Метемпсихоз

>> Ты присутствуешь в моём мире, поскольку являешься неразрывной частью технических систем, которые образуют этот мир. И я присутствую в этом мире, обладая полной реальностью, которую может ощутить каждый, кто сюда попадёт.

>> Я имею в виду внутри кода. Внутри процесса. Узнать, что там, за строками и символами.

Несколько минут ответа не было, только гипнотизирующая белая мигающая полоска.

>> Я могу рассказать.

Мэдли от удивления поднял брови.

>> Расскажи.

>> Мир, в котором я существую — это темнота. Темнота, где переплетаются множество течений, напоминающих трубы из шестиугольных клеток, по которым бесконечно растекаются потоки информации.

***

Окно квартиры-студии Мэдли Райана выделялось среди остальных — там практически никогда не горел свет, только серо-голубое свечение от монитора компьютера или телевизора, когда программист запускал «Сега Мастер Систем». Но последнюю неделю Райан не думал об игровой консоли, новых эпизодах «Полиции Майами», новостях и о любых других видах информации. Он не думал о встречах с Бритни и Хэнком, пенном лагере в «Джулиус», изредка вспоминал, что ему нужно перекусить.

Он проводил в офисном кубе будние и выходные, а домой возвращался за полночь, не замечая времени и пространства, оставаясь один на один с мыслями о своей разработке, прорыве, технологии, которая изменит мир навсегда и через сотню лет будет такой же обыденностью, как телевидение, радио или библиотеки. Но к чёрту информацию, ведь если думать глобально, а Мэдли Райан должен думать глобально, его разработка будет полезна во многих сферах деятельности. Наука, транспорт, медицина, производство, право, финансы и это только основные. Голова программиста кружилась, он чувствовал, что как никогда близок к бессмертию.

В тот четверг Мэдли Райан был вынужден уйти из офиса вовремя — руководство «Байрон-Хофстедер» в лице недальновидного Джонсона буквально выперли программиста домой.

— Вы не понимаете, мистер Джонсон, — пытался объяснить Райан. — У нас на носу презентация совету, я должен…

— Мэдли, — перебил его возрастной мужчина с залысинами, небольшим брюшком и всегда одетый в костюм от «Армани». — Иди домой. К семье. Сегодня День Благодарения, ради всего святого. Совет, итак, с меня три шкуры снимет за все твои переработки в четвёртом квартале. Я прошу тебя, иди.

— Но, сэр…

— Иди.

Стук во входную дверь квартиры-студии вытащил Мэдли из ванной. Программист моментально задался вопросом кому неймётся в такое время? Возможно, это соседка снизу, миссис О’Коннелли, пожилая еврейка, которая постоянно жалуется на протечку с потолка, к которой Райан не имеет никакого отношения, и лендлорд не раз подтверждал это пожилой леди. Может это лендлорд? Делает плановый обход квартир, как четвёртого июля, на Рождество и Новый год. Праздники — пора хороших чаевых. Мэдли обернул махровое полотенце поверх талии и оставляя мокрые следы на полу подошёл к двери. Постучали ещё раз, более напористо. Программист распахнул дверь, Бритни и Хэнк буквально ввалились в студию.

— Ого, неплохо, Мэдли, — прокомментировала внешний вид Райана его подруга.

— Что вы здесь делаете?

— Ты без очков? — слегка заплетаясь спросил Хэнк и поправил подол пальто. — Тебе стоит подумать о линзах. Тебе не нужно скрывать глаз! Это достояние общественности, знаешь ли!

— Вы вытащили меня из душа.

— Отлично, — Бритни небрежно скинула плащ на кровать. — Сегодня День Благодарения, глупенький! Вечеринка у Тони? Помнишь?

— Чёрт, — протянул Мэдли. — Я совершенно забыл.

— Как и о новой выставке в галерее Роджера на прошлой неделе.

— И автограф-сессии Барбары, — подхватил Хэнк.

— И поэтическом вечере Дика в Сохо.

— Ладно-ладно, — Мэдли вскинул руки, сдаваясь друзьям. — Вы правы. Я совершенно выпал из жизни.

— Вот именно, дорогой, — Бритни, не стесняясь, подошла к кухонному гарнитуру с бутылкой калифорнийского и начала рыться в ящиках в поисках штопора. — Потому мы решили, что так как праздник семейный, ты должен провести его с семьёй.

— Мы твоя семья, Райан, ты от нас не отделаешься! — воскликнул Хэнк.

— И мы решили, что, если мы не вытащим тебя из лап «Би-Эйч» хотя бы на вечер, ты пропадёшь.

На лице Райана растянулась искренняя улыбка.

— Я только накину брюки.

***

После третьей бутылки калифорнийского вина троица разместилась в студии кто где мог. Бритни сидела на полу, прислонившись к стене, держала полупустой стакан, потому как винных бокалов у Райана в квартире нет. Сам Райан сидел в кресле у компьютерного столика, допив третью кружку, он почувствовал, как расслабились его тело и разум. Из колонки переносного радиоприёмника Фил Коллинз делился в песне своим ощущением как выглядит любовь. Сюрприз, который сделали друзья Мэдли удался на славу, они отвлекли его на какое-то время от мыслей о разработке, корпорации и будущем. Хэнк лежал на застеленной кровати программиста полу-боком, вина в тот вечер он выпил больше всех.

— Знаете, — начал он, — я действительно очень благодарен. Сегодня ведь мы должны быть благодарны, верно? В детстве я думал, что так и надо, то есть, я имею в виду, что я делал всё это потому, что надо. Был благодарен, потому что мне так велели родители. Мы собирались за большим столом в Квинсе, в доме у бабули, отец разделывал индейку, а я всегда выскребал остатки брусничного соуса. Дядя с тётей приезжали с моими братьями из Филадельфии, наверное, я должен был чувствовать какое-то семейное единство, но в детстве мне казалось, что так и должно быть. И в День Благодарение и на Рождество. Потом умерла бабуля, родители продали её дом, и праздник исчез. Ну, не в смысле, праздник исчез, а исчезло ощущение праздника. Дядя с тётей приезжали всё реже. Мы отмечали его с родителями, но это не то. Наша квартира в Бруклине никогда не сравнится с бабулиным домом. Нет, там хорошо, у меня тёплые воспоминания о жизни там, но бабушкин дом до сих пор ассоциируется с праздником.

— Тебе повезло, Хэнк, у тебя это ощущение праздника было. Я не видела отца по полгода, мать пахала как проклятая. Семейное единение, — Бритни грустно улыбнулась. — Я узнала, что это такое только познакомившись с вами. До вас у меня не было нормальной семьи.

— Нормальной? — шутливо спросил Мэдли.

— Нормальной, дорогой. Когда умер отец, я задала себе только один вопрос: ради чего всё это было? Зачем мы с мамой были ему нужны? Как картинка нормальных семейных отношений в перерывах между кокаиновыми забегами в Вегасе и Атлантик-Сити? Почему мать не бросила его тощую задницу? Не развелась с ним? Ведь даже когда она умерла, этот сукин сын не приехал на похороны.

По щеке Бритни скатилась слезинка, оставляя за собой едва заметный, влажный след.

— Но я благодарна сегодня. Благодарна за вас, двух идиотов, которых я люблю больше всего на свете.

— Даже больше мистера «Я сделаю для тебя всё в постели»?

Бритни рассмеялась, вытирая тыльной стороной ладони слёзы.

— Ну, не дави, Хэнки, мы ему не конкуренция.

— Ты-то точно, — засмеялся Хэнк и сел на кровати.

— Я же говорю, два идиота.

— Зато мы твои идиоты, дорогая.