Метод. Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин. Выпуск 5: Методы изучения взаимозависимостей в обществоведении

Таким образом, мы возвращаемся к теме, которую рассматривали в начале. «Смутный и подвижный горизонт идеалов и проектов» – это и есть тот самый мир неостенсивных референций, о котором шла речь. Как мы это истолковываем? Попробуем пройти весь путь с начала до конца, но пока что лишь в одном направлении и делая акцент более на теории событий в ее социологическом преломлении, нежели на собственно философской проблематике. Итак, различение события позволяет наблюдателю опознать в событии личное действие агента или – как мы еще можем его назвать – действующего. Личное действие – это такое, которое приписывается ему, т.е. такое, по поводу которого наблюдатель, мотивированно не удовлетворяясь вопросом «что?», задает вопрос «кто?». Но мало этого. Наблюдатель опознает ситуацию как такую, в которой вопрос приписывания оборачивается вопросом о вменении, т.е. о вине 39 (отдельным случаем вменения может быть вопрос о заслуге). Но поставить вопрос о вине – значит здесь не просто приписать действие действующему. Надо по-другому описать само действие. Оно, с одной стороны, остается тем элементарным событием, которое и прежде выступало для нас атомом социальности. С другой же стороны, действие получает совершенно новое измерение. Это измерение появляется за счет различения, и вопрос о том, кто совершает это различение, не менее важен, чем вопрос о том, каковы его основания и конструкция. Тем не менее оставим его сейчас в стороне.

39

Выше я уже приводил пример такой ситуации: не просто открытое окно, но окно, открытое кем-то, кому в вину затем ставят деловой проступок. Это именно тот случай, когда просто действие становится вмененным действием по логике, не опознаваемой в простом, элементарном «открыл окно».

Итак, новое различение. В чем оно состоит? В том, что действие берется как элемент происходящего в более широком временном горизонте, но притом более специфически, как элемент определенной фигурации действий, которая может быть процессом, системой, цепочкой действий и т.п. Поэтому на вопрос: «Что произошло?» – мы уже не отвечаем: «Окно открыли», но говорим: «Такой-то потерял важные документы: открыл окно и не уследил за ними, когда ветер закрутил бумаги». Цельное действие по-прежнему элементарно, но «что» действия определяется уже по-другому, по результату того первого движения, которое привело к цепочке следствий, в производство которых вмешалась безличная и случайная каузальность природы. Она смешалась с умышленным поступком, но что было преднамеренно сделано? Был ли умысел терять документы? Разумеется, нет, хотя, как мы видели, было (возможно) признание в ретроспективе своей вины. Но это еще полдела.

Пока речь идет о конкретном, прямо определяемом следствии действия, это значит, что само действие переопределяется сообразно результату. Но у этого переопределения есть две стороны. Одна сторона – временная. Проследив цепочки следствий, мы обнаруживаем, что элементарный акт – совсем не то, чем представлялся на первый взгляд 40 . Чем уже временной горизонт, тем более простым видится событие действия. Можно также сказать, что временное оборачивается пространственным. Простое действие ситуативно близко, неотъемлемое от тела действующего, оно совершается в той области, которую в американских переводах Альфреда Шюца называют the world within immediate reach – мир в пределах непосредственной досягаемости. Дж.Г. Мид назвал ее manipulativearea – областью, до которой можно буквально дотянуться. Но в первоначальных, немецких текстах Шюца она называется менее определенно, хотя терминологически и более обязывающим образом: Umwelt [Sch"utz, 1981; Schutz, 1964, p. 65 f].

40

Пример Дэвидсона с вором, которого спугнул включенный хозяином дома свет, стал хрестоматийным и для социологов.

Вторая сторона – это специфика того поля, если говорить словами Рикёра, или той фигурации, в которой совершается событие действия. Пространственно-временная близость и удаленность важны лишь частично, потому что здесь вопрос уже стоит не о результате, а о характере действия. Так, врач действительно лечит больного, даже если его лечение не увенчалось успехом [Ricoeur, 1992, p. 154, 178], политик участвует в борьбе, даже если никогда не выигрывает, и т.п. Это принципиальный момент: если рассматривать цепочку действий по модели «причина / следствие», тогда модель «средство / цель» окажется лишь одним из ее подвидов. Тогда и только тогда можно говорить, что цели одни, а результат (как впоследствии и на некотором удалении оказалось) другой, т.е. ближайшим образом приписываемые действующему действия оказались средствами для другой цели, даже если субъективно он и не ставил себе эту цель. Опознавая отдаленные результаты как свои собственные, он модифицирует свое поведение, и потому даже простейшие поступки нельзя понять, если не смотреть на отдаленные следствия: они входят в «рефлексивный мониторинг действия», как назвал его Антони Гидденс, как то, что предшествует любому проекту: опознание, признание своей ответственности, воспоминание (или забывание).

