Месть

Выехав со стоянки, он направился к моргу, продолжая думать о деле Оуэн. Он с первого дня догадался, что Этель убил ее молодой смазливый дружок. В ее доме были найдены вещественные доказательства убийства: кровь и явные следы борьбы. Дружок немедленно уехал за границу, как только снял со счетов старухи Этель все деньги и продал ее новенький «кадиллак», подделав для этого ее подпись на квитанциях. Когда жюри присяжных вынесло вердикт о виновности, был ясный солнечный день, и Каннингхэму показалось, что Этель Оуэн улыбается ему с небес. Может, из-за таких вот случаев он и продолжал служить в полиции, думал он, останавливая машину на стоянке у морга.

Войдя внутрь, он показал свое служебное удостоверение, сказал, что ему нужен труп Эрнандеса, и в сопровождении высокого женоподобного лаборанта прошел в выложенную кафельной плиткой прозекторскую. Лаборант проверил имя на бирке, привязанной к большому пальцу ноги трупа (это было похоже на этикетку в универмаге) и оставил Каннингхэма наедине с телом, уйдя в угловую комнату, где он работал с какими-то бумагами. Стянув с трупа белую простыню, он убедился в том, что тело соответствует описанию более восьмидесяти процентов жертв и пятидесяти процентов подозреваемых в этом графстве: испанец, под тридцать лет (этому двадцать девять), сто пятьдесят фунтов веса, в прошлом осужден за преступление, связанное с насилием. Обернувшись, Каннингхэм убедился, что лаборант не видит его, и, достав из кармана пузырек с камфарой, смочил себе ноздри. Он был не против того, чтобы разглядывать трупы, но отказывался добровольно их нюхать.

Причина смерти очевидна: в середине груди, там, где когда-то было сердце, зияла огромная дыра. Отблеск от стальной поверхности стола сквозь эту дыру заставил его подумать, что там внутри что-то лежит. Он подошел ближе и наклонился, чтобы лучше рассмотреть рану. К нему подошел похожий на мумию женоподобный лаборант и прощебетал:

— Если вы хотите взглянуть на недостающие части, то они сложены в банку с формалином.

Каннингхэм неопределенно хмыкнул. Ему всегда было интересно, какая душевная болезнь заставляет людей искать работу среди трупов, особенно за ту зарплату, которую им платили в этом графстве. Самое странное то, что работники морга всегда веселы и беззаботны, казалось, что они вот-вот начнут насвистывать веселенькую мелодию или чего доброго запоют.

С первого раза он не полностью снял с трупа простыню, и она прикрывала правую верхнюю часть тела. Теперь он рывком сдернул ее, обнажив правое плечо. Причина того, что простыня зацепилась, стала очевидной: рука висела в суставе на остатках сухожилия. На ум Каннингхэму пришло слово «сверхубийство».

— Жидкости тела уже проанализированы? — спросил он лаборанта.

— Сейчас посмотрим, — ответил тот, заглянув в свои бумаги. — Еще не полностью, но, кажется, содержание алкоголя не превышает ноль семь промилле, а наркотики в крови не обнаружены. Дайте нам передохнуть. Этот визитер поступил к нам только сегодня утром, а у нас и без него клиентов хватает. Мы и так регистрируем гораздо больше трупов, чем успеваем исследовать.

— Прекрасно, — без улыбки констатировал Каннингхэм. — Черт, по закону этого парня нельзя даже считать пьяным.

Сказав это, он вспомнил, что преступление было совершено сегодня рано утром. Он достал из кармана пиджака магнитофон и стал перечислять в микрофон видимые телесные повреждения. Закончив, он нажал кнопку «стоп» и снова прикрыл труп простыней. Он увидел все, что должен был увидеть. По дороге назад он сложил губы гузкой и почмокал на прощание лаборанту.

— Пошел я подальше от вашего залежалого товара, сладкий ты мой.

Усевшись в машину, он связался с диспетчерской.

— Шесть-пять-четыре, станция один, — сказал он.

