Месть Блэка: Игра

Со стороны это выглядело… пестро, ярко и красочно, словно бы огромная реконструкция разных эпох, смешанная с волшебным колоритом, по ошибке действительно можно было подумать, что свернул не туда и оказался на диковинном фестивале.

Маги жили долго, гораздо дольше обычных людей, и чем старше становились волшебники, тем сложнее им было отказаться от своих привычек, даже в одежде. Так что троица старичков, одетых в роскошные средневековые платья, в широкополых шляпах с плюмажем вполне органично смотрелись вместе с пожилым мужчиной, одетым в модный колет и штаны-буфы из тканей ярких цветов, щедро украшенных кружевами. На голове у выходца из эпохи Ренессанса красовался парчовый берет, а виски были вымараны сединой, но предположить его точный возраст никто не вызвался бы, волшебнику могло быть и пятьдесят, и двести пятьдесят.

Разнообразные мантии, классические костюмы, современные джинсы и даже доспехи (не приходилось сомневаться, что те были настоящими) — по одеяниям магов можно было проследить моду сразу нескольких поколений. На фоне всего разнообразия нарядов затерялся бы и Дамблдор со своими пестрыми мантиями.

Впрочем, именно что Дамблдора было легко обнаружить, он стоял рядом с Амелией Боунс и степенно беседовал с ещё одним высоким пожилым магом с роскошной белой бородой и сильным волевым лицом, одетым в просторную, даже на вид тяжелую шерстяную мантию с меховыми вставками. Это был никто иной как Армандо Диппетсогласно Википедии, Диппет родился октябрём 1637 года, а умер в 1992 году в возрасте 355 лет. — предшественник Альбуса на посту директора Школы Чародейства и Волшебства «Хогвартс».

И, надо сказать, хотя время и не пощадило одного из сильнейших колдунов Магической Британии, но разменявший более чем треть тысячелетия Диппет до сих пор своей фигурой и статью внушал магам уважение, большинство из которых по старой памяти называли его директором. Ни один из волшебников, что надо сказать, даже не трудился их поправить.

Видеть его в числе сторонников Амелии было… Неприятно. Хотя предвыборная агитация и была запрещена, а все плакаты и лозунги — убраны, но процедура открытия начала голосования, где кандидаты вместе со своими сторонниками первыми голосовали в специально отведенном зале — тоже влияла на окружающих.

В группе, поддерживающей Боунс, собралось, на самом деле, много громких имен. Дамблдор, Диппет, Гринграсс, несколько глав департаментов, знатные лорды, часть из которых входило в список двадцати восьми, бывшие ученики Дамблдора, даже Корнелиус Фадж, несмотря на все свои старания, в последний момент добровольно отказался от своих притязаний, призвав своих немногочисленных сторонников голосовать за Амелию. Что делало её позицию еще более устойчивой.

Но и среди сторонников Крауча известных лиц тоже хватало. Помимо большинства представителей благородных семейств и второй части Министерских служащих, поделившихся примерно пополам, среди нашей группы можно было заметить Людо Бэгмэна, который с радостью принял предложение присоединиться к кампании, подкрепленное погашением всех его игорных долгов. Гораций Слизнорт с супругой, его приятель Элдред Уорпл, ну, и главная гроза всех темных магов и сердец домохозяек, которая недавно вернулась из Америки с новой книгой — Гилдерой Локхарт. Все так же собирающий восторженные взгляды женской половины собравшихся.

Сам Гилдерой, что удивительно, не слишком горел желанием участвовать в публичных мероприятиях. После того, как он побывал в Америке и воочию столкнулся с персонажами из своих сюжетов, что-то в нем немного поменялось. Стало меньше самолюбования, что ли. Возможно, что реальность отвесила ему небольшой пинок, и он стал задумываться о том, что на самом деле делал. Не знаю, поговорить с ним по душам мне пока не доводилось. Но свою роль, как всегда, он отыгрывал блестяще, улыбаясь и посылая воздушные поцелуи в толпу, заставляя её восторженно ахать.

