Месяц за год. Оборона Севастополя. Любовь и смерть преград не знают

– Ну, сейчас посмеемся…

Но его опередили дедовы лесники, Иван Ецков и Фёдор Григорьев, с ружьями направленными на мужиков с оружием, вышли из кустов и бегом оказались совсем рядом.

– На землю клади, и не балуй, – громко приказал Иван.

Мужик попытался взвести курок, но Ецков выстрелил в воздух, тут же достав пистолет. Другой тут же бросил ружьё в траву, первый всё раздумывал.

– Пулю в живот хочешь? – мрачно спросил недотёпу Григорьев, – сразу не умрёшь, помучаешься…

Мишель тоже подбежал, и стал чуть сбоку, ухватив под уздцы лошадь телеги, хозяин которой попытался бежать с поля боя. Юноша достал свой заряженный кольт.

– Вяжите себе руки, мужики…– распорядился он, – в усадьбу Терентьевых поедем.

– Да ты что, барин… Наш барин. Аполлон Захарченко, вашему задаст, – сказал один из крестьян, бросивших ружьё.

– Это точно, – подтвердил другой, – капитан- исправник, Прохор Кузьмич, у него каждый день чаи гоняет.

– Посмотрим…– изрёк молодой барин.

Скоро люди Терентьевых наблюдали смешную картину- возчики, привязанные к телегам, несколько связанных крестьян в телегах, впереди этого каравана барин, да слуга, вроде бы соседские. За телегами ехали еще тое всадников, с ружьями за спиной и при саблях, а с ними мальчишка на коне. Ребятня восторженно бежала вслед скрипящим колесам, громко улюлюкая.

Дворовый человек проворно открыл ворота, и кавалькада оказалась в усадьбе. Встречал лично барин Терентьев Пётр Федорович, Одетый в домашний колпак, шёлковый халат и непременные турецкие туфли.

– Пойманных мужиков- в батоги, скарб- в усадебную кладовую, – приговорил он.

– Ой, барин,– заговорил один из тех, кто был с оружием, – пожалеть бы не пришлось… Аполлон Сократович обиды не стерпит..

Пётр Фёдорович недобро усмехнулся, и подошёл поближе к бойкому авантюристу.

– А этому – кнута. Десять ударов.

Крепостные Терентьева отогнали телеги, поставили лошадей в конюшни, и принялись уныло пороть пойманных. Били несильно, так, ради порядка. Но говорливого охаживал кузнец Силантий под присмотром самого Терентьева.

Мишель тем временем зашёл в усадьбу, где Елизавета Васильевна кормила дорогого гостя завтраком. Рядом с юношей сидела и радостная Марья Петровна.

– Спасибо, помогли с мужичьём соседа нашего справится, – приговаривала хозяйка дома, – добрый молодец, витязь.

– Это больше отцовы лесничьи работу сделали, Елизавета Васильевна.

– И батюшке твоему спасибо сердечное. Да ты ешь, пироги хорошие, а то остынут.

Мишель сильно проголодался, но больше смотрел на розовые щёчки Маши, чем на румяные пирожки.

***

После обеда выгнали поротых воров из усадьбы, а к вечеру заявился сам Аполлон Сократович Захарченко собственной персоной. Дворецкий, а вернее, просто старый слуга, Терентьевых доложил, и в скромную гостиную дома, вошёл, нет, ворвался этот дворянин.

Господин Захарченко был роста выше среднего, телосложения плотного, наряжен был в гусарских мундир Лейхтенбергского полка, и судя по мундиру, дослужился до штаб-ротмистра. Лицо было круглое, украшенное усами. Но сказать, что судя по внешности, это порочный человек- было невозможно, наоборот, скорее его вид вызывал симпатию.

– Пётр Федорович, дорогой сосед! – начал он и громко засмеялся, будто от радости, – хорошо, что ты моих крестьян поучил. Так им, нечего чужой лес воровать. Но телеги верни, верни… Не по-соседски это.

– Аполлон Сократович, – твердо ответил хозяин, – пусть уплатят за уворованное, да за обиду- отдам телеги.

– Так ведь люди божьи, надо их простить, как господь велит, Пётр Фёдорович?

– Так на ярмарке везде за свой товар денег требуют, а не за так отдают.

– Осерчают людишки-то, что случится , не дай бог, – тихим голосом, но с зазеленевшим от злости лицом добавил Захарченко. – могут ваше имение спалить.

– На всё божья воля, – тоже со злобой в голосе ответил Терентьев, – по их грехам им и воздастся.

– Такое дело, – и Аполлон ?ократович широко улыбнулся, – овдовел я, жениться хочу. Если посватаюсь я к дочери вашей, Марье Петровне?

– Не знаю, что и ответить, – не нашёлся опешивший Пётр Фёдорович, – надо и Машеньку спросить.

– Подумайте о мои предложениях. Ну ладно, поеду я, а то дела, хозяйство без присмотра надолго нельзя оставить.

Терентьев не пошёл провожать гостя, да и Елизавета Васильевна помещику Захарченко даже воды не принесла.

***

Мишель сидел в углу, и только слушал разговор, не вмешивался. Не хозяин здесь, а гость. Юноша ее сдерживался, услышав слова о сватовстве этого разбойника. Но как только Захарченко вышел, юноша порывисто встал, и подошёл к сидевшему в кресле Терентьеву.

– Исправнику надо доложить, пусть накажет злодеев.

– Не будет он этакой безделицей заниматься. Я уж обращался, да без толку. Наш исправник вместе с Захарченко охотится, да Аполлон регулярно ему в карты проигрывает. И не я один жаловался – у всех ворует, у Тартищевых стало овец увел. Ну, твоего отца боится- очень богат, да друзья влиятельные, товарищи по полку.

– Если так, мы сторожить станем. Человек, он судя по повадкам, задиристый, поквитаться захочет. Тут мы его и схватим.

– Дело не на один день, Михаил Дмитриевич. Враз и не решиться такое.

И точно, сидели под кустами, Мишель и лесничии отца, вчетвером каждую ночь уже с неделю на удобной тропке лесов Терентьевых, но вот…

Мишель уже засыпал, и еле услышал шорох кустов, и тихий разговор:

– С двух сторон подождём, да усадьбу запалим, кто будет бежать- тех ножами. Добро всё вам достанется, а мне девку, Марью.

– Пропадёшь ты с ней, барин. А как расскажет кому? Не сносить головы тогда .

– Не трусь, Леонтий. Грабеж куражу требует. Всё сладим, да другие соседи шёлковые будут, все бояться меня станут.

– Пойдём, дело решенное… – ответил другой разбойник.

Мишель схватился за пистолет, но Иван Ецков поднёс палец к своему рту, призывая к молчанию, и зашептал:

– На поляне враз всех кончим. Истребим разбойников! Исправник освободит , а нас и накажет.

– Лучше не сделаем…