— Станция один, поезжайте вперед, шесть-пять-четыре.

Обычно они никогда ничего сразу не отвечали по существу. Он полистал страницы дела. Ага, вот оно. Единственный свидетель — брат убитого.

— Станция, позвоните 495-3618 и скажите Мэнни Эрнандесу, чтобы он через тридцать минут встретил меня у крыльца своего дома.

Каннингхэм никогда не стучал в двери и не звонил в дверные звонки без экстренной надобности. Он хотел прожить еще несколько лет.

Зайдя в магазинчик, он купил сигарет и пакет чипсов. Положив пакет рядом с собой, он бросал чипсы в рот и жевал, пока ехал. Несколько дождевых капель упало на ветровое стекло. Типичная калифорнийская гроза: продолжительность пять минут.

Отодвинув пакет чипсов, он уточнил адрес. Мужчина испанского типа, похожий на убитого, стоял на тротуаре, засунув руки в карманы мешковатого хлопчатобумажного костюма. Парень хорошо выглядит, подумал Каннингхэм. Впрочем, покойник, когда еще был цел, тоже, должно быть, выглядел недурно. На парне был красный свитер, на голове бейсболка с надписью «Лос-Анджелес рейдерс» и темные солнцезащитные очки. Детектив обратился к нему через окно.

— Садись в машину.

Эрнандес обошел автомобиль и забрался внутрь. Во дворе стояла женщина. К ее ноге прижимался маленький ребенок. Женщина о чем-то по-испански разговаривала с какой-то старухой. Должно быть, они обсуждали убийство. Соседские дела, подумал он, в стиле Колонии. Проехав несколько домов, Каннингхэм подрулил к тротуару и остановил машину под большим раскидистым дубом.

— Хочешь чипсов? — Он протянул открытый пакет Мэнни.

— Нет, парень, не хочу я этих вонючих чипсов, когда у меня убили брата. — Он выругался. Мэнни не сиделось на месте, он постоянно ерзал, притопывал ногами и потирал руки о штаны.

— Что ты нервничаешь, Эрнандес? Что-то нечисто?

— Нет, парень, со мной все чисто.

Каннингхэм бросил в рот несколько чипсов и захрустел ими. Крошки картофеля повисли на жестких усах. Постучав по донышку открытой пачки «Мальборо», Каннингхэм выбил из ряда одну сигарету и протянул пачку Мэнни.

— Хочешь сигарету?

Тонкая рука потянулась к пачке. На костяшках пальцев были вытатуированы буквы.

— Состоишь в банде, Мэнни?

— Нет. Ни в какой я не в банде, — ответил он, однако затянулся с такой силой, что его щеки ввалились. Он смотрел на детектива дерзко и вызывающе, ежесекундно мигая, как огни на рождественской елке.

Каннингхэм придерживался своей теории: люди моргают, если лгут или если они накурились наркотиков. Здесь-то, наверное, понемногу есть и того и другого. Он рукой стряхнул с усов остатки чипсов.

— Расскажи, что ты видел сегодня утром.

— Я уже все рассказал. Прибавить мне нечего.

— Расскажи снова, — резко бросил Каннингхэм. — Я тупой, я читать не умею.

— Я еще дремал… услышал выстрел… потом сразу другой… бум. Я подбежал к двери, увидел лежащего брата… в груди у него дыра, как… из дыры хлестала кровь.

Мэнни часто и глубоко задышал, отчего его собственная грудь заходила ходуном. Он заговорил быстрее.

— Слушай, весь тротуар был залит кровью, а рука у него была почти оторвана. Но… но… тот парень… это настоящий призрак. — Его глаза расширились от ужаса.

— Это было привидение, высокое белое привидение… как мумия. Лицо, как у парней со спидом. Лысый. Ну вот… не знаю, кажется, все.

Брови Каннингхэма выгнулись вопросительной дугой.

— Лысый? Ты же сам рассказывал утром полицейским, что на нем была синяя вязаная лыжная шапочка. Ты не говорил, что человек лысый.