Метод. Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин. Выпуск 5: Методы изучения взаимозависимостей в обществоведении

Физическое пространство рассматривается в работах отечественных и зарубежных авторов как объект политического интереса. Географ Р. Сэк выдвинул в связи с этим концепцию территориальности, которая определяется как «попытка индивида или социальной группы контролировать или оказать влияние на людей, явления и взаимосвязи путем делимитации и контроля над географическим ареалом» [Sack, 1986, p. 19]. Территориальность в политике – это особая модель поведения политических субъектов, целью которой является власть над частью физического пространства. Создание государства, если следовать этой логике, – это проявление территориальности со стороны государствообразующих субъектов, которыми могут быть определенные социальные, этнические и иные группы, а также лидеры.

Политический интерес к территории определяется особыми качествами этой территории. В структуре политических отношений по этой причине определим дуализм физического пространства как ресурса и как ценности.

1. Физическое пространство воспринимается политическими субъектами как ресурс, что связано с неравномерностью распределения ресурсов по территории и, следовательно, ресурсным дефицитом, что стимулирует борьбу. Примерно так рассуждает П. Бурдье: «Пространство, точнее, места и площади овеществленного социального пространства или присвоенного физического пространства обязаны своей дефицитностью и своей ценностью тому, что они суть цели борьбы, происходящей в различных полях, в той мере, в какой они обозначают или обеспечивают более или менее решительное преимущество в этой борьбе» [Бурдье, 1993]. Физическое пространство-ресурс существует в двух формах. Во-первых, это материальная форма – размещенные на территории экономические активы, месторождения полезных ископаемых и т.п. Во-вторых, это политическая (геополитическая) форма, когда обладание определенной территорией, например, усиливает позиции государства в мире, решает проблемы национальной безопасности и т.д.

2. Физическое пространство выступает и в роли ценности, что связано с его восприятием через призму культуры, а также – политической идеологии. Отношение индивидов и групп к пространству может, например, рассматриваться в терминах топофилии, любви к месту [Yi-Fu Tuan, 1974, p. 93]. Ее антиподом оказывается топофобия. В концепции места Дж. Эгнью также присутствует эта идеальная составляющая: этот автор среди трех составных частей места (наряду с местоположением и местом действия) выделяет чувство места, которое есть у жителей территории, и определяет социально значимое отношение к ней, являющееся основой для социального действия [Agnew, 1987, p. 28]. Ценность территории, воспринимаемая через призму культуры, приводит к появлению идеологических течений, таких как национализм и регионализм.

Довольно часто территориальные аспекты политики рассматриваются на основе наиболее простого подхода, который можно назвать композиционным. В соответствии с этим подходом, территория понимается как «контейнер», не имеющий собственного значения [Developments in Electoral Geography, 1990, p. 29]. Конечно, это не более чем признание того, что общественные процессы имеют территориальную проекцию, а потому политику можно рассматривать «на примере» определенной территории. Но такие исследования не позволяют понять причинно-следственную связь между территорией и политикой, представляя собой бессистемную подборку отдельных «кейсов». Существует необходимость разработки научных, политологических подходов, которые могли бы объяснить феномен политического геопространства в его взаимосвязи с метапространством.

Политический процесс обычно локализован, т.е. протекает в определенной точке физического пространства, где происходит концентрация политического взаимодействия, принятия политических решений и др. (локализация, впрочем, может быть единичной или множественной, когда процесс происходит в двух и более точках). Территория или место (последнее понятие часто употребляется в западных источниках в аналогичном смысле, но не характерно пока для русскоязычного дискурса) представляет собой арену политических процессов и отношений.

Подход к территории (месту) как к арене можно обнаружить в различных социальных теориях. Вспоминаются термин «месторазвитие», введенный евразийцами в начале ХХ в., а также теория этногенеза Л. Гумилёва, в которой автор оперирует понятием «этноценоз», восходящим к месторазвитию [Гумилёв, 1990]. В зарубежной социологии Э. Гидденс использует понятие locale, т.е. место действия. Оно определяется как «физический регион, включенный в формирование структуры взаимодействия, имеющий определенные границы, которые помогают сконцентрировать взаимодействие тем или иным образом» [Soja, 1989, см. также: Гидденс, 2005]. Политико-географ Дж. Эгнью предложил свою концепцию места, одной из составляющих которого является место действия (англ. – locale). В своих работах мы предложили использовать термин «арена» [Туровский, 1999].

Рассмотрение территории как политической арены является первым шагом вперед от композиционного подхода. Однако этого явно недостаточно. На следующем шаге необходимо установить, в чем заключается значение территории (места), играет ли она какую-либо собственную роль помимо «вместилища», механического расположения объектов и явлений.

Здесь может быть использована концепция медиации, автором которой является Дж. Эгнью. В соответствии с ней место непосредственно задействовано в социальных процессах, играя в них важную, одну из определяющих ролей 15 . Оно участвует, таким образом, в процессе социальной структурации (термин Э. Гидденса), не являясь простым изображенным на карте итогом «абстрактного» социального процесса, протекающего вне географического пространства [Agnew, 1987, p. 36]. Самостоятельность места определяется, например, тем, что с ним связаны экономический рост, социальные изменения, политическая идентичность. Свои рассуждения Дж. Эгнью иллюстрирует, показывая, как локальный контекст влияет на развитие политических партий и голосование избирателей в конкретных условиях.