На самом деле, конечно же, список был бы большим, чем сейчас, если называть каждую фамилию обеих фракций, но это было уже не важно. Сейчас я был практически полностью расслаблен, наконец отпуская ситуацию на самотек. Один день — и станет ясно, оправдались ли наши усилия, деньги, время, кровь и потраченные нервы, или нет.

Теперь от меня ничего не зависело, и это было на редкость здорово, если честно, после бесконечной гонки наперегонки со временем было славно просто отпустить контроль и пару часов плыть по течению.

Только сейчас, слушая небольшие выступления кандидатов, которые стандартно благодарили всех за поддержку, ну, и ещё обменивались дежурными любезностями, я вдруг понял, в каком напряжении был все это время. В голову даже закралась неприятная мысль: «А нужно ли было мне все это?»

Я ведь действительно мог просто забрать Гарри, ну и отправиться куда-нибудь в ту же Африку, магическая часть которой была чуть ли не больше, чем ее маггловская часть, и потеряться в ней, или затеряться — было проще простого. Мог бы просто остаться в особняке, для уверенности навесив на него Фиделиус, как поступали многие волшебники, уставшие от мирской суеты, или накопившие за свою жизнь множество врагов старички.

С другой же стороны, проделав весь этот путь, из Азкабана, из простого беглеца, разыскиваемого законом, к лидеру крупнейшей коалиции в Магической Британии, я кристально ясно понимал, что… Нет, не мог.

И дело даже не в том, что в случае возрождения Волдеморта велика была вероятность того, что нас всё-таки найдут даже в Африке. Не в том, что менять одну тюрьму на другую, более комфортабельную, но все же тюрьму — это мысль, отдающая безумием. Просто долгие годы бегая от ответственности как в одной жизни, так и в другой, но наконец приняв её, я уже не мог по-другому.

Когда ты один, ты распоряжаешься только своей судьбой. Любое решение, любой риск — это то, что непосредственно влияет только на тебя. В том мире, который я уже начал понемногу забывать — я не был таким, как сейчас. Друзья, родственники, близкие — они скорее всего горевали после моей смерти (ну, или мне хотелось бы так думать), но в целом, моя смерть ни на что не повлияла.

Я не был тем элементом, без которого их жизнь качественно изменилась ни в худшую, ни в лучшую сторону, я был простым парнем, одним из тысячи, одним из миллиона. Единственный человек, который явно пострадал из-за моего глупого решения — это тот бедолага-водитель, под колеса которому я вылетел.

Здесь же… Гарри, Меда, Тед, Нимфадора, Винсент, Кричер. Кассиопея, Сигнус, Люпин, Поллукс, да даже Малфой с Краучем и Стамп — их судьбы, на которые я так или иначе оказал влияние, зависели именно от меня, от моих решений. Я просто не мог взять и бросить все это, сбежав на Амазонку. Не говоря уже о судьбах тех, для которых именно я стал тем самым взмахом крыла бабочки, случайным взглядом на незамеченную ранее деталь. Ведь в истории про маленького мальчика, который стал героем, все закончилось так, как должно было закончиться, следуя писательской фантазии и воле. Сейчас же…

История, рассказанная в книгах, уже изменилась, как и те истории, что в книгах рассказаны не были, и хотелось бы верить, что в лучшую сторону. Но именно от моих поступков зависел конец, наш общий конец, и я собирался сделать все возможное, чтобы он был хоть немного счастливее…

— Ты какой-то мрачный сегодня, — притянув меня к себе за рукав мантии, прошептала на ухо Лиана, до этого отошедшая поболтать со Слизнортом и его супругой. — Что-то случилось?

— Нет, — улыбнулся я, выныривая из тяжелых раздумий и тут же утопая в глубоких серо-голубых глазах мисс Струглер. — По крайней мере я этого не допущу.