Мертвый мир - Живые люди

– Вы понимает! Тут еще гребаный грузовик, сука, да он просто въехал в школьный автобус! – парень продолжал крутиться вокруг себя, ловя убегающих людей, дым, уходящий в небо, и желтый автобус, горящий и дымящийся. – Там были дети, господи, чувак!

Камера вновь захватывала куски улицы, оторвавшись от автобуса, а потом остановилась на бродяге, который поднимался.

– Твою мать! Что за дерьмо?! Блядь, блядь, блядь!
– парень, снимающий происходящее, попятился назад, тряся камеру. – Это уже не похоже на постанову!
– его голос срывался на писклявый крик.

– Эй! Эй, ты! Отходи, уходи! Твою мать, проваливай оттуда, дура! – он обращался ко мне, стоявшей в оцепенении, а я не двигалась. Просто стояла.

Рядом с оператором, послышался голос Джина на записи, он тоже кричал, чтобы я уходила, порываясь бежать ко мне, а потом… Потом я помню, что произошло. Парень, снимающий разборку с бродягой, перестал комментировать всё после выстрелов. Он проглотил язык, но видео записывать не закончил. Видеозапись прекратилась в тот момент, когда Тэд металлической трубой, наконец, убил бродягу, оператор побежал, заканчивая снимать.

– Я всё же сделаю чая, - поднимаясь из-за стола, сказала я, после выходя из комнаты. Сердце бешено стучало, а мысли путались. Спускаясь по лестнице, я обратила на себя внимание Марко. Не в силах улыбнуться или сказать, что все хорошо, я поспешила скрыться на кухне, ускоряя шаг.

Оказавшись за все это время в одиночестве, где никто на меня не смотрел, не слушал, я не удержалась. Открыв кран, я уперлась руками по обе стороны от металлической кухонной раковины. Слезы давно собирались показаться, поэтому сейчас я не смогла их сдержать или засунуть куда-то в глубину. Шум воды в кране скрывал мои редкие всхлипы, а слезы, скатываясь по щекам, падали в раковину. Я чувствовала себя отвратительно. Всё, что произошло за этот день, это всё казалось кошмаром. Очень плохим и реалистичным кошмаром.

«Еще эта запачканная кровью футболка!» - в голове воскликнул внутренний голос, заставляя сжать кулаки, чтобы не разрыдаться в голос.

Я не хотела оставить никаких улик своей слабости. Я не хотела плакать. Но не могла. Всё навалилось и изменилось за один день. Этот школьный автобус, эти одноклассники, бродяга, вставший после выстрелов, теперь и эти беспорядки. Это всё казалось тяжелым камнем, который обмотали веревкой, привязали к тебе и сбросили в воду, мешающую дышать полной грудью.

Всё происходило слишком быстро, не давая времени опомниться и осознать. Но сейчас… Сейчас, когда осознание и понимание происходящего пришло, самое сложное было не сойти с ума.

Прекращая плакать, вытирая слезы тыльной стороной ладони, я услышала, как по лестнице спускаются Джин и Тэд, поэтому быстро схватила чайник с плиты, пытаясь наполнить его водой трясущимися руками. Обернувшись и убедившись, что они не идут на кухню, я немного успокоилась. Гости остались в гостиной, что-то обсуждая под звуки детского кино.

Глаза были красными от слез и жутко чесались. Закидывая голову вверх, я обмахивала лицо руками, чтобы покраснение скорее прошло. Не добившись ожидаемого результата, я поставила наполненный чайник на нагревающуюся плиту и плеснула себе в лицо водой. Холодная жидкость отрезвляла, на какое-то время приводила мысли в порядок. Помогала успокоиться.

Сделав бутерброды из того, что нашлось в холодильнике, следя за чайником, я помыла кружки и ковшик, которые стояли в раковине с самого утра. Не спеша выходить к остальным, переживая, что глаза всё еще красные, я осталась на кухне.

Тревожные мысли о матери снова прокрались в голову, стоило мне перестать думать о чем-то другом. Удерживаясь, чтобы не сорваться с места, я принялась грызть ногти. Подобная привычка исчезла давно, теперь вновь возвращаясь.

Рядом с нашим жилым районом располагалось небольшое отделение полиции, не шедшее ни в какое сравнение с департаментом в центре города. Если выехать на Чери-стрит, двигаясь по Лайни-авеню, можно было добраться до места обитания полицейских. Там и работала моя мать: задача их участка состоит в том, чтобы расследовать дела и направлять их в суд – они не занимались арестами и другими операциями. Впрочем, иногда по приказу шерифа, чей офис находился чуть дальше, им приходилось заниматься и этим. Я как раз волновалась, что подобное произойдет сегодня, и мою мать с другими полицейскими отправят на патрулирование в самый центр города, -где, как я уже убедилась, творилось черт знает что-люди-то они обученные, оружие держать умеют.

Я могла пойти туда, но что-то все же удерживало меня в доме. Может, это надежда, что мать скоро вернется.

Вечно сидеть на кухне не удалось. Чайник засвистел. Свист его показался мне таким печальным и тоскливым, он словно передавал моё состояние. Выключая плиту и снимая с неё горячий чайник, убивая его последний прощальный свист, сопровождаемый паром, я разлила кипяток по чашкам. Только сейчас мне показалось глупым пить чай в такую жару. Логичнее бы было сделать холодные напитки, жаль, что это не пришло мне в голову раньше. Разбавив горячий чай холодной водой в двух чашках из четырех, я позвала гостей, которых сегодня вовсе не ждала.

Джин с Тэдом уже давно нашли общий язык, сейчас лишь узнавая друг друга лучше, обсуждая мастерскую отца первого. Несмотря на все мои представления о Тэде, мужчина вел себя достаточно спокойно, хотя его необщительность была заметна. Мой сосед более не смотрел на мужчину подозрительно, как пару часов назад. Он, конечно, умело скрывал этот взгляд, но общаясь с ним на протяжении долгих лет, это было не так сложно заметить.

– … Но те детали были от прошлогодней модели, - жестикулируя, рассказывал Джин, проходя на кухню. Мужчина явно понимал, о чем идет речь, эта тема была ему интересна.- Обычно, разница почти незаметна, но в этот раз он просчитался.

Парень изобразил странную эмоцию, скривив губы, следуя на кухню. Тэд снисходительно кивнул, как бы соглашаясь.

– Пришлось перепродавать запчасти по сниженной цене. Отец тогда был взбешен! Отправился на рынок, чтобы разобраться во всем.

– Я уже уважаю твоего отца. – похлопав Джина по плечу, улыбаясь, Тэд сел за стол.

– Спасибо, - Джин опустился рядом, протягивая руки к одной из чашек. Он хотел было продолжить разговор, но я шлепнула его по кисти, не давая взять кружку, к которой он тянулся:

– Это не для тебя, - я отставила белую чашку, в которой чай почти переливался за края, в сторону, - Ты же не пьешь разбавленные помои.

Я напомнила другу о его же словах, которые он как-то сказал, увидев, что я разбавила чай холодной водой. Джин недовольно скривил лицо, беря другую чашку.

– Марко, это твой чай, – ставя перед младшим братом Джина ту самую белую чашку, сказала я, обращаясь к ребенку. – Разбавлено холодной водой, не обожжешься. И не будешь сёрбать на весь дом.

Открыто намекая на старшего брата, я села рядом с Марко.