Месть до первой крови

Последним примчался неожиданно бледный Ваганов:

— Жива? – ещё из машины крикнул он. – Ну, слава богу… Какой идиот позвонил в дежурку и сказал, что на Суворова, 10, убит сотрудник полиции?! – орал он, приобретая постепенно нормальный цвет лица.

— Это я звонила. Михаил Дорофеев убит. — Фамилию Миши Катя узнала только когда у него, уже у мертвого, нашли документы. — Он ведь сотрудник полиции.

— Кто? Он бывший сотрудник! А вы что знакомы с ним были, Катерина Андреевна? – спросил Ваганов.

— Пару раз разговаривали. У него в этом доме знакомая живет. Любовница.

— Ну и где она эта знакомая? Допросили уже?

В этот момент Ваганов вошел в подъезд, где вовсю уже работали судебный медик и криминалист. Свет тоже появился – кто-то все-таки вкрутил новую лампочку. Дежурный следователь Василенко в своем вечно мятом пиджаке хмуро оторвался от протокола и протянул руку Ваганову:

— Здорово, Ваганыч.

— Вроде уже здоровались.

— Это вчера было… поганенько денек начинается.

— Да уж. Черепно—мозговая?

— Она самая, — подтвердил Толик.

— Чем это его так? Орудие убийства нашли?

— Монтировка. На крыльце скинули . Похоже на ограбление: лампочку разбили, прятались вон там, у лестницы. Он зашел, его и…

— Карманы вы вывернули, или так было?

— Так было. Говорю же – ограбление: карманы пустые, ни денег, ни ключей от машины нет. Даже часов наручных нет, а Катька говорит, вечером еще были… сволочи…

— Не понял, Катерина Андреевна, вы и сегодня с ним общалась? – снова повернулся Ваганов к Кате.

— Да, — нехотя призналась она, — мы встретились случайно.

Ваганов помолчал:

— Где знакомая-то, от которой он возвращался?! Поквартирный обход проводили?

Толик сделал вид, что это не к нему. Ответила Катя:

— Нет, Юрий Николаевич.

— Ну а опера где!? С каких пор угрозыск позже СК приезжает!

— Юрий Николаевич, Федин сейчас в командировке – я вам уже говорила – в отделе один Соколок и остался. Он заезжал, но сразу умчался куда-то.

— Бардак! – заключил Ваганов. — А это ещё кто? – Весь нижний пролет лестницы был забит жильцами. Люди в халатах, накинутых на пижамы и сорочки, в тапках – давно уже торчали на лестнице и негромко переговаривались, строя свои версии убийства, из-за чего в подъезде стоял непрерывный гул.

— Граждане, жильцы! – прогремел своим басом Ваганов, и гул тут же стих. — Всем, кто когда—либо видел убитого, оставаться на местах, остальных прошу разойтись по квартирам. Гул возобновился с прежней силой, в толпе началось какое-то движение, но лестницу так никто и не покинул.

— Катерина, где здесь поговорить можно?

Катя вздохнула и нажала кнопку лифта.

«Штаб», разумеется, устроили в квартире Лины: отсюда не переставая делали телефонные звонки, и постоянно кто-то шнырял туда—сюда. Хозяйка квартиры сперва пыталась быть гостеприимной и всех входящих спешила угостить чаем, но вскоре и ей это наскучило, и она ушла спать.

— Значит так, — уже квартире распоряжался Ваганов, — вы, Катерина Андреевна, допрашиваете в комнате, я – в кухне. Анатолий закончит с протоколом и к нам присоединится. Опросить надо всех жильцов – кто—нибудь обязательно что-то видел. Особенно нужно допросить эту любовницу – найти и допросить! А сейчас пока сами расскажите, что здесь произошло.

Катя, сосредотачиваясь и стараясь припомнить малейшие детали, начала рассказывать. Говорила и все не могла поверить, что это произошло на самом деле:

— Я сегодня закончила поздно, ребята из отдела Максима предложили подвезти домой. Высадили меня у подъезда. Пока я искала в сумке ключи от квартиры, меня окликнули – это оказался Дорофеев. Мы поговорили минуту, не больше, он сказал, что возвращается от подруги. Потом пообещал, что дождется, когда я включу свет в квартире, и вошла в подъезд. Лампа уже была разбита… — Катя сама похолодела от догадки. – Вы понимаете? То есть, когда я стояла там, у лестницы уже притаился кто-то с этой монтировкой! Если бы хотели только ограбить, как говорит Василенко, то по голове получила бы я: с женщиной справиться проще. Но меня не тронули, а дождались, когда войдет Дорофеев… Юрий Николаевич, по—моему ждали специально его.

