Мешок историй про шалого малого

— Что за хрень? — встревожился не на шутку «гражданин» Заколупин, — такого раньше не было, идентификация какая-то…

На самом деле, «гражданину» Заколупину Н. А., здоровому, молодому симпатичному человеку, тридцати лет, специалисту по компьютерной графике было отчего беспокоиться. Был в его биографии малоизвестный широкой общественности факт, который мог бы вызвать законное подозрение у паспортистов. Дело в том, что год назад Заколупин Н. А. заключил фиктивный брак с гражданкой Анной Семеновной Блохайц, пятидесятилетней одутловатой, усатой женщиной с сиплым, прокуренным баритоном, редкими, окрашенными неведомым мировой колористике цветом, волосиками на голове. Анну Семеновну он видел всего два раза: один раз, когда предприимчивый и энергичный армейский друг Женька привел ее к Николаю для того, чтобы подписать взаимовыгодный сепаратный договор о недопустимости взаимных имущественных претензий.

— Вот, Колька, невесту тебе нашел! Принимай! — весело кричал Женька, подталкивая Анну Семеновну к Николаю. — Ручку даме целуй, каналья! Вот так!

Николай, смущаясь, тронул губами протянутую натруженную и жилистую руку дамы.

— Анна! — склонив голову на манер придворных дам, представилась она и сделала нелепый книксен.

— Я сват ваш, дети мои! Сват, сват, сват! — крестился, смеясь, Женька и разливал настоящее португальское вино по стаканам.

Анна Семеновна тогда была в белой кокетливой винтажной вязаной шапочке и в серой, траченной молью кофте. Она кокетничала и строила Николаю глазки. Сошлись на пятидесяти тысячах деревянных. За эту сумму Анна Семеновна согласилась прописать Николая к себе как мужа. Второй раз он увидел ее, когда они расписывались в районном ЗАГСе. К моменту регистрации невеста, благодаря усилиям свата, была изрядно пьяна. Женька, проявив себя как лучший друг, все устроил в лучшем виде: напоил Анну, купил ей платье, туфли, цветы, оплатил шампанское, а теперь, словно брат невесты, поддерживал женщину под локоток, чтобы она не шибко шаталась. Лицо Анны было пурпурным от красного вина, а сама она была оживленная и, как ей казалось, весьма остроумна.

— Николя! Мон лямур! Айда в нумера! — кричала она на все фойе, — Гуляем пока живы!!!

Женька, опасливо оглядываясь на кряжистого секьюрити, дежурившего у входа, как мог, пытался успокоить расшалившуюся старушку.

— Николай! Согласны ли вы взять в жены Анну? — спросила худая, желтокожая женщина с лентой через плечо.

— Да, — тихо ответил Николай.

— А вы, Анна, согласны стать женой Николая?

— Йес! — озорничала Анна. Женька ущипнул ее за бедро. Анна рассмеялась.

— Обменяйтесь кольцами!

Николай долго никак не мог втиснуть кольцо на широкий палец Анны. Он вспотел и тихонько матерился.

— Желаем вам прожить без скуки Счастливой, дружною семьей До дня, когда вас ваши внуки Поздравят с свадьбой золотой

Громко, как на утреннике, с невероятно идиотским выражением на лице, прочитала желтокожая ведущая торжеств, поправляя постоянно сползающую с покатого плеча ленту. Николай взглянул на рдеющую от счастья невесту и на минуту представил себе картину свадьбы золотой. Ему чуть было не стало плохо.

— Пусть не погаснет никогда Счастливой жизни зорька, Пусть будет счастье вам всегда, А на сегодня — горько!

С каким-то садистским выражением продолжала издеваться желтокожая женщина.

— Горько-о-о-о-о-о! — подхватил Женька!

Николай, преодолевая отвращение, прикоснулся к толстым, как оладьи, густо накрашенным губам своей «супруги». Но Анна уловила момент и, ловко обхватив своими губищами губы Николая, впилась в него долгим поцелуем. Потом новоиспеченные супруги со сватом поехали отмечать событие к Анне Семеновне домой. Это была запущенная, унылая комнатка, с облупленными дверями, с древними, старушечьими, кружевными занавесками на окнах, в коммуналке на Автозаводской улице. Старинный комод, шаткий стол, фикус в деревянной кадке, шкаф с треснувшим зеркалом, казенная кровать с металлическими гредушками, тумбочка, над которой нелепым вызовом жизнеутверждающей эстетике Николая Заколупина висела репродукция унылой картины художника Сергея Васильевича Иванова «В дороге. Смерть переселенца»: вот и вся нехитрая обстановка. Тем более дерзким казалось меню свадебного банкета: устрицы Жиральдо, лосось, маринованный в цитрусовом соусе, копченый дикий мусун, салат с бретонским омаром, ягодное тирамису, коньяк Henessy XO. Предусмотрительный сват Женька загодя заказал еду в ресторане Bravissimo. Анна Семеновна после двух фужеров шампанского разомлела и ее потянуло на сцену.

