Мертвая женщина играет на скрипке

— Нетта, расстояние и направление от текущего месторасположения до этой точки.

Кобольдесса выскочила на экран в пиратской треуголке, с повязкой на глазу и с астролябией. Или, может быть, секстаном. Не помню, чем они отличаются. С серьезным видом приложилось к устройству глазом, потом, сдвинув в сторону повязку, другим… Какая анимация!

«4,3 км юго-юго восток» — появился у ее рта комиксовый Speech Balloon. Она сделала удивленные глаза и осторожно ткнула в него пальцем. Пузырек лопнул, надпись всплыла вверх экрана и осталась в области уведомлений. Красота!

— Ага, так я и думал, — отреагировал Петрович на эту информацию.

— Ну хватит уже!

— Все-все, пошли обратно, по дороге расскажу.

Мы пошлепали сапогами в сторону города.

— Помнишь, я говорил, что «Кобальт» не отдает наружу нешифрованные фискальные треки?

— Ага.

— Есть одно исключение. Несовершеннолетние. Опекуны могут получить их треки в открытом виде. Безопасность и все такое.

— В этом есть смысл, — признал я, приложив ситуацию на себя, — я бы не отказался. Мало ли, куда дочку занесет.

— Так вот, Невзор, директор «Макара», имеет доступ к трекам воспитанников и даже обязанность их мониторить. Но не умеет. Он вообще дремучий, как лесной пень. Отчеты же с него требуют. Он попросил меня посмотреть, нет ли каких-то аномалий. Это конечно, насквозь незаконно, но я к этому отношусь философски, ты знаешь. Так что поглядел и сказал, что все в порядке.

— А на самом деле? — догадался я.

— Изредка, то один, то другой ребенок тащится ночью на болота. Нечасто. По одиночке. Но регулярно. Я не стал говорить Невзору, решил сначала глянуть сам. У детей и так свободы с гулькин хрен теперь — ни тебе на стройке пошалить, ни дымовуху запустить, ни покурить за школой, ни по помойкам пошляться. Не хочу усугублять без нужды.

— Думаешь, дети просто гуляют?

— А ты в детстве не шлялся по ночам ни разу? Это же классика. Особенно для ущемленных в личной свободе подростков из детдома. Опять же, если посмотреть на даты, это всегда приходится на полнолуние. То есть почти светло, нет дождя, романтика. Как не прогуляться?

— Получается, очередной загул вот-вот? Может быть, прямо этой ночью?

— Может быть, — пожал плечами Петрович, — я думаю, ничего особо опасного в этом нет. Традиционные детские развлечения, рудименты обрядовой инициации.

Может быть, он и прав. Но он не видел, как молча бегут по болоту под луной черные силуэты. Если это традиционные развлечения, то ну их в жопу, такие традиции. Когда-то в элементы обрядовой инициации входил и ритуальный каннибализм.

— Нет, пап, я не в курсе, — сказала дочка. — Мы не обсуждали это. У них тут куча суеверий, представляешь? «Днем не говорят о ночи, ночью — о дне».

— И что это значит?

— Ну, типа, обсуждать ночную жизнь — табу.

— Что за ночная жизнь в шестнадцать лет? Ночью спать надо!

Фыркнула, посмотрела на меня с жалостью. Ничего-то эти взрослые в жизни не понимают.

Лайса меня поддержала:

— Мне тоже не нравятся эти болотные гуляния. Это, как минимум, небезопасно. И я просто задницей чувствую — она похлопала себя по круглой, красиво обтянутой штанами попе, — это как-то связано с нашим делом.

Она крутится в коридоре перед зеркалом, примеряя разные кофточки, она провела в ванной минуть двадцать — это далеко до рекордов моей дочери, но все же нехарактерно для Лайсы. Красиво уложила волосы и пахнет завлекательной парфюмерией.

— Ты же хотел оперативной работы? — спросила она меня неожиданно.

— Не то, чтобы прям хотел… — вообще-то я хочу только найти Марту.

— Так вот, — заявила Лайса, не слушая меня, — предлагаю тебе оперативное мероприятие. У меня на вечер… планы. Рабочие. А ты можешь последить за детдомом. Настоящая полицейская работа, как в кино — посидишь в машине, поглядишь за входом, благо, он там один. Ближе к полуночи я к тебе присоединюсь. Как тебе идея?

Я смотрел, как тщательно она красит губы яркой помадой. Рабочие планы, говорите? Наверное, что-то очень-очень полицейское. Требующее тщательной эпиляции — жужжание этого приборчика из ванной мне, как человеку женатому, хорошо знакомо.

— Почему бы и нет? — согласился я. — Посижу. Там же не обязательно пить кофе и жрать пончики, как в фильмах?

— Если бы я каждый раз жрала пончики в наблюдении, — засмеялась Лайса, — однажды меня бы пришлось доставать из машины при помощи гидравлических ножниц. А от кофе очень писать хочется. Ладно, мне пора!

И она упорхнула, оставив в прихожей запах духов, эманации фертильности и розовую дымку романтических надежд.

А меня вызвало по видеосвязи начальство.

— Здравствуйте, Антон! — Элина все так же совершенна, и сиськи, четко обозначившиеся сосками через натянутую на грани приличия тонкую блузку, все так же хороши и не стеснены излишним бельем. Мои глаза неудержимо сползают с лица собеседницы ниже, их приходится возвращать усилием воли.

— Поздравляю с началом настоящей работы! — девушка широко улыбнулась, показав идеальные зубы. — Ваши первые шаги как фиктора оказались креативны и небанальны, мы в вас не ошиблись.

— Польщен, — кивнул я. — Я старался.

— И мы это оценили, выписав вам небольшую премию…

Звякнуло, из-за края экрана высунулась Нетта, потрясла мешочком монет и спряталась обратно.

— Очень приятно, — честно сказал я.

— Однако, — ровные бровки девушки чуть нахмурились, — есть не то чтобы замечание, а, скажем так, пожелание.

— Внимательно слушаю.

— Вы, как фиктор, разумеется, ничем не ограничены в рамках общей логики игры. Было бы неправильным давать вам какие-то распоряжения, мы вполне доверяем вашему здравому смыслу.

— Но?

— Но я все же прошу вас… будьте чуть внимательнее к Клариссе! Она сложный и неоднозначный персонаж, безусловно, но ее организующая роль в этом сценарии высока, под нее выделены существенные ресурсы. Само собой, Антон, это лишь рекомендация! Не сочтите за давление, вы по-прежнему свободны в выборе подходов.

Элина трогательно и мило захлопала глазками, а блузка на ее груди, казалось, вот-вот треснет, прорванная напором ее очарования.

Ничего себе, на меня наябедничал начальству игровой персонаж?