— Допустим, — подумав, согласился начальник. – Только какого черта он вообще заходил в подъезд! Вы же говорите, он возвращался от подруги?

— Я не знаю! – Катя готова была расплакаться от бессилия. — Я вообще ничего не понимаю.

— Успокойтесь, Катерина Андреевна. Давайте думать. Дорофеев вроде бы частным детективом халтурил, так? Значит, умышленное убийство теоретически вполне могло бы быть – кто знает, что у него за клиенты?..

Тут заверещал сотовый Кати, перебивая начальника на полуслове. Астафьева машинально нажала на соединение, а потом только слушала, так и не вставив ни фразы.

— Звонил Соколок, — рассеяно объяснила она, когда отключила телефон, — сказал, что задержал убийц Михаила…

***

Ваня Соколок был на выезде в другом конце города, когда ему на сотовый позвонил Дорофеев. Дел у него намечалось еще немало, да и отношения между ними не были дружескими, потому Иван не горел желанием ехать на встречу среди ночи, за что сейчас винил себя. Когда же Астафьева позвонила в дежурную часть Левобережного РУВД и дрожащим голосом сообщила об убийстве, Ваня оказался там и сразу помчался на Суворова, 10. Первое, на что он обратил внимание – вывернутые карманы Дорофеева. Мотив – ограбление – напрашивался сразу. Жильцы на лестнице уже начинали собираться на «представление» — они-то и подсказали, что убитого мужчину видели у подъезда довольно часто, могут и машину его опознать.

Новенька «Тойота» Миши все еще стояла на стоянке. Правда, дверцы не были заблокированы, и даже сигнализация не включена, а внутри едва слышно играла магнитола – по всему было видно, что хозяин машины не собирался уходить надолго. Салон автомобиля Ваня осторожно осмотрел, но сотового телефона так и не нашел. Тогда, он не придумал ничего лучше, чем просто позвонить на номер Миши. Ответили довольно быстро – голос был то ли женский, то ли детский. Тогда Ваня, притворяясь пьяным, потребовал к трубке Мишу, а собеседник ответил, что Миши нет. Решив рискнуть, Ваня тем же «пьяным» голосом потребовал ответить, кто говорит и откуда. Собеседник, видно, был пьян настолько, что вообще ничего не соображал, потому дал название ночной забегаловки и даже несвязанно объяснил, как туда попасть. В общем, Соколок вместе с участковым из района помчались в этот бар и довольно легко задержали двух парней лет по шестнадцать—семнадцать – то ли пьяных, то ли обкуренных. Мальчишки не сопротивлялись, но опыт общения с полицией, кажется, имели: один начал твердить, что телефон и бумажник с лицензией детектива они нашли, второй доказывал, что это добро им подарил сам Дорофеев. На этом-то расхождении Ваня их и поймал, а для себя решил, что убили они. И ничего, что малолетки: Соколок хорошо знал, что такие вот «дети» зачастую расправляются с жертвами в сотню раз беспощадней, жестче, безжалостней, чем иной уголовник со стажем в двадцать лет. Соколок эту ситуацию принимал – за годы работы в угрозыске он даже перестал задумываться, почему так происходит.

Принял эту версию и Ваганов.

Катя же поверить в это не смогла, и первой мыслью было, что Соколок что-то напутал, ошибся. Быть может, мальчишки подобрали телефон и бумажник, украли их у Михаила, вытащили из карманов трупа, в конце концов… Но размозжить череп незнакомому человеку, который ничего им не сделал?!. Ей это предположение казалось очень уж надуманным.

Еле волоча от усталости ноги, она шла в свой кабинет, когда увидела спокойно сидящего на корточках у стены в коридоре задержанного парня. Правда, он был в наручниках, пропущенных через батарею, а в пяти метрах, у окна курили двое выводных сержантов. Астафьева знала, что второго парня сейчас допрашивает Соколок в кабинете Ваганова: тот был старше, и Ваня решил, что именно он орудовал монтирвокой. А этого, видимо из-за нехватки свободных камер , оставили здесь. Она молча окинула его взглядом, потом подозвала одного из полицейских: