Merry dancers

Он поспешно убрал все пергаменты со стола и предложил Авроре присесть напротив. Вскоре по мановению его волшебной палочки на столе появились две чашки, небольшой чайничек ароматного чая с бергамотом и вазочка с леденцами. До занятий оставалось всего двадцать пять минут, но Альбус просто не мог отказать Авроре.

— Ты выглядишь так, словно пробежала сотню миль со скоростью гиппогрифа, — констатировал он, наполняя её чашку.

— Просто торопилась к тебе, — голос был ровным, но взгляд ускользал в сторону.

— Кто за тобой гнался? — с полуулыбкой спросил Альбус. — Или ты спешила кого-то покинуть?

Лукавый взгляд Дамблдора всегда ставил Аврору в тупик, и ей приходилось открывать свои мысли.

— Это Том, — созналась она и полезла в сумку, чтобы достать оттуда небольшой пакетик с желтым содержимым.

Вмиг Альбус посерьезнел, услышав это имя. Слишком часто Риддл стал оказываться возле его внучки, и это не могло сулить чего-то хорошего, однако, как преподаватель и родственник, на которого стоит ровняться, Дамблдор не мог запретить ей общаться с ним.

— Что он сделал? — грозным тоном произнес Альбус, но Аврора тут же замахала руками и стала отнекиваться.

— Н-ничего, не переживай, а разве он может что-то сделать? Ну, я имею в виду… Хмм… Я хочу сказать, что он что-то часто находится рядом со мной и Джеки, но на то нет никаких веских причин, — она резко вздохнула от нехватки кислорода. — Чем можем заинтересовать его мы — девушки, то есть, такие девушки, как мы? Это странно, понимаешь? Меня это беспокоит, ведь Том всегда держался в стороне ото всех, ну, не считая этих его друзей — Цигнуса и Каспара, они-то мне совсем не нравятся, такие грубые, а мнят о себе... Ну, ты понял, о чем я, — залепетала Аврора. — Том постоянно так смотрит на меня, словно я украла у него грязные носки и развесила их по всему Хогвартсу. Мне кажется, что я его раздражаю, но, тем не менее, сегодня на Древних рунах он снова со мной сел за одной партой. Нет, ты представляешь, мне мерещится, что в его глазах отражается не то, что он говорит на самом деле! Это удивительно! У него очень черные глаза, иногда мне видится в них что-то не очень приятное; или его взгляд: кажется, что он хочет превратить меня в лягушку, а потом вдруг: «привет, доброе утро!» или «забавные сережки, Аврора!», — она изображала интонации в полном возмущении. — Может, он действительно заболел? — наговорившись вдоволь, Аврора засунула руку в пакет и извлекла оттуда засахаренные мармеладки в виде лимонных долек. — Будешь? Очень вкусно!

Дамблдор скептически посмотрел на предложенное кушанье, раздумывая над её словами; раньше она говорила, что Том хороший парень, просто немного своеобразный и одинокий, а теперь…

— Нет, спасибо, это слишком сладко для меня.

Аврора покосилась на вазочку с леденцами и внезапно опрокинула весь пакет желтых мармеладок прямо туда.

— В твоих леденцах сахара куда больше, да это вообще сахар в чистом виде! — возмутилась она, подбирая выпавшую на стол лимонную дольку.

Аврора выглядела так, словно очень давно хотела высказать всё, что копилось на душе. Недоверие, сплошное недоверие: она видит в Томе что-то не очень хорошее, начинает подозревать, но не может обосновать свои мысли и чувства, ведь, опираясь на одни эмоции, нельзя раскусить человека. Но с последним месяцем, когда Дамблдор стал наблюдать Тома, Джоконду и внучку вместе, он немного поменял свое мнение. Даже если на душе этого мальчика было нечисто, оставалась надежда на его “излечение”, ведь он все ещё ребенок, которого можно обезвредить, так сказать, а это под силу только полной противоположности самого Тома — Авроре Уинтер — девочке, в серых глазах которой всегда лучилось тепло, в присутствии которой оттаивали заиндевевшие окна.

— То есть, ты сегодня убежала от Тома?

— Просто рядом с ним я ощущаю что-то странное, — стала пояснять она, — словно меня окунают в холодную воду, уверяя, что она тёплая.