15

На Дж. Эгнью повлияло его знакомство с микросоциологией, рассматривающей локальные особенности социального поведения и открывающей, по его мнению, совершенно новые операциональные возможности для изучения социума. Он указывает на тот факт, что все индивиды живут, работают и т.п. в определенных локальных условиях и границах, что предопределяет наличие у всех политических процессов локального характера.

Используя концепции арены и медиации, мы предлагаем вместо композиционного применять более глубокий – контекстуальный подход к исследованию политического значения территории и политического пространства в целом. В соответствии с этим подходом территория понимается как политический контекст 16 . Она включена в политический процесс, является его неотъемлемой частью и характеристикой.

Общепринятые подходы к изучению физического пространства, разработанные в рамках географической науки и соответствующие тем или иным философским представлениям о пространстве, считают его имманентными характеристиками геометрическую трехмерность и подвижность во времени (фактически речь идет о четырех измерениях). Поэтому пространственные исследования носят по преимуществу структурный характер, нацелены на выявление и объяснение структуры, что объясняется главными особенностями пространства – протяженностью, объемностью, динамичной трехмерностью. Поэтому анализ в данном случае означает определенное деление пространства на части. Существует необходимость структурного анализа политического геопространства, как и политического пространства в целом 17 .

16

При этом необходимо избежать крайностей географического детерминизма, который пытается объяснять политические явления их местоположением. Такое «обратное», «активное» влияние территории на социальную реальность существует, но имеет непрямой и ограниченный характер.

17

Географический подход, легший в основу политической географии, тоже посвящен проблемам дифференциации и структурирования географического пространства, в котором проходит организация общества. У В. Горбацевича можно встретить определение, в соответствии с которым политическая география рассматривается как наука о территориально-политической организации общества в географическом пространстве [Горбацевич, 1976, с. 43]. Территориально-политическая (или политико-территориальная) организация общества понимается как совокупность территориальной дифференциации политических явлений и управления территориальной структурой политики [Ягья, 1974]. В. Колосов говорит об интегральном геопространстве, которое включает в себя различные – политические, экономические, культурные – аспекты и дифференциация которого определяется территориальным разделением труда [Колосов, Мироненко, 2001, с. 243].

Сущностной характеристикой политического геопространства является его неоднородность. Причины неоднородности связаны с особенностями систем расселения, социальных коммуникаций, идентичностей, политических интересов и организации власти. Политическое сообщество стремится к пространственной компактности и гомогенности, поскольку носители схожих политических интересов тяготеют друг к другу при расселении (феномен относительной социальной однородности локальных сообществ), и наряду с этим политические коммуникации на компактной территории часто способствуют сближению позиций (это показали исследования эффекта соседства в электоральной географии [Developments in Electoral Geography, 1990]). При этом в более обширном пространстве возникает неизбежная множественность различающихся сообществ, не исключается и внутренняя политическая поляризация географически относительно компактных сообществ. Административный регион обычно представляет собой совокупность сообществ, поскольку, как уже говорилось, на практике невозможно обеспечить соответствие каждой административной единицы каждому консолидированному политическому сообществу. Сказанное в полной мере относится к государству, которое всегда состоит из большого числа региональных и, особенно, локальных политических сообществ. Исследовательской проблемой является не сама гетерогенность государства, а характер и степень этой гетерогенности, которые и оказывают прямое влияние на политический процесс.

Региональное структурирование общества, или регионализация, представляет собой относительно новый предмет исследования, возникший во второй половине ХХ в. Один из пионеров этого направления в социологии Э. Гидденс определяет регионализацию как «временную, пространственную или пространственно-временную дифференциацию регионов внутри или между местами действия» [Giddens, 1984]. Он подчеркивает, что «регионализация – это важное понятие, призванное сбалансировать представление о том, что общества всегда представляют собой гомогенные, унифицированные системы» [Giddens, 1984]. В процессе регионализации направленно создаются формальные регионы и самостоятельно складываются региональные политические сообщества (см. ниже) 18 .

18

Регионализация бывает двух типов. Одна – направленная, управляемая, или административная. В ее результате появляются административно-территориальные единицы. Другая – «стихийная», «спонтанная», коммуникативная, или «социологическая» (если использовать терминологию Р. Даля). Она производит политические сообщества.

Можно заметить, что анализ структурных процессов в различных науках построен на схожей терминологии. В отечественной географической науке выделяют две составляющие процесса пространственной дифференциации – концентрацию и стратификацию [Гладкий, Чистобаев, 2000]. Другие авторы противопоставляют концентрацию и деконцентрацию [Грицай и др., 1991]. Наибольший интерес для нас представляет процесс концентрации, который означает, что явления накапливаются в определенных очагах. Процесс концентрации приводит к формированию центров, а значит, к росту пространственной неоднородности. Поскольку количество центров, как правило, больше единицы, возникает поляризация пространства, связанная с противоречиями и коренными различиями между определенными крупными центрами, которые играют роль противостоящих полюсов.