его либо более загадочным. Черты будто бы стали острее, глаза почернели, а его белая кожа, словно немного светилась, как у приведения. Хотя это вполне могло быть игрой воображения.

— Мне тоже нравится это место, оно что-то мне напоминает. Даже не само место, а его энергия. Что-то давно забытое.

— Хэмми ты меня пугаешь, — тихо отозвалась девушка.

«Какой же он жуткий. Кажется, что рано или поздно, меня прикончат так же бездушно, как и ту девушку в парке», — она улыбнулась ему, подавив порыв взять за руку. Когда он посмотрел на неё, в глазах была нежность, хотя в мыслях неизвестно что, — «Не хочу быть очередной жертвой его обаяния. Боюсь его, но чёрт! Как же он привлекателен!»

— Тебе нечего бояться. Когда один монстр встречает другого, они либо бьются насмерть, либо находят общий язык и становятся друзьями.

— Значит, ты считаешь меня другом? — не удержалась от вопроса девушка, чувствуя, как в сердце зажглась надежда.

— Ты единственная, с кем я могу проводить почти всё время, — с улыбкой ответил он.

Чувствуя, что тает как пломбир под июльским солнцем, Мерей приказала себе собраться и опередив Хэмми, решила сменить тему:

— Как ты? Что с концертами? Какие планы?

— Так много ненужных вопросов. Зачем они? — холодно спросил он.

— Просто интересно. Я бы хотела узнать о тебе чуть больше, а то ты всё про меня знаешь, а я нет, — поборов смущение, ответила Мерей. С одной стороны лезть в чужие дела неправильно, её учили уважать чужое личное пространство. Но с другой, выбирая между разговором о чувствах и о делах, она предпочла последнее.

— Дела пойдут всё ровно и спокойно. А вот концерты… — замолкнув, он остановился, — Скоро я сыграю последний из них, и больше никогда не буду петь.

— Как же так? — она была удивлена тому, что услышала.

— Время течёт, всё вокруг меняется, и только я остаюсь прежним. Всего лишь тень, не человек и даже не образ. Я уже не успеваю за ходом времени.

— Но твои песни вне времени, мне кажется, всегда будут люди, которые захотят их послушать, — облокотившись на дерево, возле которого остановился Хэмми, Мерей окинула парня сочувствующим взглядом.

— Творчество как река. Это подвижная текстура, и если ты не развиваешься, то обязательно гниёшь. Стагнация губительна для творчества. Я не могу создавать песни по заказу и не могу выпускать их часто. Я не записываю их и храню только в своей голове. С каждым коллективом приходится их немного видоизменять, чтобы звучание соответствовало времени. Но это десятилетие — последнее для меня, в качестве творческой единицы.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты, возможно, не заметила, но на концертах нельзя снимать. Фото, видео, всё запрещено. Мы играем только вживую, никаких студийных записей, никаких демо. Но это сложно контролировать. Человеком движут амбиции, поэтому рано или поздно мой образ сохранят на том или ином носителе. Я не знаю, могу ли умереть. Но мне нельзя становиться публичной личностью. Это создаст определённые проблемы. Поэтому я всегда уходил в шаге от большой популярности.

— Мне очень жаль.

В этом его признании было много невысказанной боли. Он так же, как и она сама, хотел жить полной жизнью, но его сущность стала для него своеобразной тюрьмой. Эта боль была ещё одним кусочком пазла его кровоточащей раны. Мерей могла понять его, пусть и не в полной мере. Повинуясь порыву, она коснулась его руки, но Хэмми тут же отдёрнул руку.

— Спасибо за сочувствие, но не стоит меня жалеть. Таков удел тени. Всегда скрываться во мраке и оживать, только когда рядом появляется свет.

— Но тогда, что тебе останется после ухода из группы?

— Только музыка, сама по себе. Хотя творчество без зрителя теряет всякий смысл.

— Я стану твоим зрителем, — став перед парнем, предложила она, — Может быть, этого недостаточно, но это единственное, что я могу. Хотя ты бы мог хотя бы попытаться остаться и дать многим людям надежду, показать, что они не одни в своём одиночестве. При помощи своей музыки ты мог бы остаться в памяти людей тем, кто понимает эту печаль и может её сыграть.

— Разделить чужое одиночество подчас бывает намного труднее, чем заполнить собственную пустоту, — протянул он всё таким же, безэмоциональным голосом, — Как ты смотришь на то, что бы составить мне компанию? Я хочу уйти вглубь леса, к развалинам неподалёку.

— Ты меня приглашаешь? — её зрачки округлились.

Мгновением назад он выражал в своих словах вселенскую печаль, а сейчас уже хотел сходить куда-то. Учитывая упоминание развалин, всё выглядело более чем сомнительно.

— Можно и так тоже выразиться, — он пожал плечами, а затем направляясь вглубь леса.

Не дожидаясь ответа и тем самым, не давая выбора.

Мерей не оставалось ничего другого, кроме как следовать за ним, и через некоторое время, они вышли к большим и невероятно старым остаткам какого-то дома. Огромные колонны у входа были почти разрушены, они уже не держали ничего, на террасе, и возле фундамента валялись огромные глыбы камня и части крыши. Это место могло быть когда-то красивым, но это было лишь предположение. От входа была широкая дорожка, но она уже давно заросла травой, и на её наличие указывали колонны с дугообразными прутами. Многие из колонн лежали на земле, а некоторые овивали стебли какого-то растения.