— Лицемерие? — ответом ему последовала тишина. — Почему ты боишься называть вещи своими именами? — поинтересовался Альбус, все-таки пробуя предложенный мармелад, который оказался одновременно очень сладким и невероятно кислым. — От того, что ты придумаешь кучу эпитетов и метафор, значение слова не изменится.

Аврора задумчиво покрутила чашку чая в руках и откинулась на стуле.

— Неправильно говорить о человеке за его спиной, особенно такие вещи.

— Может быть, но ты всего лишь делишься впечатлениями. Как думаешь, что Тому нужно от вас?

— Я думаю, что ему нравится Джоконда, и это понятно: она умная и красивая, — расценила она, отпивая из кружки чай.

Дамблдор усмехнулся, про себя отмечая, что Риддл всё же не так плох, как кажется.

— Ну, тогда понятны его манипуляции, — улыбнулся Альбус, отпивая чай из кружки.

— Нет, непонятны, дедушка, — парировала Аврора, снова уходя в раздумья. — Допустим, что мое расположение ему нужно, чтобы понравиться Джоконде, так?

— Так, — подтвердил Дамблдор, внимательно слушая её рассуждения.

— Но ведь и ты, и я знаем, что Джоконде Том всегда нравился, так что все его, как ты называешь, «манипуляции» — бесполезная трата времени. Так зачем пытаться привлечь внимание того, кто и так в тебе души не чает? — Аврора не брала мысли с потолка: пусть это были всего лишь домыслы, но за ними стояла определённая логика.

— Есть еще что-то странное? — спросил Альбус.

— Снова взгляд, — опустошенно ответила она, но тут же спохватилась и начала объяснять: — Он на нее смотрит с таким же холодом, как и на меня, и, похоже, что он просто такой, какой есть, или и к ней пытается найти подход. Я запуталась…

— И поэтому стала от него убегать при любой возможности? Избегать его проще, чем понять… Однако ты не узнаешь правды, если будешь бегать.

— Я понимаю… — Аврора разглядывала свои не слишком аккуратные ногти, пытаясь понять, как сделать лучше, но она не могла игнорировать холод, исходящий от Тома всякий раз, когда они находились в одной компании. — Что случилось с профессором Меррисот? Когда вы входили в зал на обед, она была сильно обеспокоена, — решила сменить тему Аврора.

— Занятия начнутся через десять минут, — предупредил Дамблдор, поглядывая на железные резные часики, мирно тикающие у него на столе; Аврора заломила бровь в приступе недовольства, тем самым давая понять, что не уйдет, пока Альбус не выложит ей, что случилось. — Дело не в Галатее, дорогая, — почти смирился он, — да и тема не из приятных — сын нашего общего друга погиб несколько дней назад.

Аврора вмиг погрустнела и даже пожалела о своем любопытстве.

— Как это произошло, дедушка? — в её голосе образовалась неуверенность.

— Он… он был одним из тех волшебников, кто, рискуя жизнью, вел эту войну к завершению. Он ушел на фронт добровольцем, только за прошлый месяц благодаря волшебникам удалось занять и освободить множество поселений в Венгрии и Югославии, но… — Альбус снял очки и утер появившуюся слезу. — Он погиб в Великой Доброни в Чехословакии. Как сказал мне его отец, парень не мучился: пуля попала прямо в голову; храбрец полез на рожон и не приметил снайпера.

Время поджимало, и Аврора могла потерять несколько баллов Рэйвенкло. Она с тоской посмотрела на Дамблдора, потом встала со стула и подошла к нему, чтобы положить руку на плечо. Ничего, за одно-единственное опоздание её не накажут.

— Много волшебников добровольно сражаются на войне? — поинтересовалась она, осторожно поглаживая плечо Альбуса, ушедшего в тяжелые раздумья.

— Ты даже не представляешь сколько, Аврора! Пророк, конечно же, не пишет об этом, да и незачем рассказывать о тех, кто, потеряв семьи во время бомбардировок, встал на этот путь ради мести. Нет, конечно, есть и добровольцы, которым невмоготу жить в военном обществе и небезразлична судьба магглов, как была она небезразлична сыну Элфиаса Дожа. Есть и те, кто искренне боятся, что эта война приведет к раскрытию волшебного мира. Многое утаивается, Аврора, чтобы не пугать людей, ты ведь понимаешь это? — Она рассеяно кивнула. — Не бойся, министерство из кожи вон лезет, чтобы оградить волшебников от тех ужасов, что творятся в мире магглов, но, как видишь, не всегда получается…