— Вы думаете, что совсем полная дура? — спросила она Николая, — А между тем, у меня два высших образования. (тут она проказливо показала Николаю язык, что как-то не вязалось с вышесказанным).

— Мы так не думаем, — смутился Николай. — С чего вы взяли?

— Я прочитаю вам мои стихи! — объявила она и, отпихнув табурет, встала в драматическую позу. Женька неистово стал аплодировать.

— Просим! Просим! — закричал он, тоном неистового фаната «Спартака».

— Давно спустилась я в долину жизни И каплей моря растворилась в ней, И цвет моей дороги синий, синий. Я с каждым годом становлюсь мудрей… Я много видела страданий, Я видела самцов и подлецов, Я победила суть своих желаний…

Анна Семеновна замолкла, вспоминая строчку. Но на помощь пришел Женка:

— И я забыла вид мужских концов.

Великодушно подарил он строчку Анне Семеновне, и чуть было не упал со стула от смеха. Анна Семеновна тоже немного посмеялась, потом пустилась, было, в пляс, но, вдруг тяжело охнув, пошатнулась, осела, статуей свободы рухнула на койку и через мгновение надсадно с тягостными перерывами захрапела. Женька заботливо снял с нее туфли и бережно накрыл одеялом.

— Умаялась, невеста! Неравный брак истощил ее силы!

— За вами, сват, право первой ночи! — хохотнул Николай.

— Я не смею, право!

Они неплохо посидели тогда. Бегали в магазин еще два раза. Помнится, еще изрядно банкетировали и соседей невесты: пожилого мужика, бывшего политического узника (с его слов), и студента-медика, снимающего в этой коммуналке комнатку. Разъехались только за полночь. Утром Николай некрасиво блевал у себя дома, в туалете. Все это было необходимыми последствиями. Николаю тогда для того, чтобы устроиться на работу в престижную фирму, куда его пригласил армейский друг Женька, позарез нужна была прописка в Москве. Он снимал приличную «двушку» на Киевской, благо зарплата позволяла ему эту роскошь. А сегодня, он, увлеченный своей новой работой, уже забыл о своем нечаянном браке.

2.

В паспортном столе его встретила самоуверенная, угрюмая женщина в очках, с властным, мужским взглядом революционера-народовольца.

— Заколупин? — спросила она, читая паспорт Николая.

— Там все написано, — подсказал Николай.

— Вы тут не умничайте! Хорошо? — сказал сидящий у окна рябой мужчина с гладким, аккуратно воплощенным по волоску, пробором в редких волосах. — Мы, как и все, выполняем свои обязанности. И иронизировать тут неуместно.

— Вы приехали в Москву… — продолжала допрос женщина.

— Из Кантемировки, — подсказал Николай.

— Зачем?

— Я женился в Москве.

— Вот как? Вы женаты?

— Женат, — ответил Николай.

— Имя, отчество жены.

— Анна Семеновна Блохайц.

— Год рождения?

— Тысяча девятьсот… пятьдесят пятый… Или… Я точно не помню… — Николай грязно отругал себя за невнимательность. Но кто знал, что это вообще может когда-нибудь пригодиться.

— Прекрасно. Вы не знаете год рождения своей жены? — с преувеличенным удивлением спросила женщина в очках, — как же вы женились? Она хоть моложе вас?

— Моложе. То есть старше… Я забыл.

— Странно. Очень странно, — протянула женщина, — Вы с ней что: не живете?

— Почему? Живу. Просто…

— Это фиктивный брак! — громко и торжественно, словно провинциальный конферансье очередной номер, объявил мужчина с пробором, — Самый настоящий — фиктивный брак! Статья 218! От года до трех лет исправительных работ.

— Да что вы такое говорите? Какой фиктивный? Какие-то исправительные работы… Чушь! Чушь! Мы живем, — растерялся Николай. — Мы просто сейчас… у нас трудности… Это наше личное дело.