Мертвый сезон в агентстве 'Глория'

– Да. Но вижу, что опоздала.

– Слушай меня очень внимательно, Нелли! Сразу, как положишь трубку, немедленно бери такси и мчись в аэропорт. Билет бери на самый ближайший рейс! Ты меня внимательно слушаешь? Тебя встретят. В самолете вызовешь стюарда и дашь ему мой телефон. А дальше он будет знать, что делать, поняла?

– А как зовут стюарда?

– Какая разница! Любого вызовешь. Я всех предупрежу! Мне тут же сообщат номер твоего рейса. Все тебе ясно?

– Да ясно, только… – Нелли посмотрела на Грязнова. – А если меня не отпустят?

– Откуда звонишь?

– Из дома.

– Ты не одна? – догадался Жорж.

– Дайте, пожалуйста, мне трубочку, Нелли, – сказал Грязнов, протягивая руку. – Здравствуй, Жоржик!

Возникла пауза. Наконец Америка прорезалась:

– Что-то голосок больно знакомый!

– А ты пошевели мозгами, подумай, вспомни пятидесятые… шестидесятые… ну? Никак?

– Батюшки мои!… Неужели Вячеслав Иванович самолично?!

– Ну!

– Тогда здравия желаю, господин генерал! – словно обрадовался Жорж.

– Смотри-ка, и это тебе известно? – засмеялся Грязнов.

– Ну все! – выдохнул бархатный голос. – Теперь я за Нелли абсолютно спокоен.

– Слышь, Жоржик, она мне сказала, что ты за Левоном можешь самолет выслать?

– Да зачем теперь самолет? Пусть Левона похоронят в Москве, на Армянском, рядом с папой и мамой. И ни о чем не надо беспокоиться, я тут распоряжусь. А к тебе, Вячеслав Иванович, по старой памяти просьба: отвези Нелли в аэропорт, а? Сам, прошу! Прямо сейчас, немедленно! Вечно благодарить буду!

– А если Нелли захочет попрощаться с родным дядей?

– Никаких прощаний! Я умоляю, Вячеслав Иванович!

Грязнов взглянул на девушку, и та решительно забрала у него трубку.

– Я прилечу после похорон, дядя, – безапелляционным тоном заявила она.

Вероятно, Жорж Вартанович уже знал характер племянницы. Он лишь тяжко вздохнул и сказал:

– Хорошо, пусть сразу после похорон. Я жду звонка.

Нелли положила трубку и задумчиво уставилась в окно.

– Ну что зажурылась, дивчина? Как сказала бы моя бывшая начальница… – улыбнулся Грязнов.

– Мне страшно, – созналась Нелли.

– Я тоже думаю, что оставаться тебе одной в этой квартире не следует. Что ж, поехали!

– Куда?

– А что я могу предложить? Самое безопасное место у меня дома. Не стеснишь. Комнат много, живу один.

Грязнов ожидал любой реакции, но девушка поднялась и просто сказала:

– Поехали.

– Только… я не уверен, что у меня в холодильнике что-нибудь для тебя найдется.

– Это не проблема, – устало ответила Нелли и пошла на кухню. Открыла битком забитый провизией и бутылками холодильник, сказала, словно оправдываясь: – После поминок бабушки осталось.

– Ты много не набирай, – заметил Грязнов, увидев, что девушка собирается наполнять содержимым холодильника большой картонный ящик. – Возьми, чтоб самой пообедать, поужинать. Я-то на работе…

– Все равно никому не нужно, – вяло возразила она.

– Ну почему же! Поминать-то дядю наверняка придут!

– Вы думаете? – удивилась она.

– Обязательно придут. И уверяю – народу будет немало.

– Друзья?

– И друзья тоже… – отводя взгляд, сказал Грязнов.

– Вот уж не думала…

Вернувшись на Петровку, Грязнов обнаружил на своем столе протоколы осмотра места происшествия и осмотра трупа, а также рапорт майора Самохина.

Убийство, по мнению, судмедэксперта, произошло примерно в час тридцать ночи. В том, что убит именно Левон Вартанович Аракелян, уже никаких сомнений не было. Об этом свидетельствовали отсутствие мизинца на левой ноге, наколки на теле и заключение криминалиста.

А из рапорта Самохина Грязнов узнал, что из двадцати восьми восточных граждан, проживавших в «Метрополе», четверо – из Арабских Эмиратов, утренним рейсом вылетели в Париж.

Грязнов позвонил Самохину и спросил, где Золушка.

– Ищем, – ответил Николай.

– Ну-ну, – буркнул недовольно Грязнов, – ищите поскорее!

И положил трубку, но тут же снял, потому что услышал зуммер.

– Привет! – раздался бодрый голос Турецкого.

– Здорово, – без всякого оптимизма ответил Грязнов.

– Где пропадал целый день?

– Дела-делишки…

– Начальник должен сидеть в кабинете и руководить, а не бегать, высунув язык.

– Еще что скажешь?

– Надеюсь на встречу в восемь у Меркулова.

– Ах вон оно что! Значит, нагрузили?

– А то!… Но твои лавры мне не нужны, мой генерал! Таков приказ.

– Ну раз приказ, значит, буду в восемь…

Затем Вячеслав Иванович занялся текучкой и без четверти восемь выехал на Большую Дмитровку.

В кабинете заместителя генерального прокурора собрались кроме самого хозяина Грязнов, Турецкий, Денис и Алексей Петрович Кротов.

С объяснения причины присутствия двух последних на ответственном совещании и начал свое сообщение Константин Дмитриевич.

Он напомнил, что дело об исчезновении ценностей Гохрана, вывезенных за границу в качестве залога для валютных поступлений в Россию, уже имеет свою историю. Еще, что называется, по горячим следам оно было возбуждено Московской городской прокуратурой. Занималось им следственное управление ГУВД Москвы. Затем дело по указанию свыше было передано в ФСБ, где, как и следовало ожидать, благополучно заглохло. Впрочем, какие-то оперативно-следственные мероприятия, по утверждению руководства федеральной службы, проводились, а к расследованию были привлечены некоторые бывшие сотрудники службы, в том числе и Алексей Петрович Кротов, хорошо знавший в прошлом Аракелянов, дело, словно по чьей-то злой воле, с места не сдвигалось. Становилось ясно, что в раскрытии преступления совсем не заинтересованы некоторые лица из верхнего эшелона власти, а спецслужбы собственной активности проявлять не собираются. И больше того, могут всеми силами, которых немало, препятствовать установлению истины.

Вот это последнее соображение Меркулова и подвигло его начать, по сути, новое расследование, которое должен был возглавить Александр Борисович Турецкий. Верный человек из ФСБ, с которым удалось предварительно переговорить Меркулову, обещал ему по крайней мере не чинить препятствия в этом вопросе. А для оперативной работы Константин Дмитриевич предложил привлечь «Глорию» – в помощь Турецкому. Проблема оплаты работы сыщиков была важной, но в настоящий момент не главной: и у Меркулова и у Грязнова-старшего имелись на этот счет свои соображения.