Меж двух мгновений Вечности (часть первая и вторая)
Шрифт:
– Разобьёмся, - прошептала она, высвобождаясь.
– Двадцать сантиметров страховочного расстояния...
– Не бились вы никогда, товарищ подполковник, об эти сантиметры. Они от смерти, может быть, и спасут, но не от увечий.
Она произнесла эти слова таким официальным тоном, что Крота бросило в холод. Он вдруг понял, в каком глупом положении оказался. Вот сейчас она посадит машину, выйдет и с гордым видом удалится, а он останется сидеть дурак дураком. Марина уверенно повела машину к особняку, ловко и умело посадила её, поправила волосы, повернувшись к нему, сказала:
– Вот теперь можно...
И сама потянулась к нему, но не обняла, даже не подняла рук. И вновь душистые волосы коснулись его
– Ого, как бьётся, - прошептала она, отстраняясь, чтобы отдышаться после поцелуя, и припала ухом к его груди.
– Ну, подождите, дайте послушать.
– Да что там слушать, - ответил он отрывисто, пытаясь успокоиться и стыдясь себя. На самом деле - как мальчишка.
– Как что? Это воинский марш в мою честь. Разве нет?
– В твою, конечно.
– Пойдёмте, - сказала она.
– Вы же хотите показать мне дом и угостить чаем, не так ли?
– Глаза её смеялись.
Он подготовился к встрече. Днём велел дневальным перенести в танцзал кровать, стол, шкаф и еще кое-что из мелочи, оставшейся после прежнего владельца. Мебель была казенной, но качественной, современной. Где Седых это все брал и как тащил в медвежий угол, было известно только ему одному. В доме Крот немного пришёл в себя. Сдерживая нетерпение, угощал Марину коньяком. Что говорить, и как вести себя не знал, и потому держался скованно, шутил невпопад. Она сдержанно улыбалась в ответ на его шутки, но, кажется, слушала их невнимательно. Потом вздохнула, посмотрела серьезно и сказала строгим голосом:
– Я в душ первая.
И сразу пропал романтический настрой. Но желание не угасло, а наоборот, разгорелось, и осталась лишь потребность плоти - горячая и непреодолимая.
– Ты меня совсем расплющил, - проговорила она жалобно, выбираясь из-под его руки.
За окнами сгущались сумерки.
– У меня есть чай. Хочешь чаю?
– Нет... Чаю я не хочу. Чай я буду пить дома. В общежитии.
– Останешься?
– Спросил, хотя мог бы просто оставить её у себя. Она уловила разницу, и ответила:
– Ну, нет. Я не хочу привязывать себя к месту и связывать вас.
– Говори мне "ты".
– Перевел он разговор на другое, потому что вдруг понял сейчас то, чего не понял, когда спрашивал: он ведь сам подсказал ей удобный ответ на свой вопрос.
– Пока не получится. А может быть, и не понадобится.
– Почему это?
– Ну, как почему? Вдруг этого достаточно? Вам нужна была женщина, все равно какая. Вы ее получили. Мне нужен был герой моего романа, и я тоже его получила.
– Далеко не всё равно. Ты мне сразу очень понравилась.
– Я вас просто-напросто соблазнила. С одиноким мужчиной нетрудно справиться. И потом, мне хотелось прочесть вас.
– Что значит, прочесть?
– Все эти литературные ассоциации начинали его утомлять.
– Прочесть вас. Мне очень интересно, какой вы. Когда мы узнали, что вы будете у нас начальником, что тут началось! Целую неделю у девчонок только и разговоров было. "Неужели тот самый Крот?" "Тот самый!" Вот он Крот, рядышком. Рукой можно потрогать.
– Она дотронулась пальчиком до его плеча.
– Да ну, выдумали тоже, - хмыкнул Крот вроде как недовольно, хотя ему было приятно слышать от неё такое.
– Ты мне расскажешь, как это было?
– Она изогнулась и положила ему на грудь голову.
– Или это гостайна? Ты давал подписку о неразглашении?
– А, всё-таки "ты"!