Это годится, отмечает Рикёр, размышляя над 6-й книгой «Никомаховой этики» Аристотеля, только для действия, имеющего характер «tekhne», но не того, с каким Аристотель связывал фронесис. «Конфигурации действия, которые мы называем жизненными планами, происходят из нашего движения взад и вперед между отдаленными идеалами, которые мы должны сделать более точными, и взвешивания преимуществ и недостатков выбора данного жизненного плана на уровне практики» [Ricoeur, 1992, р. 178]. Разумеется, это снова ставит в центр вопрос о «кто» действия, и действующий, выстраивая свою жизнь, обладает «нарративной идентичностью», несводимой к моментальному авторству любого действия на любом уровне сложности.

Может ли это считаться удовлетворительным с точки зрения социологии? Неостенсивные референции действия как текста оказываются размытой зоной смысла. Интерпретация этого смысла с точки зрения пространственной достижимости обрекает нас на блуждания между ситуативно и манипулятивно достижимым для плоти в фигурациях простейших событий действия и специфически устроенной Umwelt, принимаемой в расчет самостью в ее нарративном единстве. Лишь из событий действий того рода возможно развертывание «мира как проекта». Наблюдатель-социолог находится, таким образом, в ситуации выбора: ситуативное описание множества безличных событий, событий действия-без-агента – это не неизбежность. Это выбор различения, с которым стартует наблюдение. Но и простое возвращение социологии на позиции практической философии вряд ли возможно. Речь идет пока что лишь о переописании ее результатов. Сделать это переописание научно-эффективным – в этом и состоит задача.

Список литературы

Баньковская С.П. Понятие гетеротопичной среды и экспериментирование с ней как с условием устойчивого нецеленаправленного действия // Социологическое обозрение. – М., 2011. – Т. 10, № 1. – С. 19–33; № 2 – С. 22–24.

Рикёр П. Модель текста: осмысленное действие как текст // Социологическое обозрение. – М., 2008. – Т. 7, № 1. – С. 25–44.

Рикёр П. Память, история, забвение / Пер. И.И. Блауберг, И.С. Вдовиной, О.И. Мачульс-кой, Г.М. Тавризян. – М.: Издательство гуманитарной литературы, 2004. – 728 c.

Филиппов А.Ф. Конструирование прошлого в процессе коммуникации: теоретическая логика социологического подхода // Гуманитарные исследования ИГИТИ. – М.: ГУ-ВШЭ, 2004. – Вып. 5 (12).–56 c.

Хайдеггер М. Бытие и время / Пер. В.В. Бибихина. – М.: Ad Marginem, 1997. – 503 c.

Bernasconi R. Heidegger’s destruction of phronesis // Southern journal of philosophy. – Memphis, 1989. – 28 supp. – P. 127–147.

Davidson D. Essays on actions and events. – Oxford: Clarendon Press, 1980. – 304 р.

Gadamer H.-G. Gesammelte Werke. – 6. Aufl. – T"ubingen: Mohr (Siebeck), 1999. – Bd. 1: Hermeneutik I. Wahrheit und Methode. Grundz"uge einer philosophischen Hermeneutik. – 495 S.

Gehlen A. Der Mensch. Textkritische Edition. Gesamtausgabe Bd. 3.– Frankfurt a.M.: Klostermann, 1993. – Hlbbd. 1. – 196 S.

Heidegger M. Gesamtausgabe. Abteilung II. Vorlesungen. – Frankfurt a. M: Klostermann, 1988. – Bd. 63: Ontologie (Hermeneutik der Faktizit"at). – 116 S.

Heidegger M. Sein und Zeit. – 19. Aufl. – T"ubingen: Niemeyer, 2006. – 445 S.

Husserl E. Cartesianische Meditationen. – 2. Aufl. – Hamburg: Meiner, 1987. – 172 S.

Husserl E. Erfahrung und Urtreil. – Hamburg: Meiner, 1975. – 492 S.

Luhmann N. Soziale Systeme. Grundriss einer allgemeinen Theorie. – Frankfurt a. M.: Suhrkamp, 1984. – 674 S.

Packer M. The science of qualitative research. – Cambridge etc.: Cambridge univ. press, 2011. – 438 p.

Plessner H. Die Stufen des Organischen und der Mensch. – 3. Aufl. – Berlin; N.Y.: De Gruyter, 1975. – 400 S.

Quine W.V. Ontological relativity // The journal of philosophy. – N.Y., 1968. – Vol. 65, N 7. – P. 185–212.

Quine W.V. The roots of reference. – LaSalle, Ill.: Open Court Publishing, 1973. – 171 р.

Ricoeur P. Oneself as another / Тranslated by Kathleen Blamey. – Chicago: The univ. of Chicago press, 1992. – 363 р.