Мэйв Флай

Гидеон убирает вибратор и снова погружается в нее ртом. Я любуюсь его спиной и плечами, когда он двигается. Я смотрю на его руки, кисти, ноги и задницу. Он сам почти оружие, его красота и сила.

Через несколько секунд после того, как его язык коснулся ее, она кончает, ее спина резко выгибается, стон и хныканье вырываются из нее через кляп.

Все карты падают.

Обезьяна и волк в полном внимании.

Я щелкаю языком и качаю головой.

– Очень плохо, - говорю я.

Гидеон отступает назад. В трусах-боксерках он очень твердый, рот блестит. Мое тело отвечает ему тем же. Нужно быть мертвым, чтобы не реагировать на образ этого мужчины. Он смотрит на меня с немым вопросом. Я оглядываю комнату в поисках чего-нибудь подходящего, и мой взгляд останавливается на сумке в углу.

– Что это?
– спрашиваю я.

– Некоторые вещи Кейт. От наших родителей.

Я подхожу к сумке и достаю оттуда вещи, одежду, книги в мягких обложках на японском, испанском и немецком языках. И я нахожу нечто совершенно идеальное. Я улыбаюсь.

Я несу свой приз к бильярдному столу как раз в тот момент, когда Клэр приходит в себя. Я держу его в поле ее зрения и спрашиваю, готова ли она к наказанию. При этом слове желание вновь загорается в ее глазах, и когда я беру в руки то, что нашла, я наблюдаю, как это желание меняется и превращается в...

Смятение. Неверие.

И когда я не двигаюсь и ничего не говорю...

Ужас.

Она пытается сесть, но ей мешают веревки. Она смотрит на меня, как бы говоря: Ты не можешь быть серьезной, - бормочет и неразборчиво говорит сквозь кляп, смотрит на Гидеона в поисках помощи. Но Гидеон смотрит только на меня, ожидая.

– Я сказала, что будет наказание, - говорю я.

Она качает головой и борется с веревками.

Песня продолжается. Одноглазый рогатый летающий фиолетовый пожиратель людей!^[16]

– Я всегда думалa, что одни из них были бы потрясающей игрушкой, - говорю я.
– Я имею в виду... пока ты их не включишь.

Она борется изо всех сил.

Я беру в руки щипцы для завивки и облизываю их, медленно, от основания до кончика, не сводя глаз с Клэр. Я плюю на них и разглаживаю слюну, чтобы она равномерно покрывала металл.

Я подмигиваю Клэр, и она тянется к веревкам, пытаясь освободиться. Я вынимаю фаллоимитатор и ввожу в нее кончик щипцов для завивки. Она трясет головой и пытается закричать, пытается отстраниться. Но не может. Я снова плюю на щипцы для завивки и ввожу их до упора между ее губами, мягкие ткани, легкая податливость, уже настолько подготовленные этим громадным мужчиной рядом со мной, даже несмотря на ее попытки сопротивляться.

Я держу шнур и перекидываю его туда-сюда между ладонями.

– Я имею в виду, интересно, почувствуешь ли ты это вообще, - говорю я.
– Ну, конечно, почувствуешь, но при таком ожоге нервы могут на мгновение растеряться, как при прижатии пальцев к плите, прежде чем начнется боль. И я полагаю, что расплавление ткани не займет много времени. Скорее всего, она прилипнет к металлу. Но, наверное, я действительно не знаю.

Я повернулась к Гидеону. Его лицо ничего не выражает, что меня удивляет. Я сужаю на него глаза, осмеливаясь попытаться положить этому конец. Но он только наблюдает, прислонившись к стене и потягивая свой напиток.

– Я читалa, что эти штуки могут нагреваться до трех-четырех сотен градусов по Фаренгейту^[17], - говорю я, не сводя глаз с Гидеона.
– По-моему, это многовато, но мы можем просто попробовать и посмотреть.

Клэр уже громко плачет, все еще пытаясь говорить и кричать через кляп.

Гидеон ничего не делает, чтобы остановить меня. Он даже не напрягается. Он просто прислонился к стене и держит меня в поле зрения. Волк рычит.

– Как ты думаешь, сколько времени это займет?
– говорю я, все еще обращаясь к Гидеону.
– Чтобы расплавить плоть. Наверное, несколько секунд.

По-прежнему ничего.

– Возможно, они не смогут удалить их, когда плоть расплавится. То есть, я уверена, что они смогут сделать это хирургическим путем, но представляешь, какой будет беспорядок? Твоя "киска" никогда не будет прежней, это точно.

Клэр кричит через кляп. Гидеон ничего не делает.

Я делаю шаг к розетке.

Он отставляет стакан и откусывает от кубика льда.

Я делаю еще один шаг к розетке.

Он проглатывает лед. Клэр всхлипывает.

Я наклоняюсь и делаю паузу. Я держу вилку совсем рядом с розеткой. А Гидеон только и делает, что смотрит вниз и поправляет зажим для сосков.

Мне хочется сорвать его с него. Ярость пылает в глубине моего горла. Теперь он даже не обращает на меня внимания.

– Гидеон!
– кричу я.

Когда он оглядывается на меня, он выглядит... скучающим.

Я опускаю вилку и встаю перед ним.

Мои глаза находятся на одной линии с его грудью, и моя собственная грудь поднимается и опускается, когда я дышу через нос, глядя на него. При моем приближении он снова становится твердым, я в ярости и, возможно, немного растерянa, но он, должно быть, блефует. Должно быть, это его попытка удержать меня от причинения вреда этой девушке. Так и должно быть. Его лицо ничего не выражает. Он смотрит на меня снизу вверх взглядом, который говорит: Это утомительно. Может, теперь вернемся к веселью?

Он не думает, что это весело.

Он в ярости. Оскорблен. Он...

Мой взгляд останавливается на его длине, и я теряю ход мыслей.

Я закрываю рот и снова смотрю ему в лицо. Он улыбается, самодовольный, довольный собой. Клэр вскрикивает. Он наклоняется вперед, чтобы прижаться своими губами к моим. Но я отстраняюсь. Я напряжена сильнее, чем натянутый лук. Я задираю голову и... я в замешательстве. Я не знаю, чего я хочу.

– Я хочу жареный сыр, - говорю я.

Это, кажется, впервые заставляет Гидеона сделать паузу.

Он кивает, снимает с моего уха одну из симпатичных сережек в виде принцессы и прикрепляет ее к своему.

– Так уж получилось, что это мое фирменное блюдо.

* * *

Наверху Гидеон готовит еду, и мы едим, сидя за столом друг напротив друга. Раз или два до нас доносятся крики Клэр, но в большом доме они заглушены. Мы не разговариваем.

Когда мы заканчиваем, я помогаю ему убирать, растягивая моменты, стараясь не касаться его, пока мы оба стоим перед раковиной, наши бедра в дюйме друг от друга. Я не замечаю этого.

В конце концов, убирать больше нечего, и мы молча спускаемся вниз. Я иду впереди него. Ясно, что все, что произойдет сегодня вечером, не будет связано с Клэр. Она потеряла свою привлекательность. Я вздыхаю, глядя на ее непрекращающиеся крики и слезы, и вынимаю из нее щипцы для завивки волос. Гидеон работает над узлами на ее лодыжках и запястьях, а я наливаю себе еще выпить.

Она освобождается и садится, срывая кляп.

– Сумасшедшая сука!
– кричит она мне.

Макияж стекает по ее лицу. Глаза по-прежнему бешеные.