– Ладно, - согласилась она, - давай уж на "ты". Ну так расскажешь?
– Да что там рассказывать? Иди ко мне.
– Мне уже пора идти от тебя. Ты меня подбросишь?
– Ага, - ответил он, сгреб её,
вскочил на ноги и швырнул к потолку. Волосы метнулись словно крылья, она взвизгнула.– Не надо!
– Летчица, а летать боишься.
– Я сегодня уже налеталась. Хватит!
Он усадил её на колени, обнял, прошептал на ухо:
– Ты ещё придешь на скамеечку почитать?
– Ты хочешь?
– А чего бы я спрашивал?
– Ну, если ты снова меня умыкнешь... Не раньше. Всё, мне пора. Я в душ первая.
И она попыталась выскользнуть из его объятий, но он не пустил.
– Чего это ты первая? Пошли вместе.
Она крутнула головой, разбросав волосы:
– А пошли! Только чур, там не приставать! Я не хочу мочить волосы!
Через полчаса они чинно, как из библиотеки, вышли во двор и уселись в авик. Дневальный взглянул на них через приоткрытую дверь проходной и деликатно отвернулся.
– Куда тебя?
– спросил Крот, поднимая машину.
– Где взял, туда и положи, - ответила она, смеясь.
Глава десятая
Утром следующего дня состоялся строевой смотр. На общее построение вышло всё его воинство. И он удивился тому, как много людей у него в подчинении. В строй встали все, кто носил погоны, за исключением дежурного наряда. Даже престарелый майор Кондрат Алексеевич выполз из своего секретного закутка на свет. Стоял он в строю вместе со штабистами. И, кстати, выглядел очень даже по-военному, чего нельзя было сказать о финансистах и прочих счетно-снабженческих работниках, среди которых только Седых и смотрелся орлом. На левом фланге неровным забором встал взвод обеспечения - тридцать солдатиков срочной службы. Их командир - низкорослый, чернявый лейтенант, как ни пытался, так и не смог выровнять шеренги. Спецназ вышел на плац в полевой форме. Крот не возражал - некогда им было сейчас заниматься подгонкой обмундирования. Да и была ли у них повседневная форма? С этим тоже надо разбираться. Летчицы не пришли. Они смотрелись у себя в расположении. Стрижич категорически отклонила острожное предложение провести общий строевой смотр. Её право. Хотя понять причин почти маниакального упорства, с которым она держалась за свой особый статус, Крот не мог. Закончился смотр, как водится, торжественным прохождением. Прошли неплохо. Офицеры в училищах получили строевую закалку на всю жизнь, и даже тех, кто приобрел за годы сидячей службы солидность в области талии, ноги не подвели. А "обуза" старалась, как могла, чтобы понравиться героическому начальнику. Но погонять их в оставшиеся дни следует, чтобы не ударить в грязь перед иностранными представителями.
Вечером Крот снова приземлился неподалеку от клубной скамеечки, хотя о свидании они не договаривались. А что договариваться? Он постоянно на крыльях, и - "мне сверху видно всё". Марина была в ярком летнем платье, возле ее ног стояла небольшая спортивная сумка. Наличие багажа поначалу несколько смутило Крота, но по размерам сумки он понял, что крупных изменений в его личной жизни не ожидается - маловата она была для операции "переезд с вещами". Марина захлопнула книжку, сунула ее в боковой карман сумки, вскочила и пошла ему навстречу. Ненадолго прижалась, чмокнула в щеку и со словами:
– Сегодня я тебя покатаю, - вскочила в кабину и заняла водительское кресло. Усаживаясь, высоко вскинула юбчонку, чтобы не примять подол.
Крот только головой крутнул: без предрассудков девчонка. Забрал оставленную ему сумку, подумал о том, что быстро она с ним освоилась. С одной стороны, его это увлекало и будоражило, но с другой... Долго ли удастся ладить? В одну телегу впрячь не можно...
– Пристегивайся, - велела она серьезно.
Летала она лихо, смело, рискованно.
– Послушай, - сказал он ей наконец, - ты ведь хулиганишь, а всё это примут на мой счет.